Опасное хобби - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 85

Лариса тяжело выбралась из кресла и подошла к столу, на полированной поверхности которого лежали скомканный отцовский носовой платок, связка ключей, среди которых она сразу узнала и те, которыми открывали этот стол, — эти два ключа на колечке отец всегда в футляре часов хранил, нашли их, значит, и белый фигурный нательный крестик на цепочке. Он-то и был главным ключом, за который бандиты наверное отдали бы все, что имели. Покачав крестик в пальцах, Лариса вздохнула, обошла стол, вставила крестик в едва заметную щель под самой крышкой стола и нажала на него.

С легким звоном крышка неожиданно легко откинулась, как в волшебной шкатулке, а связка ключей и платок полетели на пол. Грязнов едва успел подхватить их.

Все на миг замерли, потом вскочили и окружили стол.

Перед присутствующими открылась еще одна камера сейфа, секретная. В неглубоком металлическом лотке лежали несколько конвертов из плотной бумаги и видавшая виды общая тетрадь в клеенчатой обложке. Лариса протянула ее Турецкому. Он открыл тетрадь, взглянул на аккуратный убористый почерк и понял, что каталог старого коллекционера — его тайный каталог — и должен был оказаться именно таким.

— Я могу его взять? — спросил спокойно, хотя внутри у него все дрожало от нетерпения.

— А что делать? Конечно, сейчас он вам нужнее.

«Ну держись теперь, Виталий Александрович!» — подумал он.

— А в конвертах что? — тут же спросил он.

Лариса, видимо, уже жалела, что открыла сейф при посторонних.

— Документы, наверное, — неохотно откликнулась она.

Заметив минутное замешательство Турецкого, Полунин взял инициативу в свои руки:

— Позвольте взглянуть.

Из одного конверта он вынул два паспорта: Константиниди и его дочери. Перелистнул, показал — визы на выезд в Австрию и Швейцарию. Отложил в сторону. Во втором конверте лежали банковские карточки, которые Полунин, не зная иностранных языков, протянул Турецкому.

— «Лионский кредит»… «Национальный швейцарский»… «Банк Милана»… Неплохие банки, устойчивые. В конце концов, у нас каждый гражданин имеет право держать свои деньги в зарубежных банках. — Он сунул карточки обратно в конверт и небрежно бросил в сейф. И по глазам Ларисы понял, что напряжение у нее начало спадать. Вот в чем дело, догадался Турецкий. Да они же сами, вдвоем с папашей, хотели надуть Вадима! Оставить его тут и самим рвануть за границу. Возможно, и навсегда. Оттого и лежали в сейфе полотна, не предназначенные для продажи здесь, на родине, уже приготовленные к вывозу за рубеж, даже специальной мягкой бумагой переложенные. Ну и ну!.. Вор, выходит, у вора дубинку украл?..

В третьем конверте находилось всего три сберкнижки, но с впечатляющими суммами взносов. Правда, отметил для себя Турецкий, все вместе они не тянули на миллион долларов. Оттого, видать, и нервничал старик, пускаясь в авантюру с Баем.

И наконец, толстый конверт. Из него извлекли десяток долларовых пачек. Сто на сто, да еще на десять — всего сто тысяч долларов. Сумма для старика вовсе невелика. Да и криминалом особым она пока не пахнет: имеет он право продавать картины из своей коллекции. Поэтому этот пакет Турецкий передал Ларисе, после чего закрыл крышку стола, вынул ключ и сказал:

— Мы для порядка запротоколируем обнаруженное, вы подтвердите, распишетесь, и я отдам вам ключ, хорошо?

Ларисе ничего не оставалось, как только пожать плечами. Действительно, а что она могла бы возразить? Она просто посмотрела на всех с такой тоскливой усталостью, что дрогнуло бы даже самое закаленное сердце.

— Лариса Георгиевна, — сказал Турецкий, садясь и приглашая всех, а ее в первую очередь, последовать его примеру, — вы, вероятно, должны были быть в курсе действий вашего родителя, но мотивы его поступков меня сейчас, честно скажу, мало интересуют. Поскольку никакого преступления, по нашим предварительным данным, он не совершил. Но вот теперь, увидев ваши приготовления к отъезду за границу…

— Да какой там отъезд! — уже более энергично отмахнулась Лариса. — Просто хотел по Европе перед смертью прокатиться, по тем местам, где служил после войны…

— А-а! Ну понятно…

«Не те ли времена и положили начало вашей коллекции, уважаемый Георгий Георгиевич? Не в тех ли годах и следует искать ваше начало?»

— Но не могло ли так случиться, — продолжал, ничем не выдавая своих мыслей, Турецкий, — что ваш неверный супруг, узнав об этих приготовлениях каким-то образом, решил попросту опередить вас с отцом?

— Вы хотите сказать, что убийство отца и моя… ну… это месть Вадима? — вмиг насторожилась она.

— Я не исключаю.

— Но ведь мы… Нет, не знаю. Я теперь ни в чем не могу быть уверена… После такого зверского предательства… — Она взяла протянутый ей Грязновым носовой платок отца, прижала к глазам и вдруг, вдохнув и словно почувствовав живой запах отца, рухнула в кресло и разрыдалась.

В коридоре раздался звонок, все обернулись, но дверь открыл охранник. Через мгновенье в комнату быстро вошел Меркулов, на ходу всем кивнул и подошел к рыдающей женщине. Он положил ей на голову обе руки, легонько погладил и грозно спросил:

— А кто это тут посмел обидеть нашу бедную девочку, а? — Но голос его в то же время звучал так проникновенно и задушевно, что плачущая Лариса заревела еще громче и прижалась лицом к его ногам. Костя продолжал гладить ее по голове и, вздохнув, поверх очков оглядел следователей.

«Ну Костя, ну артист! — восхитился Турецкий. — Поди, всю дорогу репетировал эту фразу…»

Наконец Лариса затихла, успокоилась и, ойкнув, оторвалась от Меркулова. Она почувствовала себя совсем неловко, заметив на брюках незнакомого ей человека следы от своих слез.

Грязнов тут же встал и подвинул Косте свой стул. Тот сел рядом с Ларисой. Она сперва услышала его такой добрый, такой участливый голос, а теперь увидела его сидящим в форме государственного советника юстиции второго класса — при погонах, со звездами и щитами, — такого важного и одновременно домашнего, что сразу почувствовала своим отходчивым женским сердцем расположение к нему.

— Так на чем вы остановились? Ах да, на самочувствии… Ну, поправляетесь потихонечку, моя милая?

Лариса часто закивала, вытирая глаза.

— Ну и хорошо… ну и отлично… — забубнил Костя, как говорил бы с нашалившим и прощенным ребенком. — А они вам тут не надоели? Надоели, знаю, еще как надоели… Да вот беда, служба у них такая проклятая, что вынуждены иногда, даже сами того не желая, боль приносить людям. Но эта боль, милая, во спасение. Понимаете? Надо… Хоть и очень не хочется… А мне, знаете ли, старая моя знакомая, Александра Ивановна Романова, может, слыхали, много хорошего про вашего батюшку рассказывала. Было дело, спасла однажды его коллекцию от грабителей, да вы ведь наверняка и сами знаете. Да… Один раз спасла, а во второй — видите, как плохо все получилось…

Меркулов резким движением ладони показал всем присутствующим, чтобы они покинули комнату и оставили его наедине с Ларисой. Турецкий тут же поднялся и спросил: