Любители варенья - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 56

— Стоять! Милиция!

Кальченко вытянул шею, ожидая чего угодно, например, что услышит мужские голоса. Не обязательно мирные, скорее всего, возмущенные. Возможно, шум борьбы. Жалко было бы, если бы москвичи не оказали никакого сопротивления. Тогда он перестал бы их уважать. Но фигура Васнецова продолжала маячить на пороге, потом как-то не слишком решительно скрылась в глубине эллинга, и дверь за ней сама собой закрылась. И тут началось. Бешеный собачий лай, строгий окрик Васнецова:

— Уйди! Уйди, я тебе сказал. Слушай, не надо…

К кому это так просительно обращается лейтенант? Неужели к собаке? Вот в этом вся его гнилая интеллигентская сущность. Но Кальченко решил, что ситуация у лейтенанта вполне под контролем. В конце концов, он вооружен, в собаку стрельнуть — раз плюнуть. Это его вина, что в нем проснулась какая-то неожиданная жалость к лютой псине.

— Я не хочу в тебя стрелять… Пожалуйста! — слышался чуть ли не отчаянный голос Васнецова. Надо же, какой он, оказывается, любитель животных. Надо ребятам рассказать.

— Ненавижу стрелять в животных. Уйди, прошу тебя… Как унять этого пса?

У кого он спрашивает, интересно? Никто не отвечает. Сам с собой разговаривает, что ли… Может, пойти на подмогу? Но команды не было…

Кальченко не знал, что тот, к кому обращался Васнецов, даже при сильном желании ответить не мог, поскольку во рту у него был чужой носовой платок, приклеенный скотчем.

Белобров даже не ожидал такой удачи, и хотя мнения о Боксере не изменил, все-таки соизволил небрежно бросить:

— Молодец, Юрик.

Этого было достаточно, чтобы Боксер расплылся в улыбке. Когда Денис Иванович называл его по имени, это говорило о том, что он проявляет свою благосклонность. А если она к тому же подкреплена похвалой, то Боксер мог собой гордиться: шеф доволен. Еще бы, он держал в руках кассету, за которую уже несколько человек поплатились своей жизнью. А если бы кассеты у оперов не оказалось, неизвестно, кому бы сейчас улыбался Боксер. Может, рыбам, куда бы его отправили вслед за сестрой Гальки.

Особенно Боксера радовала разбитая рожа Турецкого. Но и фингал под глазами Плетнева тоже был ему в кайф. Оба опера сидели в углу дока, и скудный свет единственной электрической лампочки освещал их мрачные физиономии. И Белобров решил побеседовать с москвичами.

— Здорово, супермены. Не устали, часом? Ну, сейчас наотдыхаетесь. Гарантирую вам пожизненный покой. Здесь вам не Москва, заступиться некому. Никто и не вспомнит. Так, бегали какие-то и пропали… Кстати, а что это вы так суетились? Что вам дома не сиделось? Не пойму, зачем вы бегали… Что вам нужно?

Турецкий, фамилию которого Боксер теперь запомнит до конца своей жизни, и тут снагличал:

— Мы здесь на грязелечении…

Острит, сволочь. И страха на его лице ни грамма. Что ж за народ такой? Считай, последние минуты его жизни пошли, а он шутки шутит. Боксер этого понять не мог. И даже почувствовал к своему врагу уважение. Что-то ему подсказывало, что он в подобной ситуации вряд ли смог собой так владеть…

— Шутишь? — невозмутимо изрек Белобров и даже голос не повысил. Тоже кремень мужик, ну и самообладание у него! А Белобров продолжал спокойно и рассудительно, словно и не злился сегодня с утра, как незнамо кто: — У меня тоже для вас шутки припасены. Так сказать, домашняя заготовка. Кассеты у вас нет? Нет. Менты ее не видели, я знаю. Зато менты видели у вас в доме ствол, из которого девку застрелили в «Ставриде». А вторая, которую со дна морского, аки русалку, достали, тоже в морге лежит. И такой у меня к вам вопрос не вопрос, а констатация факта: на кого повесят эти два убийства? Ну, да вам уже все равно будет, потому что показания вы, увы, дать уже не сможете. Мне вас искренне жаль. Кстати, и Баула вам припишут. Зачем его завалили? Так что, парни, расплачиваться вам сейчас придется за то, что моего лучшего помощника закопали. Ну а ментам о вас хорошая память останется в виде двух сестер, невинно убиенных. Долго менты еще будут париться с этим делом, да концы не найдут. Я ясно выражаюсь?

— И главное, какие ученые слова знаете — например, констатация. Бандиты у нас какие нынче просвещенные пошли, — съязвил Турецкий.

— Мели, Емеля… — не поддался на колкость москвича Белобров и правильно сделал. Все равно им каюк. Зачем себе нервы портить? Боксер одобрил выдержку шефа, а тот уже обратился лично к нему: — Ну что, Юрик, «золотая голова», какие на доках несчастные случаи бывают?

Боксер опять расплылся в улыбке и хотел даже придумать что-нибудь оригинальное, сострить, но на ходу ничего в голову не пришло, и он коротко ответил:

— Разные…

— Вот именно, что разные. Ну, давай, не тяни, приступай. А то погрузка скоро.

Куда и девалась вальяжность шефа. Сразу весь подобрался, посуровел, и то понятно. Время идет, а дело стоит. А еще этих надо скоренько убрать.

Боксер и так уже знал, что нужно делать. Уже и с корешами обсудил, которые стволы в карманы попрятали, потому что дело предстояло поинтереснее, чем пустить две пули — каждому по одной. Завалить из ствола каждый дурак может. А вот то, что Боксер задумал, доставит ему гораздо большее удовольствие. Потому что ему еще хотелось и на мучения своих врагов, которые столько крови у него выпили, полюбоваться.

Боксер махнул корешам рукой, и они подошли с двух сторон к краю платформы дока и дружно ухватились за лист железа и сдвинули его с места. Открылся отсек, где стояла недвижимо темная вода. А он тем временем сорвал со стены жгут проводов и бросил их в воду.

— Вот, пожалуйста, — приглашающим жестом махнул рукой Боксер, указывая на отсек. — Называется лечебная ванна. То, что доктор прописал. В Сочи не езди… Да вы не волнуйтесь, здесь неглубоко, — ехидно заверил он Турецкого и Плетнева, с любопытством наблюдая за их реакцией. Но те как терминаторы — ничто не дрогнуло у них на лице. Даже как-то неинтересно.

— Заводите… — дал команду Боксер своим подручным, и те подхватили обоих и поволокли к отсеку, а там уж столкнули в воду. Как и обещал Боксер, было неглубоко — всего-то по пояс. Да какая разница, в конце концов, когда для электрического разряда глубина не имеет значения. Хватило бы и самой малости…

Боксер подошел к рубильнику и ерническим тоном обратился к операм, которые стояли в воде, как герои, которые ни шагу назад, еще бы сказали: «За нами Москва!»

— Готовы?

Боксер отвлекся только на минуту, взглянуть на Белоброва, чтобы проверить, доволен ли Сам такой отличной организацией казни. А Плетнев неизвестно зачем, во всяком случае потом никому не мог объяснить свое желание, поднял глаза и увидел Сергея Ивановича. Старик бесшумно полз по верхнему ярусу с ружьем в руках. Плетнев не успел подать знак Турецкому, но тот и сам понял, что события развиваются совсем не по плану Белоброва. Но надо было на несколько секунд отвлечь его внимание, чтобы он не успел дать команду Боксеру.

— Белобров! — громко позвал его Турецкий, даже эхо прокатилось по доку. — Ну, хорошо, ментам местным я ничего не говорил. Это правда. Но с чего ты взял, что об этом не знают в Москве? И про убийство, и про станок твой типографский под «Стамбулом»? И что вашего «Капитана Кука» не ждут сейчас на рейде? Коммуникации сейчас на большой высоте.