Опасное хобби - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 112

Турецкий отправился в кафе и не пожалел. Он увидел всех, кто ему был нужен, включая Романову.

Заметив его, она призывно махнула рукой: подсаживайся. За отдельным столиком, в углу, поглощала беляши, запивая их крепким пахучим бульоном, вся его бригада в составе трех следователей и Грязнова. Поприветствовав их, Саша сел напротив Шурочки.

— Садись, Сашок, в кои-то веки поешь нормально. Бери бульон, беляши. Сайд молодец, и вкусно, и недорого. Потом будешь рассказывать.

Турецкий сейчас почувствовал, как зверски он проголодался. Потому черноволосому официанту заказал по две порции и первого, и второго. И еще острый салат по-азербайджански. Точнее, даже и не салат, а смесь огромного количества овощей и фруктов — капусты, яблок, баклажанов, свеклы, перца, огурцов, моркови, лука, чеснока, помидоров и массы разнообразной зелени. Блюдо называется хяфтя-беджар. И все маринованное. В жару, да под горячие беляши, истекающие жиром, под бульон — лучше не придумаешь.

Романова только носом повела: ну и ну! Потом, когда уже принесли заказ и Саша принялся за еду, сказала как бы между прочим:

— Никого причастного к изготовлению бомб не нашли.

Турецкий только кивнул.

— А он их там и не готовил.

— Вы ж с Никитой во Фрязине шмон наводили, там-то как?

— Вот там и надо искать. В гараже.

— Ладно, ешь, не отвлекайся, а я пойду пока. Спасибо, Сайд, — кивнула она толстому человеку кавказско-азиатской внешности, стоящему за стойкой бара с напитками.

Тот с достоинством поклонился.

Едва Шурочка ушла, к Турецкому пересел со стаканом апельсинового сока Грязнов.

— Отогнал, отдал ключи, обедаю теперь, — не дожидаясь вопросов, доложил Турецкий.

— Узнал?

— Ага.

— Ну ешь. Не буду мешать. — Но, отхлебнув сока, сказал: — Эксперт выдал заключение. Следы ботинок, интересующие нас, принадлежат порткам. То есть Богданову. А чего ему надо было на кухне?

Турецкий так посмотрел на Славу, что тот поперхнулся соком.

— Ты с какой стороны на антресоль лазал? Из коридора или из кухни?

— Так из кухни ж удобней.

— Правильно. Он это тоже быстро понял.

— Когда?

— Ты мне дашь хотя бы доесть?

— Да ты столько набрал, что никогда не кончишь…

— Знаешь, как таких, как ты, рыжих, называют?

— Извини.

Саша отодвинул одну тарелку и придвинул следующую. Но, прежде чем обратиться к новой порции беляшей, сказал:

— Вместе они там быть не могли. Богданов и Беленький. Поскольку второй, как ты сам говорил, встретился тебе возле дачи Бая. На полу, где было раздавлено пенсне, след от ботинка Богданова. Значит, он был в квартире, но позже, после того как вы его потеряли с Володькой. В районе шести часов. Старик тогда уже был мертв, и пенсне его на полу валялось. При живом хозяине место ему — на носу. Понял? Вызывать милицию, значит, немедленно подпасть под подозрение. А он уже за рубеж намылился. Где эти Шагалы лежали, он знал, Лариса сама сказала, что он знал, среди какого тряпья они хранились, ты же слышал. Добавлю из вновь поступивших сведений. Бай просил Кисоту всеми силами задержать Богданова в Москве хотя бы на пару дней. Зачем? Чтоб труп обнаружили и Вадима успели взять, так сказать, с поличным. Но искать тебе его все равно придется. Все. Больше ни слова. Переваривай обед и мною сказанное.

Совещание у Романовой было предельно кратким. Подбив итоги двух рабочих дней недели, выслушав соображения Турецкого, приняли план дальнейших действий.

По делу Ованесова все арестованные были допрошены, все, кроме самого Ованесова, признали свою вину. Ованесов все отрицал и требовал встречи с адвокатом. Подождет, не барин. Им всем можно уже предъявить обвинение в групповом изнасиловании, незаконном лишении свободы и оставлении в опасности. Некоторым предстояло добавить покушение на убийство Ларисы Богдановой. Но вот по статье 218/1 (незаконное хранение оружия) требовалось искать источник хищения огнестрельного оружия и боеприпасов. И Романова предложила Зименкову выехать в Ижевск для этой цели.

Показания Ларисы Богдановой были более чем красноречивы, и рассчитывать на снисхождение насильникам не приходилось.

Против Погосова доказательств было собрано предостаточно, сам он объявлен в федеральный розыск. Льву Мироновичу Полякову предстояло учинить еще один целенаправленный обыск в гараже и усадьбе Ованесова на предмет обнаружения следов работы пиротехников.

Дело об убийстве Константиниди, по мнению Турецкого, можно было прекращать в связи со смертью обвиняемого, совершившего убийство. Но дело о краже картин он решил выделить в отдельное производство, и с этой целью сам собирался выехать в Петербург для работы с архивными документами в закрытых фондах Эрмитажа, откуда прибыла в коллекцию Константиниди папка с рисунками великих мастеров Возрождения.

И наконец Кругликову оставался огромный объем работы по подготовке списка пропавших полотен для Виктора Александровича Мыльникова, то бишь для Национального центрального бюро Интерпола Российской Федерации. Вторым, не менее важным вопросом оставалось выяснение судеб уже имеющихся в наличии полотен таких художников, как Дега, Мане, Сезанн, Гойя и других, не вывезенных Баем в дальние веси. Откуда появились они? Кто были прежние хозяева? Тоже прерогатива ведомства Мыльникова. Словом, и тут забот выше крыши.

О Грязнове речь не шла, ибо ему отводилась особая роль. На нем мог повиснуть Богданов. Если удастся договориться с венграми, если Богданов находится в этой стране, если… и так далее. Пока слишком много «если».

После совещания Романова попросила Грязнова и Турецкого остаться.

— Я, Саша, тоже считаю, что можно заканчивать с делом об убийстве Константиниди, но Костя на это не пойдет. Поэтому и молчала. Понимаешь, все-таки точку в этом деле должен поставить сам Богданов. Хотя он и подонок, и ничтожество, и распоследний сукин сын, а все же не убийца.

Она позвонила Меркулову. Что говорил Костя, Грязнов с Турецким, конечно, не слышали, но по лицу Романовой поняли, что она была права. Слушая Меркулова, она поглядывала на притихших «сыщиков» и, кивая, тыкала указательным пальцем в Славку.

Ясно было, что в противном случае вся грязновская операция ставилась под вопрос. Точнее, ее необходимость.

Потом Турецкий в красках рассказал о своем посещении Кисоты.

— Вот же ж дура баба! — воскликнула в сердцах Романова. — Ну и шо ты нам предлагаешь? — И, не услыхав ответа, спросила: — Пожалел? Эх, Сашко… — И тяжело вздохнула.

— Ну… почему пожалел? — уклончиво ответил наконец Турецкий. — Она еще может выплыть после его встречи, — он указал на Славу, — с Богдановым. Или в деле Снегирева, если они возбудят таковое. Ее может продать и прижатый со всех сторон Бай. Мало ли, за что ей еще отвечать придется! Но пока я оставил бы ее в покое. У нее было такое состояние, что, честное слово, впору из окна выброситься… Что ж мы, в конце концов, не люди, а? Я даже на какой-то миг подумал, что все пережитое ею за эти несколько последних дней может оказаться эффективнее любого судебного приговора. И наказания.