...Имеются человеческие жертвы - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 78

— А чего ж нет, — пожал плечами тот и поднял­ся с койки, всем видом выражая удивление и так же удивленно-недоуменно подмигнул своим соседям по комнате.

Они вышли в коридор и уселись на подоконник.

— Грязнов, так? — спросил ответственный

— Ну, Грязнов, — согласился Денис. — Что ж теперь делать?

— Разговор не про то. А я Кучерков, и как член студкома и университетской ассоциации самоуп­равления...

— Слушай, ты большой человек, — перебил его захмелевший Денис.

— Слушай, Грязнов, ты можешь не перебивать?

— Так точно, гражданин начальник! — посерьез­нел Денис.

— Вот-вот, — кивнул ответственный. — При­мерно о том и речь. Когда тебя к нам зачисляли по переводу, я видел твои документы...

— Ну так что? Документы как документы...

— Ну, положим, не совсем так. Ты ведь уже в армии отслужил, да? И, кажется, в десантных?

— Слушай, браток, — уже 'совсем другим голо­сом и далеко не так дружелюбно придвинулся к нему Денис. — Ты чего мне тут прокачку делаешь?

— А то, что непонятно мне, как так получилось, что учился ты вроде бы в вузе, а потом вдруг забри­ли? Неувязочка...

— Слушай, милый мой, — нехорошо улыбнулся Денис, — ты ж говоришь, документы видел. Так к чему вопрос?

— Тебя же выперли за хулиганку с первого курса! Там у вас, в Барнауле...

— Ну хорошо, — грубо сказал Денис. — Был такой факт, дальше что?

— Ну а потом что было?

— Ну, блин! Ты чего там на физическом дела-

ешь? Ты бы к нам шел, на юрфак. Следователь был бы высший класс... Или ты — тук-тук, я твой друг?

«Вот ведь зараза, — подумал Денис, — дернула нелегкая эту поправочку в биографию внести! Вот теперь и расхлебывать — то ли на пользу, то ли вся затея коту под хвост».

— Тебя же не только из института выперли, тебе ведь, дорогой, и срок намотали...

— Тоже мне срок, — оскалился Денис. — Полто­ра года всего! Да и то под амнистию попал... Ну, было! А потом была армия и штурм Грозного, между прочим. И четыре благодарности командования, и медаль. Ты тогда, сука идейная, когда мы в этом Грозном по уши в дерьме и крови сидели, где был? В библиотеке? Или призы в олимпиадах брал? Будет мне тут мозги компостировать, рентгенолог! У меня уже за спиной судьба, понял, ты? И много такого, чего ты, мальчик, и не нюхал. А потом был дембель и письмо Квашнина, чтобы учли мои боевые заслу­ги и чтобы в вузе восстановили, причем на мой, на юридический. Я это право свое солдатским потом заработал, усек? Видно, ты, Кучерков, когда свой нос в мои бумажки совал, кой-чего недосмотрел, хоть и бдительный. Так что мой тебе совет: хочешь жить, как жил, ты со мной лучше дружи. Наша дружба, десантная, — вещь надежная, пригодится. И совет номер два: о том, что узнал, лучше не звони. И не очень-то важничай, студком! Что касается вы­пивки, обещаю: в общаге больше ни грамма. Да и не любитель я. Так только, символически... У меня, брат, свой в жизни прицел: адвокатура. И ошибки молодости тут совсем ни при чем. Ну что, дружба?

— Дружба, — несколько пришибленно пробор­мотал ответственный Кучерков.

Оставшись «на хозяйстве» в своем агентстве «Глория», Грязнов первым делом решил провести как бы инспекцию, инвентаризацию всего, что делал в последнее время его прыткий племянник. К его удивлению, а порой даже и восхищению, оказа­лось, что Денис, как директор и администратор, как руководитель в полном и, так сказать, в первичном смысле слова, оказался на высоте, причем на высоте действительно сложных, как теперь говорили, сис­темных задач. Он поставил работу на широкую ногу, мыслил масштабно и глубоко. В этом, навер­ное, выражало себя лицо нового, жестко прагматич­ного поколения, и, оглядываясь в прошлое, Слава не без смущения думал, что в возрасте Дениски он был совсем другим и, конечно, не потянул бы такой работы.

Так прошло несколько дней. Конечно, он испы­тывал знакомое томление без своего МУРа — состо­яние, которое не то у Фрейда, не то у Фромма, а может быть, и у Юнга было названо фрустра­цией, — чувство глубокого неудовлетворения и тоски от неутоленного желания. Все-таки он был опер до мозга костей. Вне зависимости от тяжести погон и обилия звездочек на плечах. И теперь, от­решенный от главной своей работы, он чувствовал себя каким-то никчемным обрубком, выброшен­ным на эту самую знаменитую свалку истории.

А еще внутри его ел заживо и подтачивал неви­димый червячок совести, угрызал, как мог. Грязнов понимал: тот звонок Турецкого, как бы бесцельный и ни к чему не обязывающий, повелевал, оставив все дела, кинуться на подмогу другу. Но теперь, в этом каверзном, насквозь пропитанном преслову­той «грязью политики» нашумевшем деле, он мог быть задействован лишь как лицо официальное. Всякая самодеятельность тут могла принести только непоправимый вред и вместо помощи — дискреди­тацию всей работы Саши Турецкого.

И, видно, небо услышало его безмолвные молит­вы закоренелого атеиста. В один из дней, уже под вечер, пришло сообщение о том, что Президент своим указом назначил нового министра внутрен­них дел взамен того серого, неслышного господина,

носившего столько времени весьма унизительную бирку «и. о».

Новым министром стал профессор Дмитрий Сергеевич Пашков, человек разносторонних даро­ваний, прошедший по всем ступеням милицейской иерархии, знавший их дело как свои пять пальцев и до дня своего назначения возглавлявший кафедру уголовного процесса в Академии МВД.

Как ни странно и ни удивительно, наконец-то выбор пал на нужного человека. И когда, буквально через три дня, едва приняв дела, Пашков позвонил ему прямо домой, полковник Грязнов был по-на­стоящему тронут этим жестом министра, рискнув­шего плюнуть на субординацию.

— Ну, — спросил Пашков, с которым раньше они не раз пересекались на разных научно-практи­ческих и методических совещаниях и прочих кон­ференциях и всегда говорили в унисон и не таясь, симпатизировали друг другу, — как отдыхается, Вя­чеслав Иванович? И потом, что это вы, дорогой мой, оскоромились, не поздравили меня с назначе­нием на высокий пост? Многие ваши коллеги на сей предмет стояли в затылок и уж не знали, как расшаркаться.

— Премного виноват! — усмехнулся Грязнов. — Видно, шпоры мешают. А может, просто побоялся ваш паркет поцарапать, изодрать, так сказать, ми­нистерский ковер. А так, конечно, поздравляю от всего сердца! А рассыпаться в любезностях... По- моему, вы, Дмитрий Сергеевич, далеко не тот, кто в этом нуждается.

Пашков слушал и посмеивался. А потом сказал:

— Ладно, Вячеслав Иванович, шутки в сторону. Слишком мало времени, дорогой. Ведь никто не знает, когда меня скинут отсюда. Сейчас ведь все так быстро делается, правда? Вот и с вами быстро получилось. Можете мне ничего не рассказывать, я все знаю. Мотивы моего звонка самые простые: вы мне нужны. Слишком мало остается людей вашего класса. Это даже не комплимент, а грустная конста­тация. Прошу вас, возвращайтесь.