Поветлужье - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Архипов cтр.№ 57

Третье колесо Николай планировал поставить чуть ниже первого, продлив туда еще один желоб, и при необходимости объединять его мощность с первым. Данное объединение могло понадобиться для организации наддува при плавке чугуна, а также при переделе того в сталь. Но даже учитывая совокупность этих колес, Николай не пытался предугадывать, хватит ли у них мощности для такой работы. И тем более не делал попыток посчитать получаемую от них мощность – все-таки образование у него было не то, точнее, его вообще почти не было. Лишь книги да кое-какая практика – вот и весь его опыт. Понимал лишь, что оная мощь зависит от объема падающей воды, который в летнее время составлял около куба в секунду на каждое из трех колес, а также высоты этих самых колес, а она получалась примерно три с половиной метра. Был какой-то еще параметр, но его Николай вспомнить не мог, как ни напрягался. Да и что с этими коэффициентами делать, он тоже не знал. Оставалось лишь строить, проверять да на глазок уменьшать потери мощности, улучшая конструкцию. Вот и все.

В любом случае глину нужно было мешать не так часто, да и пилить бревна требовалось не каждую минуту, так что, если бы напора воды на какой-либо механизм не хватило, то перекрытием любого желоба можно было эту ситуацию изменить. Вот если бы и этого было недостаточно, то тут уж ничего нельзя было бы поделать в короткие сроки. А в длительные оставалось лишь строить еще одну плотину, чего бы очень не хотелось, поскольку конечный продукт имело смысл отправлять на лодках или плотиках вниз по течению, а с верховьев еще и лес сплавлять на распил по бревнышку. Это не плотами, конечно, но тут уж ничего не сделаешь – речушка больно мелкая. Зато не на своем горбу.

Так что нерешаемые проблемы оставили на потом, а с другими худо-бедно справлялись. Например, Любим все-таки отковал несколько полотен продольных пил, потратив на это почти все свои запасы привезенного железа. Он в буквальном смысле ночевал в своей кузне, уходя оттуда только что-то пожевать с охотниками, сторожащими лодьи в заводи. И их же привлекал ко всем работам, в которых ему была нужна помощь. Поэтому он успел-таки за седмицу отковать целых четыре полотна и развести их зубья, а в последние дни даже провел процедуру науглероживания. При этом два полотна заложил в кувшины с мелкотолченым сосновым углем и пером птицы, а в два остальных, кроме угля, подсыпал еще пережженные толченые рога. При этом сами глиняные емкости пришлось составлять по две, горлышко к горлышку, иначе полотна туда не убирались. Ну а потом каждую пилу ставил на разное время в печку, засекая при этом слой науглероженного железа. Для этого он через определенные промежутки времени ломал металлические обрезки такой же толщины, засунутые им еще в один кувшин. Кроме того, сами полотнища перед этим, кроме зубьев, он покрыл тонким слоем глины, чтобы предотвратить их от излишней хрупкости. Осталось провести процедуру закаливания – и все, основа пилорамы готова. Погнуться пилы, может, и погнутся, да есть надежда, что не сломаются и не посекут людей осколками. Останется только обвязка, которая, надо признать, будет тоже не самая простая. И над этим надо было еще подумать, прежде чем приступать к такому сложному механизму. Сразу массовое производство даже не стоило пытаться запускать, однако отлаживать потихоньку технологию работы было необходимо, а заодно и досок себе напилить можно. Правда, Николай все больше приходил к мысли, что нормальную лесопилку без отлитых чугунных шестерен и других деталей запустить невозможно, а это выводило на первый план запуск домницы.

Тем временем Вовка, проявив недюжинные организаторские таланты, выдал первую партию необожженной плинфы. Сначала он разместил в первый день у всех пацанов, кто мог худо-бедно держать в руках топор, заказы на неразборные формы. Для этого пришлось буквально вырвать у плотников остатки теса и пилу, пообещав в ином случае отобрать чудо-топор. Поверить не поверили, но поперечную ножовку, скрепя сердце, дали. Также Вовка организовал замесы, запустив девчонок топтать глину в импровизированную месильню. Перед этим пришлось аккуратно вынуть на краю холма около куба глины, пошедшей, правда, потом в дело. А предварительно, конечно, требовалось снять верхний слой почвы, а в самом конце сильно намочить поверхность, размазав получившуюся субстанцию по всей яме, и разжечь внутри костер. Это хоть немного должно было защитить от размытия месильни водой. Тем временем рядом, буквально в трех десятках метрах поодаль, другие подростки и бабы начали откапывать и таскать глину со склона холма, который как раз выдавался в этом месте языком. В результате начал получаться открытый с одной стороны широкий ров глубиной в два его роста, который Вовка сразу отвел под печь для обжига кирпича. По краям этого языка овраги засыпали отвалами снятого дерна и негодной почвы, выравнивая площадку. Хорошую же глину засыпали в обожженную яму и заливали водой в пропорции один к одному, а потом месили до тестообразного состояния. При возможности, конечно, выбирали попадающиеся камешки, корешки и всяческий мусор, но до появления глиномешалки, работающей от водяного колеса, Вовка не стал с этим делом заморачиваться. И так проблем хватало. Получив первые три формы, каждую на четыре плинфы, молодой мастер соорудил из остатков теса стол прямо на траве и послал рыжего за песком. Потом они с Вышатой стали лепить куличики, то бишь плинфу, срезая излишки глины обрезками тех же досок и осторожно вытряхивая получившиеся кирпичики сушиться на траву. А чтобы заготовки лучше отставали, обильно посыпали формы песком.

Кирпич решили делать по местным стандартам, где-то двадцать на сорок на пять сантиметров, хотя, конечно, измерить их было нечем. Для изготовления одинаковых форм Вовка просто обломал палочки, используемые потом в виде эталона. Полученную плинфу решили подсушить, раскидав по полянам, в течение двух-трех дней, иногда ее переворачивая, а потом сложить в штабеля и выдержать еще несколько суток. При этом накрыть сухим сеном, которое еще предстояло скосить, чтобы защитить от дождя и солнца. Увидев, что у рыжего все получается, Вовка оставил его командовать и перешел к другим делам.

Во-первых, надо было запастись дровами. Если сразу закладывать на обжиг пару тысяч штук кирпичей и топить несколько дней… – Тимкин батя говорил, что около пяти, – то дров надо э… в общем, Вовка подумал, что их надо в несколько раз больше по объему. На каждый куб кирпичей пусть будет семь-восемь кубов. А где их взять? Охотники после побития буртасов ушли к отякам, плотники занимаются плотиной. Украсть у них пару полешек? Это не выход, да и так косо после пилы смотрят. И тут-то Вовке на глаза попался снятый торф около болота, где собирались добывать руду. И который там бросали как попало. Подключив все свои резервы, в качестве которых выступал опять же дядя Коля, Вовка добился, чтобы вырезанный аккуратными кирпичиками верховой торф относили на край болота, где был открытый вересковый луг, и раскладывали сушиться на солнце. А вот хватит ли температуры горения торфа на обжиг кирпича? Это был вопрос, на который ему никто толком не дал ответа. Дядя Коля что-то бурчал про торфяной кокс, который вроде дает неплохую температуру, но не мог сказать толком, как его делать… Вроде в ямах, как уголь пережигают. А на самом деле? В итоге Вовка не захотел рисковать и, оторвав от двух с половиной десятков помогающих ему подростков восьмерых человек, отправил их дополнительно к торфу рубить сухостой, снося его к будущей печи. Если что, и мехи из кузницы можно притащить, подумал он. А потом… потом началась эпидемия, и ребят, у которых был жар, он силком спроваживал к отцу в лазарет, так что количество работников у него неуклонно уменьшалось, пока он не остался один-одинешенек. И пока все его подчиненные болели, ему пришлось одному переворачивать кирпичи, складывать их в штабеля, накрывать уже скошенным сеном от дождя и солнца. Кроме того, внутри рва, получившегося по ширине в четыре, а в длину около пяти метров, Вовка стал выкладывать поперечные внутренние перегородки из необожженных заготовок. Они стояли довольно близко друг от друга и были пронзены точно посредине полукруглой камерой топки. Толщина у них была примерно вполкирпича, а расстояние между ними было около тридцати сантиметров, так что поверху эти перегородки можно было перекрывать, ставя длинной стороной плинфу на ребро и оставляя между этими заготовками небольшие зазоры. Такие щели между кирпичами потом будут служить продухами, через которые горячий воздух поступит в камеру обжига, хотя впоследствии, конечно, можно было бы выложить для удобства что-то типа пода над перегородками. Однако созданная конструкция была проще, учитывая, что рабочих рук почти не было. В камере обжига, находящейся как бы на втором этаже сооружения, ряды плинфы, поставленные ребрами друг на друга поочередно в разных направлениях, в самом конце должны были перекрываться кирпичами, положенными плашмя. Это позволяло не выкладывать закрытого свода, а положенную плашкой плинфу поверху можно было просто засыпать слоем песка. Последнее служило для пожаробезопасности, поскольку все равно приходилось сооружать деревянный настил от дождя чуть выше такой импровизированной крыши. Молодому кирпичному мастеру, конечно, по мере возможностей помогали, особенно когда Вовка стал выкладывать полукруглые своды перегородок над отверстием топки, однако к тому времени, когда пришлось отчитываться перед дядей Колей, ноги он еле таскал.