Золото дикой станицы - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 35

— Да есть у меня все. И эта гребаная справка, и разрешение. Давай по-быстрому, мне некогда.

Продавец протянул девчушке пистолет с удлиненным дулом. Она повертела его в руках, полюбовалась, заглянула в дуло, примерилась, прищурив глаз и наставив его на продавца.

— Нечего в меня целиться, примета плохая, — недовольно сказал продавец и отвел рукой от себя ее худенькую ручку.

— Да брось париться, — хмыкнула девчонка. — Он же не заряжен… Ну что ж, годится. А грохнуть из него можно? Покажи, куда пули пихать.

— Грохнуть можно и палкой, если знать, куда целиться, — нравоучительно изрек продавец и принялся объяснять действие пистолета.

— Давай три обоймы, — попросила девушка. — Сколько за все?

Вокруг нее толпились любители оружия, но Щеткин заметил — в основном интересовались. Покупали мало. На девчонку никто не обращал внимания.

Когда продавец выдал ей коробку с пистолетом и три коробки с патронами, поинтересовался:

— Банду решила уложить?

— Если бы одну, — вздохнула она. — Отморозков пол-Москвы… Она взглянула на покупателей и покачала головой. Не понравились они ей. Щеткин с любопытством заглянул в лицо девчонки. Под правым глазом у бойкой покупательницы был здоровенный фонарь, через всю щеку тянулась свежая царапина.

Девушке в таком состоянии он не рискнул бы продавать пистолет.

Щеткин попросил показать газовый баллончик. Пистолет Зайке ни к чему. Она человек вспыльчивый, начнет палить во всех подряд, кто на нее косо взглянет… Свою покупку он засунул в карман и вышел на улицу. У «мерседеса» стоял мент и дружелюбно разговаривал с Бондаревым. Видимо, изначальная его цель была оштрафовать нарушителя, но Бондарев вовремя предъявил служебное удостоверение. Когда подошел Щеткин, сотрудник ГАИ поинтересовался:

— Что, сотрудники МУРа уже перешли на самообеспечение?

Щеткин усмехнулся.

— Семью снабжаю.

— И правильно. Я своим тоже купил по баллончику. А то живу на Бабушкинской, а там какая-то сволочь длинноволосая нападает на женщин, коготь под ребро и грабит. Слыхали про такого?

— Слыхали, — отозвался Щеткин, залезая в машину.

— Кстати, здесь стоянка запрещена, — предупредил с опозданием мент. — Но как для своих… — он не стал продолжать фразу. И так было ясно.

— А эти крутые? — кивнул в сторону «джипов» Щеткин. — Они тоже свои?

— Тачки хозяев магазина, — недовольно сказал мент. — У них разрешение.

— Торговля оружием всегда была прибыльным делом, — глубокомысленно заметил Константин.

— Ну, теперь прямо в психушку, — распорядился Щеткин.

— А что купили в магазине? — полюбопытствовал Константин, указав пальцем на оттопырившийся карман Щеткина.

— Сувенир племяннице, — ответил тот. Все рассмеялись.

Бондарев аккуратно перестроился в левый ряд и поехал в общем потоке машин, скорость которых не позволяла показать свое мастерство. Долго ли, коротко ли, но через полчаса они подъехали к высоким свежеокрашенным воротам. Нашлось место для парковки. На машинах сюда приезжали немногие посетители. Клиническая психиатрическая больница выглядела бедновато. Средств для благоустройства больницы хватило только на окраску ворот. За высокой решетчатой оградой гуляли больные, некоторые под ручку с родными. Оперы приехали как раз в приемные часы.

Сергун сидел в темноте в машине Кудри на тихой улице станицы Новоорлянская и прокручивал в памяти события последних суток. А задуматься было над чем. После того, как утром пришлось делать ноги от бешенных казачков, братва недолго горевала и уже обсуждала, как бы повеселее помянуть раба божьего Кудрю, павшего в смертельной схватке с лютым врагом.

— Кудря любил погудеть, помянем его на всю катушку, шобы ему на том свете весело было! — предложил Хорек и вся братва сразу же радостно его поддержала.

Сергун как раз собирался обдумать, как действовать дальше. Нельзя спускать казачкам тот беспредел, который они устроили сегодня на стрелке. А ведь он предупреждал Кудрю — недалеко и до войны, а тот не верил… Прежде всего надо Клеста хорошенько проучить, с него все и началось.

— Да брось, Сергун, чесать репу, пошли с нами, — звала его братва оттянуться и заодно помянуть Кудрю.

— Отвалите и не мешайте, — строго одернул он их. Они и отвалили, а Сергун остался в хате. Надо же распорядиться той наколкой, которую он накануне получил от Кудри. Прежде, чем вынести ее на всеобщий базар, нужно самому покумекать, что и к чему.

Сергун был старше своих корефанов, жизнь повидал. И в армии отслужил, и в зоне уже свой срок отмотал за грабеж. Там он и сделал для себя вывод — свобода ему милее неволи. И в зоне люди живут, но лучше не попадаться. Работать надо с головой.

Из Ворыпаевки он уехал давно, а когда вернулся после отсидки, все здесь очень изменилось. Прежние связи растерялись, из корешей кто на зоне осел, а кого уже и схоронили. Старый друг Андрей Куренной собрал вокруг себя казачье войско, установил новые порядки и с бывшим корефаном Сергуном дружбу восстанавливать не захотел.

— Пойми, Сергун, — сказал он, когда бывшие друзья случайно встретились в кабаке «Лиман» и решили по старой дружбе пропустить по рюмочке. — Я теперь в станице уважаемый человек. Только-только репутация установилась, а с тобой одни неприятности будут. Доверие людей потеряю.

Нельзя сказать, что Сергуну было неприятно слышать такие слова от бывшего дружка. Он давно понял, что каждый сам выбирает себе путь в жизни. И бывает, человек неожиданно меняет свою жизнь. Вот и Андрей. Когда-то вместе гуляли по Кубани, не одно дельце вместе состряпали. А теперь человек, считай, в политику подался. Разве новоявленное казачесто не политический ход? И среди депутатов есть бывшие бандиты. Так почему бывший бандит не может стать атаманом?

С Кудрей Сергуна свела судьба, когда он понял, что на бывших друзей рассчитывать нечего и раздумывал, чем заниматься дальше. С работой было не просто. В охранники его не брали за его тюремное прошлое, и он пошел на рынок, потолкаться среди народа, присмотреться к ворыпаевской банде, которая, как он слышал, контролировала местный рынок. Надо было на что-то жить. Пока он кантовался в зоне, мать похоронила отца, а вскоре и сама померла. Сеструха схоронила мать, брата дожидаться не стала и уехала в Москву, на заработки. Устроилась к какому-то азербайджанцу китайской обувью торговать. Получала неплохо, но с хозяином пришлось жить, иначе у них на рынке не продержаться. Сергун запрезирал ее за это, но сестра оставила ему родительскую хату, не стала продавать. А ведь могла и хату сплавить, и денежки с собой прибрать. И ищи ее свищи в столице нашей Родины. Так что он был ей благодарен за то, что не воспользовалась его отсутствием и подлянку не подкинула. О ней он вспоминал редко, сестра уже года четыре на малую Родину не наведывалась, даже письма не писала. Да если бы и писала, вряд ли он стал бы ей отвечать. Наверное, сеструха об этом догадывалась, поэтому и не навязывалась со своими родственными чувствами. Один раз только передала ему привет с Клавкой Рогожиной, которая в Москве, закупая шмотки для всей родни, столкнулась с ней нос к носу на рынке. От нее-то он и узнал про азербайджанца, не утерпела сестра — похвасталась Клавке, какой у нее обеспеченный мужик. Жива сеструха — и слава Богу, — подумал тогда Сергун. И опять ничего не шевельнулось в его душе. При той жизни, которую он вел, некогда было расслабляться, лишнее это, только мешает.