Опасное семейство - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 59

Игнат неожиданно для себя кивнул.

— Вот видишь! Но если Глухой ничего про твое путешествие в Питер не знает, то откуда у него оказались твое фото и адрес дачи? Подумай, время у тебя теперь есть. Кому ты говорил об этом?

— Хозяину, — мрачно ответил Игнат, словно решившись на тяжкое для себя признание.

— То-то и оно, — вздохнул с пониманием Гряз-нов. — А теперь я тебе объясню, почему он так с тобой поступил, хочешь знать?

— Хочу, — не отрывая взгляда от пола, ответил Игнат.

— Все открывается просто, Игнат… как тебя по батюшке?

Нарочно спросил Грязнов, мог ведь посмотреть в деле, но не стал, пусть говорит арестованный, надо, чтоб слова из него сами лились.

— Харисович.

— Вот я и говорю, Игнат Харисович, набрали мы на тебя столько неопровержимых улик, что деваться тебе от них некуда. Все арестованные охранники сдали тебя с потрохами. И ты теперь среди них вроде паровоза. Ну, скажу тебе, это понять я еще могу. На хрена им брать кровь на себя, когда уже есть готовый преступник, сорвавшийся в бега, верно? Во всяком случае, логично, так я думаю… Поэтому на тебе теперь столько трупов, что ни один суд присяжных не поверит в твое раскаяние. Разве что следствие как-то поможет. Но с ним, тебе известно, сотрудничать надо, только тогда… Такие вот дела. Иначе пожизненное. Короче говоря, когда твоему хозяину добрые люди доложили о том, какой на тебе груз висит, он, полагаю, без размышлений принял единственно правильное для себя решение. А состояло оно в том, чтобы заставить тебя замолчать окончательно и тем самым списать на тебя все грехи, включая собственные. Подумай, в этих моих размышлениях тоже есть истина. Времени у тебя немного есть, а я пойду. Будем тебя этапировать в родные края. Может, даже уже сегодня вечером. А захочешь чего рассказать, я неподалеку. Думай, а то у вас там, в «крытке», тебе вряд ли дадут поразмышлять, так и до суда не доживешь, а я тебя, Игнат Харисович, специально охранять не буду. Потому что не хочу, не нравишься ты мне, понял? Торопись…

Грязнов, нарочито кряхтя, поднялся с табуретки и ушел из камеры, после чего на двери громко лязгнул замок.

До самого вечера молчал Русиев. Охранявший его сотрудник милиции сказал, что он безостановочно метался по камере, словно дикий зверь в клетке. Но когда за ним пришли двое конвоиров, чтобы пристегнуть его к себе наручниками и выводить в автозак, дожидавшийся во дворе, он спросил:

— Куда меня?

— В самолет, — ухмыльнулся конвоир, хотя мог бы и не отвечать на вопросы, но Грязнов предварительно проинструктировал их обоих. — На вечерний рейс, с большой охраной полетишь, как «крутой».

Игнат словно успокоился. Спросил только: полетит ли генерал? И добавил, что хочет с ним поговорить.

— А уж это он сам решит, надо ему с тобой базар затевать, или пошел бы ты, — грубо ответил второй охранник.

В аэропорту Игната сразу провели в отдельную комнату без окон, где места тюремных конвоиров заняли двое сотрудников уголовного розыска, которым предстояло сопроводить преступника до места назначения. Вскоре там же появился и Грязнов, сказав, что через пять минут они Могут идти на посадку. Потом посмотрел на Игната и добавил:

— В целях обеспечения вашей же безопасности, прошу никаких резких движений не совершать.

— Я поговорить хотел… — опустив голову, пробурчал Игнат.

— Знаю, мне доложили. Вот сядем в самолет, тогда и поговорим.

Грязнов был верен своему слову. Когда Русиева на аэропортовской «Волге» доставили прямо к трапу, посадка еще не началась. Сыщики вместе преступником поднялись на борт, прошли в самый хвост самолета и устроились в последнем ряду. Один опер сел к иллюминатору, рядом посадили Русиева, а на место второго опера, который отстегнул наручник на левой руке Игната, уселся Грязнов. Сам же оперативник сидел впереди, создавая как бы «мертвое пространство» вокруг группы.

— Говоришь, есть о чем потолковать? — спросил Грязнов, застегивая на животе Игната пряжки ремня безопасности и пристегиваясь сам. — Если по делу — давай, а так — у меня нет интереса.

— Хочу явку с повинной, — неожиданно произнес Игнат.

— Ты хорошо подумал? — после паузы спросил Грязнов.

— Подумал. Могу под протокол все рассказать или на диктофон запишите. Если руку отстегнете, сам «явку» напишу, мне терять нечего.

Прикинув, Грязнов велел оперативнику поменяться с арестованным местами и пристегнуть к себе его левую руку, оставив свободной правую, чтобы тот мог писать. Спросил только, как бы в шутку:

— А ты писать-то умеешь?

Ух, какой уничижительный взгляд кинул на генерала Игнат. Но промолчал. Принял от Грязнова несколько листов бумаги, ручку, а охранник помог ему опустить столик, чтоб писать было удобнее.

Вячеслав Иванович немного успокоился — зажатый в углу, Игнат никуда не денется. Но все равно приходилось в течение всего полета быть настороже. И не дремать, хотя в сон, честно говоря, клонило.

Когда Игнат заканчивал очередную страницу, Грязнов забирал ее и тут же прочитывал.

Писал он, конечно, безграмотно, делая большое количество орфографических ошибок, да и о синтаксисе не имел понятия. Корявые фразы поначалу раздражали. Но потом Грязнов втянулся, перестал обращать внимание на мелочи. И вот какая стала вырисовываться картина.

Игнат, рассказывая вначале свою нелегкую биографию, не забыл упомянуть про тяжелое детство, безотцовщину и, разумеется, отрицательное влияние улицы.

Первая судимость появилась у него еще во время учебы в школе — попался на обычной карманной краже. Но когда потерпевший попытался задержать его, ударом кулака Игнат сбил того с ног, да так, что человек попал на больничную койку. Дали Русиеву всего полтора года, которые он полностью отсидел в колонии для малолетних преступников.

В школу, естественно, после этого не ходил, работал на подхвате, где придется. Пил, гулял. Подошел срок и загремел в армию, никто и не посмотрел на его прошлое. От традиционных солдатских издевательств спасало то, что он вырос крепким и выносливым. Потом попал в Афган, где почти год провоевал, получил контузию, после которой с тех пор иногда случались припадки, даже сейчас бывали — при сильном волнении. И остался полностью не у дел. Словом, типичная поломанная судьба многих неустроенных в жизни молодых людей.

Надо было жить, но непонятно как и на что. Мать умерла, когда он сел еще в первый раз, жилья тоже не осталось — пока воевал и лечился, «добрые люди» продали старый домишко. Но Игнат не сдавался, пробовал устроиться на работу, а его не брали. Кому он был нужен без жилья, без специальности, без знакомых.

Выход нашелся, когда попал в компанию таких же, как он, парней, имевших все основания ненавидеть скороспелых богачей, ринувшихся в перестройку. Взяли одного бывшего «цеховщика», кавказца, ставшего процветающим русским бизнесменом, и выбили из него в буквальном смысле свой гонорар. Поняли, как это нетрудно, повторили раз, другой, третий и, наконец, попались. Судили уже как организованную преступную группу. Но судья сжалилась над припадочным Игнатом — прочитала про Афган, контузию, жизнь поломанную и сократила срок до пяти лет.