Опоздать на казнь - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 45

Если предполагаемый убийца проглотил наживку, то скорее всего ночью, когда все уснут, ему предстоит сражение с неизвестным пока противником. А если нет? Гордеев решил, что назавтра вставит в разговор еще какие-то подробности…

Перед сном Румын не забыл намекнуть шестеркам Волчка, что их судьба еще не решена, а слушание дела лишь отложено до лучших времен.

«Очевидно, лучшие времена настанут, когда они меня удавят», — мрачно подумал Гордеев.

Духота к ночи вернулась — видимо, завтра будет гроза. Даже на верхних нарах пахло ужасно — мочой, грязными ногами и прогорклым салом. Гордеев попытался было завернуться с головой в одеяло, но стало жарко и сразу бросило в пот.

Гордеев вынырнул из-под одеяла. На потное тело налетели комары. Настоящие болотные, матерые питерские комары, с хоботками, заточенными под лосиную шкуру. Такие и сапог прокусят.

Спящий человек отличается от притворяющегося ритмом дыхания. Надо иметь очень натренированные легкие и диафрагму, чтобы ритмично, на пять счетов, вдыхать и выдыхать воздух. Гордеев овладел этой наукой, когда еще в институте увлекся восточными учениями. Учения в прок не пошли, а вот «дыхание спящего монаха» оказалось сейчас ой как кстати.

Время шло, превращалось в длинную трубу вечности, сквозь которую летел адвокат Юрий Гордеев и вдыхал на пять счетов, а потом на пять же счетов и выдыхал. Впрочем он все-таки уснул. Потому что когда в очередной раз выдохнуть на пять счетов не удалось, Гордеев очнулся и понял, что сероватый свет питерской ночи заслоняет ему чья-то тень, а горло сдавливает удавка.

Противник попался тощий. «Ганс!» — мелькнула мысль у Гордеева. Сражение на верхних нарах закончилось быстро. Не ожидавший отпора убийца скатился вниз и, видимо, что-то себе сломал, потому что ахнул, а потом выругался по-немецки.

«Точно Ганс!» — уверился Юрий.

Но это оказался Таможня.

Остальные зэки повскакивали с мест, окружили неудачливого убийцу.

— Таможня? — опешил Румын. — Ты чего это, в «грузчики» подался? А Бурцева тоже ты?

Белый тощий глист молчал в ответ. Только дышал тяжело.

Лена очнулась на заднем сиденье «мерседеса», по бокам от нее находились два бойца из охраны Аронова. Сам Максим сидел на переднем сиденье рядом с водителем. Куда они ехали и зачем, было совершенно непонятно, Лена даже толком не могла восстановить причину своего краткого беспамятства — она пошла танцевать с Ароновым, погас свет — и вот она едет в «мерседесе». Лихо!

Пока никто не заметил, что пленница пришла в себя, и она благоразумно решила этого не афишировать. Прикрыв глаза, принялась размышлять:

«То ли у этого карточного шулера такой метод знакомиться с понравившимися ему девушками, то ли я все-таки вызвала у него какие-то подозрения. Первый вариант сомнителен, при столь подробном досье вряд ли были бы опущены детали подобной привычки. Значит, раскусил… А я-то радовалась, что он клюнул. Это кто кого клюнул, спрашивается. И главное, как дело обставил — оперативники и глазом моргнуть не успели… Да и я, собственно говоря, хороша. Теперь мне кроме себя рассчитывать не на кого. Ну и ладно…»

Вот интересно, он просто понял, что его пасут, или откуда ветер дует вычислил? Спасет меня моя корочка со словами «Генеральная прокуратура» или погубит? Кстати, корочки с собой и нет. Поверит ли Аронов на слово, что я следователь?..»

— Просыпайся, красавица, приехали!

Машина и правда остановилась. Лену похлопали по щекам, брызнули на нее какой-то прохладной жидкостью. Пришлось «проснуться».

Серебристый «мерседес» стоял на зеленой лужайке перед солидным особняком розового кирпича.

Охранники выволокли Лену из машины, поставили на ноги и слегка подтолкнули. Она вошла в дом. Сопровождавшие ее охранники провели ее по темному коридору, вывели во внутренний дворик-атриум с бассейном, усадили в шезлонг, сунули в руку бокал с соком и соломинкой и удалились.

Лена подозрительно понюхала сок, пахло свежими апельсинами. Она сделала глоток — ничего не произошло. Перестав сомневаться, Лена с удовольствием сделала глоток.

И тут вышел Аронов, сел в шезлонг напротив Лены и уставился на нее. Молча. Она тоже молчала.

— Ты кто?

— Лена.

— И чья ты?

— Мамина. — Бирюкова понимала, что более идиотский ответ придумать было трудно, но она просто тянула время.

Аронов неожиданно расплылся в улыбке:

— Так ты от Юрки Мамина? И чего? Я же ему ничего не должен…

— Нет, вы не поняли. Я не от Мамина. Я просто ничья. Я мамина и папина.

— Хорошо, мамина-папина, а пистолет у тебя чей?

Вот чертовщина, и зачем она пошла танцевать. Наверняка он обо всем догадался во время танца. Возможно, нащупал пистолет… Но что ей оставалось делать? Отказаться от танца она не могла — сама же на знакомство напрашивалась.

Лена думала, боялась сказать лишнее, боялась сказать вовсе не то. Молчание затягивалось. Надо было снова решаться. Или пан — или пропал.

— Максим Анатольевич! Вам, кстати, привет от следователя Сергея Пендюрина. Который вел ваше дело.

Аронов был удивлен. На самом деле удивлен. Но внимательно следящая за ним Лена готова была поклясться, что удивлен он был приятно.

— Так что ж ты сразу не сказала, ласточка? Что ж ты сразу не сказала?

— А вы сразу и не спрашивали. Как спросили, так и ответила, — огрызнулась Лена. Она поняла, что самое страшное уже позади. Имя следователя Пендюрина оказалось тем самым заветным ключиком к карточному шулеру.

— А что за потребность у Сергея Михайловича во мне возникла? — поинтересовался Аронов.

— Ну это он вам сам расскажет.

— Так и я про то же. Что же сам не спросил, не позвонил, не вызвал?

Аронов явно издевался, но как-то беззлобно.

— Скажите, Максим Анатольевич, а вы только Пендюрину на вопросы отвечаете? А его сотрудникам нет?

Максим усмехнулся и догадался:

— Молодая. Выслужиться хочешь, инициативу проявляешь? Ну спрашивай старика, я сегодня добрый.

— Спрашиваю. Вы были знакомы с Бурцевым?

— Ох! Итить твою!.. Прости, ласточка! Имя это уже слышать не могу. Заколебало…

Лена тактично молчала. Наконец, когда ругательства иссякли и первая волна раздражения поутихла, Максим начал рассказывать:

— Понимаешь, ласточка, я честный шулер. Я игрок. Я катала. Меня все знают и мне прятать нечего. Питер — это мой город, и каждый тут дорого отдаст, чтобы со мной сыграть. Я на гастроли в Сочи не езжу. Я дома работаю. Но времена меняются. Я остался тем же, а вот время совсем другое стало. На другой мир мне было наплевать. С банками и бензоколонками я не связывался. Даже на казино мне было наплевать — не понимаю я этих муравейников. Игра не только денег, игра тишины и уюта требует. Мне на многое плевать было. Я делал свою игру и мне никто не мешал. Но пару лет назад все сломалось. Гастролеры приехали. Из Кёнига, Калининграда. И принялись город делить. Плохо делили. Все лакомое себе забирали. Весь картежный мир в двойное подполье ушел — и от ментов своих, питерских, и от людей чужих, пришлых. Но в подполье долго не просидишь. И недавно я крепко попал. Не в том месте и не с теми людьми играть сел. Много должен остался. Мне такой долг не отдать, старый уже стал, да и город уже не мой. И мне Бурцева, этого сучонку-фраерка заказали. Чтобы я свой долг на него перевел. Я сделал. Хотя я сразу видел, что денег у него таких тоже нет. Для себя я бы с ним не сел. Мы его за два месяца закатали. А потом мне эти «корабельщики» велели не деньгами с него брать, а осмий потребовать. Я потребовал. И все. Больше я об этой истории ни малейшего понятия не имею. Я умыл руки.