Договор с дьяволом - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 63

Жена с детьми, достаточно уже взрослыми кстати, уехала за границу на отдых. Назвать ведь такой отъезд можно как угодно. А если это и есть результат той самой семейной ссоры, из-за которой, собственно, и разгорелся сыр-бор? И все тут не так просто?

Но, с другой стороны, как теперь стало известно, сам акт самоубийства практически совпал с катастрофой на подводной лодке «Сокол», известия о которой, просочившиеся в печать, вполне возможно, могли быть уже известны академику (и если он, к примеру, чувствовал какую-то долю и своей вины, вот и другое объяснение).

Однако одновременно с этими версиями следствие уже имело ряд необъяснимых пока фактов, которые косвенно указывали на то, что самоубийство могло быть грамотно инсценировано. А в действительности произошло умышленное убийство, но это требовалось еще доказать.

С оружием, кстати, проблем не было, академик имел разрешение на пистолет Макарова. Но судмедэксперт сделал неожиданный вывод. Выходило так, что в момент выстрела ствол пистолета был не просто приставлен к груди погибшего, а с силой вдавлен в тело. Но при этом, как утверждает уже криминалистическая экспертиза, иных следов пальцев, кроме тех, что оставлены самим Самариным, ни на стволе, ни на рукоятке не имелось.

Далее, было известно, что академик иногда – не курил, нет, а покуривал, причем предпочтение отдавал крепчайшим мексиканским сигариллам, которые покупать мог разве что в Штатах, поскольку Европу завалили подобные же изделия голландского производства. Так вот, по свидетельству охранника Акимова, который появился в доме спустя не менее пяти часов после выстрела, в помещении остро ощущался запах табачного дыма, но ни сигарет, ни пепла, ни даже пепельницы не было. Возможно, тот, кто находился в доме вместе с Самариным, уходя, унес и пепельницу с окурками, боясь, что на ней могли сохраниться следы отпечатков его пальцев. Не говоря уже об окурках со следами слюны.

И на бутылке с остатками виски, как и на стакане, были только отпечатки-следы пальцев академика, а полированная столешница оказалась тщательно вытертой. Зато на кухонном столе были обнаружены свежие жирные следы, какие оставляет вскрытая упаковка с колбасой либо ветчиной, хотя ни того, ни другого в доме не обнаружено.

Вдова академика – ее удалось разыскать в парижском отеле через туристическую фирму с помощью всезнающей секретарши Самарина Серафимы Павловна – прилетела немедленно и оказалась женщиной дотошной. Обследовав буфет в гостиной и шкафы на кухне, она сразу отметила отсутствие одного из стаканов, которыми очень дорожил Всеволод Мстиславович, поскольку привез этот набор из Штатов. Не нашлось в доме также большой разделочной доски, красивого расписного блюда, привезенного в давние времена из Средней Азии, и пластикового ведерка с крышкой, сделанного по принципу термоса и предназначенного для хранения льда. Уж виски-то академик не стал бы пить безо льда и содовой воды, несколько упаковок которой постоянно хранилось в подвале. Пластиковой бутылки на столе, кстати, тоже не было. В то время как в стакане виски было определенно разбавлено. Все это указывало на то, что в доме в момент выстрела должен был кто-то еще находиться. Но кто? Этот вопрос пока не имел ответа. Однако этот «кто-то» очень хотел, чтобы смерть академика выглядела как результат самоубийства.

С кем же мог тайно встречаться академик?

Ангелина Васильевна Нолина, как показала проверка, здесь отсутствовала. В редакции «Академического вестника» подтвердили ее алиби: да, была, торчала здесь едва ли не полдня. Даже если бы она имела крылья, то и тогда не успела бы прилететь в Серебряный Бор, а оттуда на службу в Химки. А смерть академика и для нее оказалась сильнейшим ударом. На нее было просто жалко смотреть – так переживала. И это несчастье даже, похоже, несколько примирило ее с вдовой – ну конечно, общие хлопоты…

Одним словом, и здесь было вопросов гораздо больше, нежели ответов. И Вячеслав Иванович снова и снова возвращался к распечаткам с аудиокассет и вчитывался в каждую фразу, пытаясь понять скрытый пока от него подтекст.

И как ни странно, чем больше вчитывался, тем отчетливее представал перед его глазами американец. На нем, получалось, сходились все нити. Но он, кажется, отбыл в Штаты. Надо проверить.

Грязнов позвонил Богаткину и поинтересовался, что слышно от его «Николай Николаичей» из оперативно-поискового управления, где в настоящий момент находится Эрнст Дроуди?

Ответ озадачил: оказалось, что американец несколько дней назад прилетел из Штатов. И было это как раз накануне того дня, когда пришло сообщение о трагедии на Баренцевом море. Есть ли тут какая-то связь? Вячеслав Иванович почти воочию представил себе, как на том конце телефонного провода сокрушенно пожал плечами полковник Богаткин. Действительно, ему-то откуда знать!

Между прочим, в день самоубийства Самарина – пока решено называть этот акт так – Дроуди прямо с утра ухитрился вполне профессионально уйти от наблюдения, и где он находился целый день, никто сказать не мог. По этому поводу сотрудник оперативно-поискового управления уже схлопотал приличную клизму. Но вот на следующий день американец был обнаружен в Серебряном Бору, где он играл в теннис с пресс-секретарем французского посольства в Москве. И по нему не видно было, что его могли мучить какие-то проблемы. Впрочем, кто знает.

Грязнов созвонился с первым замом прокурора Москвы, согласовал вопрос и оба следственных дела оставил пока у себя, чтобы позже обсудить некоторые свои соображения вместе с Турецким, а следователей отпустил, у них и без этого работы было невпроворот…

Турецкий решил сам съездить на «Мосдизель», посмотреть, что да как, потолкаться среди народа. Конечно, он догадывался, что никакой радости его посещение не доставит коллективу производственного объединения, но уже начиная с вестибюля его преследовало заметное всеобщее уныние.

На трех облицованных мрамором колоннах из четырех, поддерживающих балкон с вычурной балюстрадой, висели большие фотопортреты в траурных рамках и с двумя привядшими гвоздиками под каждым, прикрепленными скотчем.

Кто из троих академик, объяснять Александру было не надо: его лицо выражало мудрость и значительность. Так снимают выдающихся актеров, чтобы затем вывесить портрет в фойе театра. И второй тоже был знаком Турецкому, его он видел на фотографии, увеличенной с кадра видеопленки, где была снята вся троица – Козлов, Мамедов и Нолина. На закрытой автостоянке возле «Мосдизеля». Только там Козлов был в гражданской одежде, а здесь в форме капитана третьего ранга. Застывший взгляд прямо в камеру, строгий вид. Наверняка пересняли из личного дела.

Третий был незнаком. Совсем молодой человек, светловолосый, с открытым по-юношески взглядом, в рубашке с расстегнутым воротником. Похоже на любительскую фотографию – черты лица не очень четкие. Подпись под фотопортретом гласила: «Барышев Михаил Терентьевич» – и даты рождения и смерти. Немного прожил – всего двадцать девять лет.

Ну ладно, с академиком понятно. А эти-то двое, что с ними случилось? Турецкий обернулся к пожилому кадровику, встретившему его у проходной, как-никак генерал приехал! Семен Петрович Золотцев – так он представился, когда проверял документ Турецкого, – развел руками и со скорбной миной сказал: