Вынужденное признание - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 23

Звонок телефона отвлек Турецкого от философических мыслей. Он быстро затянулся сигаретой и выбросил окурок в окно. Затем прошел в прихожую и снял трубку:

— Алло.

— Это Александр Борисович Турецкий? — спросил его незнакомый, слегка приглушенный мужской голос.

— Да. Здравствуйте. Кто это?

— Моя фамилия Данилов. Подполковник Данилов. Мне нужно поговорить с вами.

Турецкий глянул на зеленую цифирь электронных часов:

— Подполковник, а вы знаете, который сейчас час?

— Знаю. Но время не терпит. Я хочу поговорить с вами об убийстве Кожухова.

— Где вы хотите встретиться? — быстро спросил Турецкий.

— А вы один?

— Ну, допустим. Хотя какое это имеет…

— Я хочу встретиться у вас.

— У меня? Интересное предложение, но боюсь, что…

— За мной охотятся, — перебил его Данилов. — Я только что убил человека, который хотел убить меня.

Рука Турецкого вспотела.

— Вы знаете, где я живу? — спросил он.

— Да.

— Когда будете?

— Через пару минут. Я уже возле вашего дома. Только не вызывайте милицию, иначе я ничего вам скажу.

— Хорошо. Поднимайтесь.

На том конце провода раздались короткие гудки, и Турецкий положил трубку на рычаг.

Через несколько минут в дверь позвонили. Турецкий глянул в глазок и повернул ручку замка. На пороге стоял высокий, худощавый, с проседью в волосах мужчина в черной кожаной куртке. Его левая щека была окровавлена.

— Входите, — быстро сказал ему Турецкий.

Мужчина вошел. Турецкий закрыл за ним дверь.

— Вы и в самом деле… — заговорил было Турецкий, поворачиваясь к мужчине, но осекся, увидев направленный на него пистолет. — Это еще зачем? — недовольно поднял брови Турецкий.

— Я не могу рисковать, — ответил мужчина. — В квартире, кроме нас с вами, кто-нибудь есть?

— Нет.

— Тогда давайте пройдем в комнату.

— У вас кровь, — сказал Турецкий, кивком указав на щеку Данилова.

— Это пустяк. Царапина.

— У меня есть вата и перекись водорода.

Данилов покачал головой:

— Это не понадобится. Пойдем в комнату.

Они прошли в гостиную: Турецкий — впереди, Данилов — за ним. Он по-прежнему держал в руке пистолет.

— Сядьте там, под торшером, — сказал Данилов и показал пистолетом на диван.

Турецкий сел на диван. Сам Данилов уселся в кресло, стоящее в темном углу комнаты.

«Похоже, это у них в крови, — с усмешкой подумал Турецкий. — Не хватало еще, чтобы он мне лампой в морду светил».

— У меня мало времени, — сказал Данилов. — Поэтому слушайте и не перебивайте. — Он поднял локоть и вытер рукавом куртки окровавленную щеку. — В этом деле замешаны большие фигуры…

— Вы говорите об убийстве Кожухова? — спросил Турецкий.

— А о чем же еще? — удивился Данилов. — Этим большим людям нужны пленки… Записи разговоров Кожухова с другими большими людьми. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Ни черта не понимаю, — угрюмо ответил Турецкий, глядя на направленное на него дуло. — Вы сказали, что у вас мало времени, а сами говорите какими-то экивоками. Одни «большие люди», другие «большие люди»… Если хотите, чтоб я вас слушал, выражайтесь яснее.

Данилов прищурил серые глаза.

— Речь идет о заговоре против Президента, — сказал он. — Я расскажу вам все, что знаю, только, пожалуйста, не перебивайте меня…

Москва, 1973 год, начало сентября

Два молодых парня в потертых джинсах и белых теннисках шагали по Университетскому проспекту. Один был невысокий, темноволосый, с орлиным носом и черными глазами. Другой — полная его противоположность — долговязый, светловолосый, улыбчивый.

Навстречу им, громко цокая по асфальту каблучками, шла девушка. Поравнявшись с девушкой, долговязый и светловолосый сделал изящный реверанс, схватил девушку за ремешок сумки и весело произнес:

— Девушка, разрешите с вами познакомиться?

Блондинка рассерженно сдвинула брови, окинула фигуру белобрысого сердитым взглядом и сказала со злостью в голосе:

— Я на улице не знакомлюсь.

— Предпочитаете, чтоб мы встретились в подъезде? — немедленно отреагировал белобрысый.

Блондинка вырвала у него из руки сумку и гневно воскликнула:

— Кретин!

Мгновение спустя она вновь зацокала по асфальту каблучками. Молодые люди проводили ее взглядами и вздохнули.

— Чучело ты, Лобанов, — сказал черноволосый, с ухмылкой глядя на белобрысого. — Кто же так знакомится?

— Да ладно тебе, Лева, — махнул рукой белобрысый. — Знакомлюсь, как умею. И вообще, эта фифа не для нас. Ей небось рестораны подавай, а у меня в кармане с прошлого понедельника червонец не валялся.

— Куда ж ты девал заработанную штуку? — удивился Лева, вскинув черные густые брови.

— Куда-куда… — смущенно пробормотал белобрысый Лобанов. — На таких вот и девал…

Лева Шаховской нахмурился и осуждающе покачал головой:

— Ох, Леха, Леха… Не быть тебе космонавтом. Тебя ж пусти на борт корабля — ты там такой бордель устроишь, что звездам станет стыдно.

Алексей Лобанов лишь хмыкнул в ответ. Говорить об этом ему было неприятно. Два месяца назад он сам сгоношил друзей и однокурсников поехать на заработки по подмосковным деревням. Заручившись поддержкой профкома, сколотил студенческий отряд, назвав его «Университетский проспект». (Название придумал мудрый Шаховской. «С таким названием, — заметил он, — обозвать нас калымщиками ни у кого язык не повернется».)

Лева Шаховской принял в образовании стройотряда самое деятельное участие. Во-первых, ему нужны были деньги (Лобанов никогда не знал, зачем Шаховскому деньги — закордонные шмотки себе он почти не покупал, девчонок в кафе-мороженое не водил, о машине не мечтал), во-вторых (и это Алексею Лобанову было понятно), Леве нравилось быть в гуще событий, в гуще (как сказали бы империалисты) финансовых потоков, откуда бы они ни шли и в чей бы карман ни стекали.

Самому Алексею Лобанову тоже нужны были деньги, но ввязался он в это дело не из-за бабок. Ему нравилось быть в центре внимания, нравилось распоряжаться, отдавать указания и наблюдать за тем, как эти указания выполняются. Двигаться по комсомольской линии получалось плохо — слишком сильна была конкуренция на факультете. И тогда у него появилась эта идея со стройотрядом. Лобанов себя чувствовал почти что «вожаком комсомольской стройки», хотя, по совести говоря, дело это было весьма шкурное и меркантильное.