Месть в конверте - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 36

Одним словом, арест явился для исследователя полнейшей неожиданностью. Как? За что? Его?! И сейчас?!

А между тем ему инкриминировалось абсолютно нешуточное дело: измена Родине путем передачи секретной информации.

Вновь приезжал грустный генерал из Москвы, встречался с арестантом и, казалось, хотел что-то сказать между строк… но молчал. А следом за ним появился другой генерал, «злой» — начальник грустного. Этот кричал на ученого, называл его «сукой» и на «ты» и обещал «вкатить по полной».

Потом был процесс, на котором областной суд Новосибирской области вынес оправдательный вердикт. Действительно, информация, являвшаяся предметом обмена русских ученых с корейскими партнерами, не была секретной. В зале суда мелькнул седоватый профиль «грустного» генерала из ФСБ; Давыдову показалось, что он пытался ему подмигнуть.

На какое-то время про ученых забыли, а спустя примерно полгода внезапно арестовали московского коллегу — Игоря Суворова. Давыдов полетел в Москву, чтоб быть ближе к месту событий; там-то его и «взяли». Таким образом, второй процесс проходил уже в Москве, над обоими учеными вместе, и вела это дело судья Левашова-Анисина Лариса Вячеславовна. А государственным обвинителем выступил Николай Петрович Кокушкин.

Странное это было дело, очень странное. Во-первых, повторное обвинение по делу, по которому ранее уже был вынесен оправдательный вердикт. Во-вторых, адвокату ученых практически не давали подступиться к делу. В-третьих, шли какие-то странные игры с составом присяжных, в результате чего жюри оказалось полностью подконтрольным — кому? Не нужно особенно гадать.

В процессе следствия по делу несколько раз появлялся «злой» генерал, впрочем, теперь он уже не кричал, а говорил что-то типа «поделом его» и вполголоса напевал оперные арии, в частности «Что наша жизнь? Игра!». «Грустный» генерал более уже не приходил.

А тем временем история двух ученых постепенно приобрела широкий общественный и даже международный резонанс. Оживились правозащитники. Елена Георгиевна Боннер дала интервью радио «Свобода». Высказались по поводу позорного судилища Буковский по телефону из Лондона и Щаранский по телефону из Иерусалима. Даже сам Солженицын уделил несколько минут этой актуальной проблеме. Радио «Эхо Москвы» — совместно с RTVI — открыло горячую линию, в Интернете появился сайт в поддержку Давыдова и Суворова. И все это совершенно не помогло! Суд присяжных вынес свой окончательный и беспощадный вердикт, и гласил этот вердикт вот что: 14 лет строгого режима Валентину Даниловичу Давыдову как идейному организатору измены Родине и 12 лет Игорю Петровичу Суворову.

— Какая невеселая сказка! Да, теперь я вспомнил это дело, — проговорил Турецкий. — Это гнусное дело. Откровенно говоря, от таких историй пропадает вообще всяческое желание…

— Но тем не менее здесь есть о чем задуматься.

— Что ты имеешь в виду? Месть? Родственники ученых захотели отомстить фээсбэшникам? Как-то это не вполне правдоподобно…

— Все может быть, — нахмурился Меркулов. — Я ничего не имею права исключить.

— Да, ты прав, конечно. Попробуем порыть немного в этом направлении. Вот что, пожалуй, пусть Володька Поремский пообщается с семьями ученых. Хватит дурака валять.

В момент, когда зазвонил телефон, Владимир Поремский вдыхал пьянящий аромат и думал о прекрасном. Он любил все красивое, а особенно красивых девушек — и вот именно с одной из них он и собирался сегодня на свидание, пользуясь неожиданно выдавшимся свободным вечером. Ну а поскольку являться на свидание без цветов невозможно, он отправился в цветочный магазин, где моментально опьянел от запахов, буйства красок и разнообразия.

Почему-то вспомнилась юность и первые ухаживания. «Где мои семнадцать лет?» Тогда, помнится, элементарные гвоздики и те были проблемой. А уж как чахло они выглядели… Нет, конечно, на рынке у небритых восточных людей было и покрасивее и поразнообразнее, но все равно до нынешнего раздолья далеко! Капитализм, понимаешь!

А кстати, замечательное занятие для пенсии — открыть небольшой магазинчик цветов и проводить свои неспешные старческие дни среди прекрасного…

Вот от этих-то рассуждений его и отвлек звонок старшего помощника генерального прокурора Александра Борисовича Турецкого.

— Здорово, Володя.

— Привет, Александр Борисович.

— Скажи, ты любишь путешествовать?

— Шеф, ну кто же не любит путешествовать?

— Вот и отлично. Я думаю, заотдыхался ты уже, пора тебе подключаться к делу, над которым мы уже пару дней ломаем головы.

— Я уже готов ломать вместе с вами.

— Отлично. Для начала поедешь в командировку.

— Надеюсь, на юг? — Поремский улыбнулся мобильнику.

— Да, разумеется. Как ты угадал? Почти на юг. Ну, точнее говоря, не совсем, а скорее даже на восток.

— А именно?

— В Новосибирск.

— Ого!

— Короче, приезжай, все обсудим.

— Когда приезжать, шеф?

— Как «когда»? — даже удивился невидимый Турецкий в трубке. — Да сейчас!

«Накрылось свидание», — мысленно вздохнул Владимир и сказал вслух:

— Еду.

Ночной полет прошел на удивление легко. А столица Западной Сибири Поремскому неожиданно приглянулась. Город производил довольно умытое впечатление, да и вообще… почему один город нравится, а другой нет? Загадка…

Знаменитый Академгородок производил впечатление некой курортной зоны. Главная авеню называлась «Морской проспект» — в честь так называемого «Обского моря», искусственного водохранилища при гидроэлектростанции, кардинально изменившего климат во всем регионе. Ох уж эти преобразователи природы и поворотчики рек вспять…

Но тем не менее название «Морской проспект» создавало некую расслабляющую атмосферу, да и народ одевался большей частью по-пляжному, девушки были воздушны и веселы.

Улица, на которой стоял коттедж Валентина Давыдова, носила лирическое название «Золотодолинская». По виду — типичный район вилл в какой-нибудь не слишком дорогой Европе, типа Чехии. Впрочем, на этом позитивные впечатления Поремского закончились. В доме царило запустение и разруха. Мебель была обтянута чехлами, под ногами стояли многочисленные коробки с книгами и посудой. Его встретила жена хозяина, Анна Николаевна. Владимир почему-то поймал себя на том, что ему мысленно хочется назвать ее вдовой; он увидел в этом какой-то недобрый знак и рассердился сам на себя: надо же, взял живого человека и похоронил. Но что-то в этом было… неспроста, неспроста. Оговорка по Фрейду, как говорится.

Анна Николаевна извинилась за разгром:

— Коттедж принадлежит не нам, его предоставляет Академия наук. Ну и после того, что случилось, они еще какое-то время сохраняли его за мной, а теперь…

— Куда вы переезжаете?