Степень покорности - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 32

Однако изобличать преступников – это не моя работа. Я – адвокат, и прежде всего мне надо думать, как смягчить участь подзащитного. А вот с этим пока заминка…

Уже не первый год Степан находился в колонии Великого Солнца. Привык, стерпелся. Как-то незаметно добрейший и умнейший Игорь Сергеевич, который приводил сюда много новых приверженцев из разных «приютов скорби», как он сам называл больницы, тюрьмы, превратился в недоступного простым смертным Учителя. Или же Великое Солнце, как его принято было здесь называть.

Но это и не так важно. Степан был уже не один. Среди единомышленников он понимал и чувствовал гораздо больше, чем в беседах с Игорем Сергеевичем. И про полеты души, про реинкарнации, про животворящий огонь и основу жизни – воду…

В послушании достиг высокой степени – «безропотной покорности». Мог без раздражения и обиды, смиренно принимать любые приказания, исполнять самую грязную работу. Он уже почти достиг желанной цели – черного одеяния избранных и новой жизни рядом с Великим Солнцем, непосредственно под его лучами. Но именно на пороге новой значительной жизни ему выпало великое испытание.

Прекрасное и хрупкое чудо перевернуло его жизнь вверх тормашками.

В колонии всегда с осуждением относились ко всяким там шурам-мурам и амурам. Великое Солнце категорически объявил только себя самого достойным любви и всеобщего поклонения.

Любую взаимную симпатию, возникавшую среди мужчин и женщин колонии, он называл «постыдной плотской невоздержанностью».

Антонина Гавриловна появилась в колонии, когда ей было около тридцати, то есть она почти на десять лет была старше Степана. Чувство, направившее к нему Антонину, было светлым и непорочным – она хотела помочь несчастному пареньку, изувеченному физически и нравственно, искалеченному недостатком теплых материнских чувств.

Степан живо, трепетно откликнулся на ее инициативу. С первых же дней появления Антонины они охотно оставались вместе на дежурства и подолгу беседовали вечерами у костра.

Сначала больше говорил Степан. Как человек, уже долгое время находящийся в колонии, умудренный, знающий, он учил Антонину основам учения Великого Солнца, обычаям и обрядам, объяснял странности и кажущиеся нелепости жизнеустройства, которые сформировались по мере того, как прибывали все новые люди, основывались на практических итогах сложных и трагических событий.

Антонина с большим интересом воспринимала его слова. Она, будучи человеком с университетским образованием, понимала гораздо больше Степана, осознавала всю чушь и дичь словоизлияний Великого Солнца.

Она появилась здесь как исследователь. Собирала уникальный материал для диссертации, которая называлась «Психология человека в условиях тоталитарных сект». Таких исследований пока никто еще не проводил – ученые в основном работали с людьми, которые уже выбрались из секты и рассказывали о своих ощущениях. Разобраться на месте с изломанной психикой этих людей привлекало Антонину как психолога. Кстати, Степан тоже оказался благодатным объектом для исследований.

Раз в неделю она исчезала из колонии. Поздней ночью уходила будто бы гулять в лес, а там… Бегом в деревню!

В ближайшей деревушке у нее был снят в аренду простой дощатый сарай, в котором она прятала свою белую «четверку». В кабине содержались тетради, диктофон, фотоаппарат.

В тетрадь она записывала специальными условными знаками все события прошедшей недели, все, что показалось ей интересным и важным.

Иногда брала с собой диктофон. Она легко прятала крошечный цифровой диктофончик под белым одеянием, незаметно включала, когда речь заходила о теории учения, об обычаях и нравах колонии.

Фотографировать было невозможно. Только один раз она вышла на «фотоохоту» с огромным телеобъективом. Целый день пряталась по кустам, ползала в кустарнике, выискивая точку, откуда был хорошо виден весь дом и окна второго этажа. Потом ждала появления Солнца… Его черных охранников…

Хорошо получились жанровые сценки жизни белых колонистов – их работа на огородах, стирка на берегу пруда, вечерние разговоры у костра.

Настоящей находкой для Антонины был наивный простачок, раздувающийся от ощущения собственной важности и мудрости…

Но в речах наивного паренька Степы было что-то завораживающе светлое и манящее, порыв к чему-то таинственному и прекрасному, к любви и справедливости, к благоговению перед сущим…

Предощущение благодати оказалось для нее гораздо важнее грубой и похабной реальности, которую она исследовала в колонии.

Антонине пришлось «внедряться» в секту. Впрочем, кое-какой опыт у нее уже был – до «Ордена Солнечного Храма» Антонина провела два месяца в секте, где поклонялись индийскому богу Шиве. После странных ритуалов шиваитов ей уже ничего не было страшно…

Но, увы, ничего сенсационного и харизматического в личности Великого Солнца не оказалось. Банальный случай. Ей хватило одного приглашения Великого Солнца на таинство на втором этаже, чтобы уже никогда больше туда не стремиться.

Через месяц самопровозглашенная колония и летнее приключение стало просто материалом для новой статьи в научном журнале. Если бы не этот мальчик, грубый и необразованный, но такой восторженный, такой наивно-доверчивый, тянущийся к любому доброму чувству, так мало видевший в своей жизни настоящего тепла и счастья.

Антонина, давно и болезненно созревшая для материнства, обрела в Степане этакого «подросшего» приемыша.

Степан глубоко переживал новое чувство. Ее прикосновения, как маленькие молнии, заряжали его электричеством.

Он с восторгом и удивлением обнаружил в глубине своего сердца любовь к женщине. Он доверял ей самое важное, самое главное – свою душу, свои мысли о смысле жизни, о предназначении. Ему особенно нравилось, что она старше его, опытнее и умнее. Он верил ей во всем, как никогда никому не верил.

Отношения их развивались стремительно. Все чаще они встречались взглядами и не отводили глаз, все чаще будто ненароком касались друг друга…

Некоторое время их сдерживало опасение навлечь на себя гнев и суровое наказание Великого Солнца и всей колонии, но удержать влюбленных не под силу даже настоящему шаману и колдуну.

Как-то светлой летней ночью, чинно прогуливаясь по берегу пруда, они вполголоса заговорили об определяющей роли семьи.

– Семья для человека – это и есть модель мироздания, – вещал Степан Антонине, которая прижималась к его мускулистой руке. – Весь мир – это наша семья. Мы же говорим – мать-земля, государь-батюшка. То есть и природные, и социальные явления отождествляем с семейными отношениями. Богородица – это собирательный образ матери. Когда ребенок еще не сознает ни собственной личности, ни отношений… Все добро, вся ласка мира – это и есть Природа, Мать, Богородица.

– А отец? – спросила Антонина.

– Это что-то таинственное, всемогущее и невидимое! – улыбнулся Степан. – Он где-то в недосягаемости! Ребенок чувствует его на расстоянии, но не знает, не видит. Отец – это Бог!