Молчать, чтобы жить - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 35

Веки Костюриной дрогнули, но на этот раз она удержалась от рыданий, лишь промокнула мокрые глаза платком.

— Что было дальше? — тихо спросил Турецкий.

— Дальше? — На губах Маргариты Павловны появилась горькая усмешка. — Дальше Боря утешал меня, и мы… Ну, в общем, в тот день мы с Борей… возобновили наши отношения. Вы понимаете, о каких отношениях я говорю?

— Надеюсь, что да.

— Ах, да что я все вокруг да около… Мы стали любовниками.

Турецкий смущенно кашлянул в кулак.

— Вы ничего не сказали мужу о ваших подозрениях?

Костюрина покачала головой:

— Нет. Я решила подождать. Думала, что это у него ненадолго. Ведь он уже немолод, а немолодому мужчине хочется иногда… ну как бы доказать свою состоятельность. Понимаете? Вы ведь тоже не мальчик. У вас наверняка такое бывает?

Турецкий дернул уголками губ.

— Весьма ценное наблюдение, — глухо проговорил он.

Маргарита Павловна манерно махнула на него платком:

— Ах, оставьте! Я вовсе не хочу вас задеть. Тем более вам с вашей внешностью жаловаться не на что. А Валера… Красавцем он никогда не был, даже в молодости. Да и решительностью характера не отличался. Возможно, для него эта любовная интрижка была… ну своего рода психотерапией, да? По крайней мере, я тогда так думала. А потом… потом я поняла, что мне абсолютно все равно, с кем он встречается. Потому что я поняла, что Боря… Ну, в общем, что он стал мне близким человеком. Гораздо более близким, чем муж. Тем более что связь Валеры с этой… женщиной оказалась совсем не мимолетной. Я решила, что у них там настоящий роман. Что он любит ее и все такое.

— И тогда вы решили все рассказать мужу?

Костюрина посмотрела Турецкому прямо в глаза.

— Да, решила. Это не могло так дальше продолжаться.

— Гм… — Турецкий машинально потянулся в карман пиджака за сигаретами.

— Здесь не курят, — тихо сказала Костюрина.

Александр Борисович кивнул и спрятал пачку обратно в карман.

— Что вы сказали мужу?

— Я сказала Валере, что знаю о его интрижке. Сказала, что ничего не имею против и что абсолютно не чувствую себя обиженной. Еще я сказала, что наш брак давно уже дал трещину и что нам незачем больше притворяться.

— Вы очень решительная женщина. И как он отреагировал на ваше признание?

Маргарита Павловна вздохнула:

— Плохо. Я-то думала, он обрадуется. Валера ведь был прямым человеком и абсолютно не умел врать и изворачиваться. Представляете, как он мучился? Я думала, он почувствует облегчение. Но вышло все совсем наоборот.

— Он не захотел разводиться?

— Да. Он кинулся на колени, стал кричать, что совершил ошибку и что не хочет меня терять… Закатил истерику. Я была поражена. Тогда я сказала Валере, что у меня есть любовник и что мы хотим быть вместе. Тут в Валеру как будто бес вселился. Он вскочил на ноги — весь растрепанный, красный… Хотел меня ударить и даже руку занес… но не смог. Он всегда был мягкотелым.

— Значит, вы его не любили?

Маргарита Павловна задумчиво посмотрела в окно. Едва заметно качнула головой.:

— К чему скрывать? Нет, не любила.

— Значит, все эти слезы…

Она перевела взгляд на Турецкого, и в глазах ее полыхнул огонек.

— Не смейте так говорить. Вы понятия не имеете, что я сейчас чувствую!

— Да, конечно, — признал Александр Борисович.

— После нашего объяснения Валера ушел из дома, — ледяным голосом продолжила Костюрина. — Вернулся только на следующий вечер. Сказал, что с любовницей покончено. А когда я попыталась возразить, заявил, что развода мне не даст. Потом ушел в свой кабинет и хлопнул дверью.

— А вы?

— Я? — Маргарита Павловна усмехнулась. — А что я? Я решила, что пусть все будет так, как есть. В конце концов, мы с ним семья… Почему сын должен страдать из-за того, что мы на какой-то момент потеряли головы?

Турецкий смотрел на женщину с сомнением.

— А как же ваши отношения с Борисом? — спросил он.

Маргарита Павловна нахмурила лоб.

— Эти отношения пришлось прервать. Я объяснила все Борису, и он со мной согласился. Вот и все.

Некоторое время Турецкий молчал, обдумывая услышанное. Костюрина расценила это молчание по-своему.

— Валеру убили из-за его работы, — резко сказала она. — Не примешивайте к этому делу его личную жизнь. Вы только еще больше запутаетесь.

— Как знать, — пробормотал Турецкий. — Как знать…

1

Борис Глебович Покровский оказался именно таким, каким его описывала старушка. Лицо у режиссера было усталое и слегка одутловатое, что могло свидетельствовать о том, что Покровский уделяет спиртным напиткам чуть больше внимания, чем следует. Мешки под глазами и початая бутылка «Баллантайнса» на подоконнике свидетельствовали о том же.

— Следователь из Генрокуратуры?

Борис Глебович растерянно пробежал взглядом по раскрытому удостоверению.

— Старший помощник генерального прокурора, — поправил его Турецкий, пряча удостоверение в карман.

— Что ж, как говорится, милости прошу. — Покровский сделал рукой широкий жест, приглашая Турецкого сесть на диван. — Только имейте в виду: у меня мало времени. Через двадцать минут начинается репетиция.

— Я это учту, — пообещал Александр Борисович.

Усевшись на диван, Турецкий обвел взглядом стены, увешанные фотографиями актеров, рекламными плакатами и афишами театра.

— Ого! Вы и «Гамлета» ставили?

— Ставили. — Покровский закурил коричневую сигарку с пластиковым мундштуком. Помахал рукой перед лицом, отгоняя дым, и спросил: — Так чем могу быть полезен, Александр Борисович?

— Сегодня утром был убит Валерий Аркадьевич Костюрин.

— Ва…лерий Аркадьевич? — Облачко дыма из раскрытого рта Покровского медленно поднялось к потолку. Он взял себя в руки и спросил как ни в чем не бывало: — Прискорбно. А, собственно, кто это?

— Это муж вашей подруги Маргариты Костюриной.

— Вот оно что! — Борис Глебович притворно покивал головой. — Тогда прискорбно вдвойне. А позвольте поинтересоваться: я-то здесь при чем?

— До недавних пор вы были любовником Костюриной?

— Я? Любовником? — Губы Покровского презрительно изогнулись. — Какого черта? Кем вы себя возомнили, а?

Взгляд Турецкого стал холодным и острым, как замороженное стекло.

— Бросьте! — резко сказал, почти выкрикнул он. — От неожиданности режиссер подпрыгнул в кресле. — У нас с вами двадцать минут. И если вы будете продолжать в подобном духе, остаток вечера вам придется провести в следственном изоляторе. Это я вам обещаю.