Трое сыщиков, не считая женщины - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 56

— То есть, вы считаете, он несправедлив?

— Конечно. Ты пойми, голова садовая, что там все воровали — от и до! Там только этим и занимались.

— Некоторые еще и воевали, — сухо заметил Петр.

— Не смеши меня. В Косове? С кем?.. Мы там от безделья маялись. И от безденежья тоже. Нам же боевые обещали заплатить только дома. А там мы находились на скудном пайке. Вот и зарабатывали, кто во что горазд. Иначе получалось обидно. Какой-нибудь замызганный крестьянин ковыряется днем на своем участке. Вид жалкий — грязный, небритый. Вечером же, смотришь, он сидит в баре с такими же дружками. Веселятся, пьют вино, жрут, поют песенки. А мы, по-твоему, должны ходить вокруг и облизываться? Вот и загонишь что-нибудь тем же крестьянам.

Щеткин опять остановил разговорившегося собеседника, норовившего все время увести разговор в сторону от главной темы.

— А все же, Михаил Михайлович, кто, по-вашему мнению, был способен на физическое устранение Свентицкого?

На мгновение ему показалось, что взгляд Вертайло стал осмысленным. В глазах даже мелькнула хитринка. Петр серьезно засомневался — на самом деле тот пьян или валяет дурака? Играет пьяного, чтобы в случае чего отказаться от своих слов. Разрешить мучительные сомнения не успел, Вертайло опять смотрел на него осоловелыми, словно у судака, глазами.

— Неудобно выдавать товарища, только я тебе скажу как на духу: похоже, Витька Гайворонский его шлепнул. Больше некому.

— Вы называете его товарищем?

— Конечно, близкий товарищ, — сказал прапорщик и, безбожно перевирая мотив, затянул песню: — Друг мой третье мое плечо, третья моя рука…

— Поселившись здесь, вы общались с Виктором?

— А как же без этого? Созванивались, встречались. Боевое братство.

— Когда вы с ним последний раз виделись?

Вертайло пристально посмотрел на сыщика, потом перевел глаза кверху, беззвучно шевеля губами. Петр терпеливо ждал, пока прапорщик закончит свои загадочные расчеты. Наконец тот сказал:

— Виделись давно. Точно не помню.

— А где вы с ним встречались?

Михаил Михайлович вскинул на Щеткина глаза, на которые наворачивались пьяные слезы. Он как будто хотел что-то сказать, да передумал и, повернувшись в сторону огорода, закричал:

— Марусенька, ты куда опять водку спрятала?

— Не твоего ума дело! — донесся сердитый женский голос.

— Вот видите, — покачал головой Вертайло, — в каких нечеловеческих условиях жить приходится. А тут еще вы душу бередите. Шли бы вы отсюда куда подальше! — Он встал и со злостью произнес: — Все! Закрываю лавочку! Мотай отсюдова! Не то я за себя не ручаюсь!..

Подбежавшая жена принялась его успокаивать, хотела увести мужа в дом. Тот, все больше распаляясь, грубо оттолкнул ее. Она сказала Петру:

— Все. Сегодня с ним разговаривать бесполезно.

Оперуполномоченный со смиренным видом направился к калитке, где его поджидал Китайкин. Уже когда машина выехала из деревни, молчаливый водитель поделился новостью:

— Мне тут бабки рассказали, что он часто напивается. Алкаш.

В это время Петру позвонил Турецкий. Чувствовалось, что у него хорошее настроение:

— Ну, как живется-можется? Как успехи множатся?

— Не множатся. Какими были, такими и остались.

Щеткин пытался ответить ему в тон, шутливо, однако не получилось, и Александр Борисович сразу понял, что друг чем-то серьезно раздосадован. Правда, спрашивать не стал. Сказал деликатно:

— Знаешь что, Петя, когда вернешься в Москву, подгребай в «Глорию». Мы тут с Антоном устроили военный совет в Филях. Третьим будешь.

— Бутылку брать? — мрачно спросил Щеткин.

— Это уж как подскажет тебе твоя гражданская совесть. От жажды не умираем. Однако, как показали специальные исследования новозеландских ученых, лишняя бутылка в интеллигентном обществе никогда не помешает.

«Что это он так развеселился? — думал Щеткин. — Наверняка есть какая-то хорошая новость. Может, нашелся преступник, и мне больше не придется ездить в деревню, иметь дела с этим пьяницей».

От этих мыслей настроение оперуполномоченного улучшилось. Он даже не стал заходить к участковому, как намеревался сначала, а сразу поехал в Москву.

Но стоило Щеткину войти в «Глорию», как коллеги насторожились.

— Ты чего же по телефону дурака валял? — спросил Турецкий. — Делал вид, будто чем-то расстроен. У тебя же на морде написано, что вернулся не с пустыми руками.

— Нет, это я просто рад за вас. Это вы чем-то довольны. Видимо, вы не с пустыми руками.

— Отчасти, отчасти. Для начала я ознакомлю тебя с новостями из славного града Самары и не менее славного, утонувшего в яблоневых садах Челноковска. Тамошняя милиция сработала очень умело. Я, по мере сил и возможностей, помог им выйти на человека, которому в свое время заказали сделать копию церковной чаши. Тут не могу не сказать о пользе посещения вытрезвителей, не регулярного, разумеется. Я там однажды познакомился с художником Хачиком, который рассказал мне про человека, умеющего делать искусные подделки ювелирных изделий. И сегодня утром познакомил меня с ним. Хачик говорил, что таких умельцев в России мало, они знакомы друг с другом. Оказалось, не просто мало, а всего двое — сам Родион и второй, который живет… Где бы ты думал?

— Неужели в Самаре? — выдохнул Щеткин.

— Совершенно верно. У тамошней милиции уже все было наготове, недоставало единственного звена, единственного свидетеля, на которого и указал Родион. С ним тут же связались. Самарский бедняга был уверен, что действует на благо музея. Не стану вдаваться в подробности, они пока мне самому не все известны, скажу только, что экспонаты воровала сама хранительница, на пару с мужем, который потом сбывал их. Причем одному и тому же покупателю, коим был Сергей Иванович Козорезов. Перед проверкой Зубов, муж хранительницы, хотел выпросить у Козорезова завьяловскую лупу, а тот не соглашался отдавать. Они так ругались, что Сергею Ивановичу стало плохо, он скончался от разрыва сердца. Диагноз экспертизы оказался ошибочным: травму головы Козорезов получил, когда упал, а сердце отказало на считанные секунды раньше. Смекалистый Зубов решил воспользоваться этим трагическим обстоятельством, вытащил из кармана мертвеца ключи и обшарил квартиру. Таким образом оригинал лупы вернулся к нему, а следом и на свое исконное место в музее.

— Ну, бог с ней, с лупой. Мы-то вышли на них через потир, который у Свентицкого. С ним-то что?

— Я бы удивился, Петя, не услышав от тебя столь мудрый вопрос, сразу ставящий все на свои места. Конечно, меня в первую очередь интересовала церковная чаша или, как ты ее называешь, потир. Могу вас обрадовать, потир нашелся.

— То есть? — не понял Щеткин.

— Я говорю про настоящий потир. Он преспокойно лежал дома у Козорезова. У меня не было возможности шмонать квартиру, поэтому я ограничился разговором с сыном. Когда же самарские следователи занялись этим делом вплотную, то обнаружили там чашу в целости и сохранности. Стало быть, генералу Сергей Иванович продал фальшивку. Некоторые детали доказывают, что он этим делом промышлял, всучивал коллекционерам искусные подделки. Кстати, фальшивая адмиральская лупа тоже частично была готова. Самарские ребята доведут расследование этого дело до конца. Но уже сейчас можно с уверенностью сказать, что в коллекции Андрея Владиславовича находится фальшивка, вещь ценности не имеет. Из-за такой дешевки ничто не могло ему угрожать. Поэтому одну из наших основных версий вычеркиваем. — Турецкий, словно заправский мим, изобразил, как невидимым карандашом проводит линию по невидимому листу бумаги. — Готово! Теперь передаю слово для сообщения Антону Владимировичу Плетневу.