Волга впадает в Гудзон - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 9

— У вас, бабуль, паспорт с собой есть? Кстати, разрешите представиться, старший оперативник здешнего ОУВД — Калина Игорь Викторович! А ваше имя-отчество?..

— Серафима Ивановна Кузина я буду… А паспорт у меня всегда при себе!.. — Она на мгновение нахмурилась и снова поглядела на Игоря вопросительно: — А-а-а… Скажи-ка, сынок, нашему-то главному… ничего ему не будет за Коленьку? У нас ведь бумаги есть!

— Ну если бумаги — тогда, конечно, ничего не будет, — заверил ее Игорь. — Это он вас сюда направил?

— Да нет, — Серафима Ивановна отвела глаза. — Я сама по себе… Коляна жалко, как мать померла, совсем один остался теперь. А вы его в каталажку!

— Так мы ж не знали, что он ваш пациент. — Калина мягко подтолкнул Серафиму Ивановну к окошечку дежурного, уже выписывавшего пропуск на забавную бабульку.

— Значит, теперь-то его отпустите? — В глазах посетительницы мелькнула радостная искорка. Обманывать ее Игорь Калина не набрался духа и потому ответил нейтрально:

— А это, уважаемая Серафима Ивановна, не я решаю, а главный по покушениям, к которому мы с вами сейчас и пойдем. То бишь к старшему следователю Владимиру Владимировичу Дубинскому!

Александр Борисович Турецкий, старший помощник Генерального прокурора России, только что возвратившийся из длительной, как считал он сам, командировки в Приуралье, пребывал далеко не в лучшем настроении. Ну а если точнее — был по-настоящему зол. Конечно, его слава «важняка», ни разу в жизни не знавшего профессиональных неудач, в определенной степени была, как выражался он сам, «мифологизирована» — не столкнуться с неудачами в его профессии было просто нереально. Однако чувство неудовлетворения от очередного расследования, которое возглавлял Турецкий, в практике Сан Борисовича действительно являлось редкостью. А сейчас именно его-то он и испытывал, вернувшись в столицу из большого индустриального города, расположенного «между Волгой и Уралом».

Его бессменный шеф и давний друг Константин Дмитриевич Меркулов, в кабинете которого и расположился вместе со своим паршивейшим настроением Турецкий, посматривал на подчиненного с сочувствием, пока что помалкивая — то есть давая возможность Александру Борисовичу выговориться.

— В общем, Костя, скажу я тебе то, что уже говорил не раз: за какое предприятие ни возьмись, везде обнаруживаешь одно и то же — столь вопиющие нарушения в процессе приватизации, что фактически всех сегодняшних владельцев заводов, газет, пароходов одним махом, чтоб долго не мучиться, можно брать и сажать в одну камеру. Если бы по прежним временам — половина статей, по которым руки чешутся их провести, вообще расстрельные были.

На этом месте Меркулов, знавший темперамент своего товарища по оружию, счел необходимым внести в разговор собственную лепту:

— Ну это ты, Саня, уже хватил, как говорится, через край. Кстати о приватизации и приватизаторах: телевизор-то ты там успевал смотреть? Я имею в виду новости…

— А-а-а, ты имеешь в виду это дурацкое покушение на Мансурова? Да, видел случайно… Надеюсь, нас чаша сия миновала?

— Миновала-миновала, — усмехнулся Константин Дмитриевич. — Горпрокуратура занимается… Да?

Последнее было сказано им в телефонную трубку, один из аппаратов на столе Меркулова в очередной, вероятно, не менее чем в пятый раз за разговор прервал общение начальника с подчиненным.

Александр Борисович с раздражением посмотрел на телефон, затем перевел взгляд на лицо Константина Дмитриевича и насторожился: весь диапазон мимики Меркулова был им за долгие годы изучен не хуже, чем таблица умножения. И то, что он увидел сейчас, без слов свидетельствовало: случилось нечто не просто серьезное, а, можно сказать, из ряда вон. И свидетельствовали об этом не краткие реплики, которые его шеф изредка произносил, отвечая невидимому собеседнику, а на глазах побледневшее лицо Меркулова, сурово сдвинувшиеся седые брови, сжимавшиеся почти в ниточку в паузах губы.

Наконец трубка легла на место и оба собеседника посмотрели друг другу в глаза. Турецкий молча ждал, Константин Дмитриевич, прежде чем заговорить, тоже сделал паузу.

— Вот и не верь после этого в сглаз, — произнес он наконец.

— Ты это о чем? — осторожно поинтересовался Турецкий.

— Я это о Мансурове… Похоже, сия чаша нас все-таки не миновала, Саня… Ни меня, ни тебя…

Загородные дома Мансурова и Томилина, построенные ими в одно и то же время в начале девяностых, располагались по отношению друг к другу, с точки зрения Всеволода Ивановича, весьма удобно. Его, как он называл собственный особняк, «хата» — ближе к московской трассе, мансуровская — в глубине поселка. Поэтому, когда Ренат ночевал с семьей, он, прежде чем выехать в столицу, звонил своему заму. Тот в свою очередь предупреждал собственного водителя, и к тому моменту, как машина и эскорт Рената Георгиевича оказывались в зоне видимости Томилина — перед небольшим мостом через местную речушку, больше напоминавшую ручей, Томилин уже ждал своего шефа, готовясь сесть в его «лендровер». Его собственная «десятка», которую он предпочитал любым иномаркам, до самой столицы следовала порожняком — следом за джипом с мансуровской охраной. Таким образом утреннее совещание руководителей «Россвияжэнерго» начиналось, а порой и завершалось еще до прибытия их в головной офис фирмы.

Погода в утро второго дня после покушения на Мансурова выдалась удивительно ясной, свежей и теплой, совершенно не соответствующей уже почти наступившему сентябрю. Именно по этой причине Всеволод Иванович в обществе своего охранника вышел немного раньше, чем требовалось, чтобы подождать своего шефа на свежем воздухе, полюбовавшись не только чистейше-синим небом, но и нарядными купами деревьев подступавшего к дороге леса: на все еще густом темно-зеленом фоне крон то тут, то там светились пока редкие золотисто-желтые и алые пятна начавшей менять окраску листвы.

В свое время Томилин, выросший в давно исчезнувшей подмосковной деревушке, потому и выбрал для своего дома именно этот участок, что соседские постройки были отсюда почти не видны. Если смотреть с определенной точки, можно было вполне даже представить, особенно ранним утром, когда поселок еще спал, что находишься действительно в лесу, в куда большем отдалении от цивилизации, чем на самом деле. Подобное начало дня, как бы недолго ни длилась иллюзия, не просто вызывало у Всеволода Ивановича легкую, приятную ностальгию по деревенскому детству, но и всегда давало заряд хорошего настроения на предстоящий день.

Сегодня, однако, с упомянутой иллюзией ничего не получалось: в знакомый лесной пейзаж, несмотря на ранний час, вписалась чужеродная деталь, заставившая Томилина нахмуриться.

За мостиком, собственно говоря, проходила основная трасса, ведущая к столице, по которой днем сновали машины в обе стороны. Дорога, ведущая к «хате» Всеволода Ивановича, ответвлялась от нее в сторону мостика через ручей, затем некоторое время шла по поселку, превращаясь в его окраинную улицу, после чего вновь закруглялась в сторону основной трассы и вливалась в нее. От остального мира поселок в этом месте отделяли вторые, как их называли местные, «околичные» ворота, разумеется охраняемые не менее строго, чем центральный въезд-выезд.