Любовь и слава - читать онлайн книгу. Автор: Патриция Хэган cтр.№ 34

Тревис не вытерпел:

– Наверняка история освоения Гаити чрезвычайно интересна. Но какое это все имеет значение сейчас?

Священник демонстративно надулся, давая понять, что он не из тех, кого перебивают глупыми вопросами.

– Если вы меня будете слушать, мистер Колтрейн, я ничуть не сомневаюсь, вам все станет ясно. Поскольку на Гаити долго не было представителей духовенства, которые появились здесь лишь девять лет назад, в этих краях в 1860 году сформировался некий синкретический культ. Его называют вуду. Чтобы объяснить все как можно проще, надо сказать, что вуду – это религия, в которой африканским пантеоном богов правит Бог католический.

Тревис скептически взглянул на священника:

– Значит, вы пытаетесь мне втолковать, что вуду, по сути дела, это религия? И что корни ее уходят в католическую церковь? Мне в это поверить трудно, а еще труднее понять, почему католики вуду допускают. Кому захочется заявить о своей связи с кучкой безумцев?

– Они верят в единого Бога и многое другое, заимствованное ими от римских католиков, – не замечая критики Тревиса, продолжал священник. – Верят в святых. Но тут они путают их с вудускими богами. А для тех, кто в них верит, этих богов надо всячески почитать. Властная сила творит зло и добро поступает к человеку с разрешения бога, которого здесь называют Великим Владыкой. Это-то я и имею в виду, когда говорю о синкретическом культе. Он включает все составные элементы гаитянского вуду – веру во всемогущего, суверенного верховного бога и одновременно веру в богов второстепенных, которых они называют лоасами. Самый важный лоа – легба, на него возложено опекунство над храмом, – вещал священник. – За ним идет эрзули, богиня любви.

Тревис вздохнул, не скрывая отвращения, и швырнул стул через всю комнату.

– Про лоасов я уже слышал, – со злостью сказал он. – Только я так и не понял, какое отношение все это имеет к нам.

– Он пытается втолковать вам, Колтрейн, – не выдержал Бэбкок, – что у этих людей есть глубоко укоренившиеся верования. Для них это очень серьезное дело. Вот почему американское правительство, которое сейчас старается завоевать здесь для Америки военные и коммерческие привилегии, и особенно в связи с обсуждением вопроса об аннексии, не может себе позволить, чтобы кто-то из ее эмиссаров оказался вовлеченным в скандальную историю. Вас в этот комитет рекомендовал сам Шерман, а вы…

– Вот уж нет! – поднял Тревис в знак протеста руку. – Меня в комитет привел Сэм Бачер, я сам его об этом попросил. У меня тогда были кое-какие личные проблемы, и мне хотелось на время уехать. Так что не стоит говорить мне, что я на эту должность был выбран. Не надо делать вид, будто я опозорил свою страну. Я сам просил, чтобы меня послали сюда.

Орвил Бэбкок уставился на какие-то бумаги, лежавшие перед ним, и, не поднимая глаз, сказал:

– Ваши документы прямо передо мной. Шерман назвал вашу фамилию еще в марте, когда комитет только формировался. Вас выбрали, памятуя вашу блестящую службу в федеральных войсках. Шерман дал вам блестящую рекомендацию и написал длинное письмо президенту Гранту, объясняя, почему именно вас надо обязательно назначить в этот комитет.

– Пожалуйста, позвольте я на эти бумаги взгляну, – протянул руку Тревис. Бэбкок пожал плечами и отдал ему документы.

По мере того как Колтрейн внимательно читал упомянутую Бэбкоком переписку, глаза его все больше сужались. Почему Сэм ничего ему об этом не сказал? Почему все от него скрыл? Где-то в глубине души у Тревиса возникло странное чувство. Он вдруг подумал, не было ли с этим как-то связано тогдашнее необычное поведение Китти. Она ведь в те дни вдруг так сразу изменилась. Может, именно поэтому?

– Колтрейн, мы хотим, чтобы вы вернулись в Америку, – сказал Бэбкок.

Тревис поднял глаза, но не на него. Он повернулся к священнику и угрожающе спросил:

– А вы верите, что проклятие, посланное на Харкорта, неминуемо повлечет его смерть?

Священник нервно передернулся, огляделся по сторонам и молча зашевелил губами. Тут неожиданно Бэбкок ударил по столу кулаком.

– Я повторяю, Колтрейн, мы хотим, чтобы вы вернулись в Америку. Уезжайте с Гаити. Не обременяйте себя заботой о Харкорте.

– Мне не надо обременять себя и не надо беспокоиться о Харкорте? – не поверил своим ушам Тревис. – Вы что, рехнулись? Этот человек, можно сказать, спас мне жизнь. Его, конечно же, напоили каким-то зельем.

– Ничем его не напоили, мистер Колтрейн, – быстро поправил Тревиса священник. – Его прокляли. На Элдона Харкорта ниспослали проклятие. И ни вы, никто другой тут ничем помочь не в состоянии.

– А это мы еще посмотрим, – решительно направился к двери Тревис. Потом резко развернулся и в упор взглянул на Бэбкока и священника поочередно. – Я вовсе не собираюсь позволить им убить Харкорта.

Оба собеседника Тревиса вскочили со своих мест. Лицо секретаря президента пылало.

– Я не могу допустить, чтобы из-за вас в этой стране снова были неприятности, Колтрейн. В противном случае я буду вынужден взять вас под арест и депортировать.

Рука Колтрейна невольно дернулась к револьверу, но оружия он не достал, лишь сказал с угрозой в голосе:

– Только попробуйте, Бэбкок. Вы или кто другой – только попробуйте!

Колтрейн вышел, хлопнув дверью. Пару минут он постоял в коридоре, глубоко дыша, чтобы успокоиться. По-видимому, придется все хорошенько обдумать. Нельзя, чтобы его скверный гонор одержал над ним верх. Сейчас это просто недопустимо.

Тревис спешил. Он шел с таким решительным видом, что все попадавшиеся ему на пути невольно от него шарахались.

Войдя в отель, Колтрейн прямиком двинулся к стойке портье. Тот, испугавшись, попятился к стене и затараторил:

– Прошу вас, уходите! Вы приносите несчастье.

Тревис перегнулся через стойку и, схватив портье за воротник, рванул темнокожего на себя.

– Можешь сказать своим дружкам, что я не боюсь никаких их чертовых проклятий, я сам кого угодно прокляну! А сейчас я иду наверх и буду сидеть у Элдона Харкорта до тех пор, пока он не проснется. А то как бы вы ему опять что-нибудь не подсунули! А если кто-нибудь вдруг здесь возникнет, я мигом отправлю его в то место, откуда появились тут эти кости. Тебе ясно?

Портье было явно трудно дышать. С выпученными от страха глазами он еле смог кивнуть. Тревис выпустил чернокожего из своих тисков, и тот, едва удержавшись на ногах, стал кашлять, потирая горло.

Тревис, перескакивая через три ступеньки, добежал до второго этажа, свернул к комнате Харкорта и увидел перед ее дверью Винсона Крейли и Уолтона Тёрнера. Они разговаривали с каким-то негром. При виде Колтрейна все замолчали.

Тревис мрачно посмотрел на незнакомца: