Борт С-747 приходит по расписанию - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 52

Когда Мирдза и Андрей уехали восвояси, в Зелену Гуру вернулся начальник полицейского управления. Этот человек отличался от своего заместителя тем, что терпеть не мог иностранцев вообще и русских в частности. Он еще мог смириться с их существованием, если они находились на своей территории и не совали нос в польские дела. Но когда приехали двое — полицейская из Латвии и милиционер из России — и начали собирать улики против братьев Пендраковских, начальник сразу принял сторону соотечественников. Он решил во что бы то ни стало выгородить земляков. Во время подробной беседы пан Збигнев рассказал, что его признательные показания были получены под влиянием каких-то психотропных средств, парализовавших его волю. Возмущенный начальник управления мигом прекратил слежку за братьями, да вдобавок пообещал пожаловаться на иностранных коллег за использование недозволенных методов сбора доказательств.

Однако на этом эпопея братьев Пендраковских не закончилась. У начальника городского полицейского управления в свою очередь тоже имелся начальник, а именно главный полицмейстер всего воеводства. В отличие от своего подчиненного, главный обожал все российское. В советское время он стажировался в Москве, и у него там было много друзей. Быстро разобравшись что к чему, он приказал арестовать Пендраковских, что и было исполнено.

— Вот такие повороты судьбы, — закончила свой рассказ Мирдза и перевела разговор на другую тему: — Ты уже уточнил, когда у тебя будут свободные дни, чтобы мы поехали отдохнуть?

— Увы, нет, — признался он. — Сейчас же самый разгар событий. Ты позвонила, можно сказать, в решающий момент. Если сегодня выяснится, что мои предположения правильны, то отдых не за горами.

— Хорошо. Тогда, чтобы приблизить это благословенное время, кладу трубку.

Корешков продолжил изучение альбома, который во время разговора с Мирдзой по-прежнему держал в руке. Он перевернул очередную страницу и замер: с фотографии на него смотрел мужчина лет сорока с умным, чуть сердитым лицом. Худощавый, с расчесанными на пробор чуть вьющимися волосами, сильно тронутыми на висках сединой. Такую же фотографию ему показывал бывший охранник лагеря Дорожкин. Говорил, что это известный вор по прозвищу Броненосец, у которого была феноменальная жена. А вот на другом снимке, видимо, она и есть — стоит рядом со своим Броненосцем, держит его под руку и смотрит влюбленными глазами. И женщина эта не кто иная, как Василиса Аристарховна. Так вот кто подхватил выпавшее из рук мужа знамя…

Позвонив Сергею, Корешков попросил его зайти и, когда тот появился в комнате, актерским жестом указал на понуро сидевшую Василису Аристарховну и произнес:

— Ты, кажется, хотел познакомиться с неуловимым Хозяином, главарем международной банды аферистов, убийц и угонщиков. Сейчас такая возможность появилась. Хозяин — перед тобой.

Багрянцев с недоверием перевел взгляд с пожилой интеллигентной женщины с морщинистым лицом на Андрея:

— Ты, случаем, не переработал? Может, тебе следует отправиться в санаторий?

— Насчет отдыха сегодня ты мне говоришь не первый. И у меня такое мероприятие запланировано. Только сначала я все-таки хочу ввести тебя в курс дела и на многое открыть глаза.

Он показал ему несколько фотографий, на которых Василиса Аристарховна была снята с Броненосцем. Снимки делались в разное время. На ранних им обоим было лет по тридцать, на последних — по сорок с небольшим.

— Мужчина этот — знатный ворюга по кличке Броненосец. Впервые о нем мне рассказал в коми-пермяцкой колонии старый вертухай Дорожкин. Был этот Броненосец у него на глазах расстрелян, и гнить бы закоренелому преступнику в безымянной могиле, если бы влюбленная жена не выкупила его тело своим, совратив таким образом конвойного Дорожкина с пути истинного, о чем он, правда, ничуть не жалеет. Где мужа-то похоронили, Василиса Аристарховна?

Святковская, прищурившись, посмотрела на Андрея. Сейчас у нее было бесстрашное и высокомерное лицо. Глаза горели злобой, как у сильного зверя, угодившего в капкан и заметившего своих врагов.

— Не вашего ума дело. Где надо, там и похоронен.

— Да нет, мы его прах не потревожим, — сказал Корешков. — Это я просто так поинтересовался, для общего развития. Вот о живых мы попросим вас рассказать подробнее.

— О ком это?

— В первую очередь о Вершинине и Потоцком.

— При случае расскажу. Что там особенно таить…

— Не при случае, Василиса Аристарховна, а прямо сейчас. Зачем тянуть резину…

* * *

Все-таки некоторые важные бумаги у Василисы Аристарховны при себе имелись. Она держала их в сумочке и отдала сыщикам добровольно. Даже беглого ознакомления с ними оказалось достаточно, чтобы получить санкцию на арест Потоцкого. Его задержали во второй половине дня. К тому времени сама Святковская уже находилась в следственном изоляторе.

На следующее утро Василису Аристарховну привели в камеру для допросов, где ее уже поджидал Корешков. Он предполагал, что пожилая женщина будет вести себя агрессивно, требовать адвоката, прибегать к другим уверткам. Однако Святковская вела себя столь безропотно, что это даже насторожило Андрея. Уж не рассказывает ли она о мелочах, чтобы отвлечь внимание следствия от крупного? Есть в арсенале преступников такой старый трюк.

— После мужа я больше всех на свете любила младшего сыночка моего, Феликса, — тихо говорила Василиса Аристарховна. — С рождения он оказался совсем беспомощный, врачи говорили, что не жилец. Но я даже мысли такой не могла допустить. Ведь это Славин ребенок, значит, он должен жить, должен быть всегда рядом. И я выходила его. Хотя он по-прежнему болен и нормальной жизни у него нет.

— Почему так получилось? — сочувственно поинтересовался Корешков, на минуту забыв о своей функции следователя.

— Это одному Богу известно. Я на здоровье сроду не жаловалась. Слава мой — тоже. Особо вредных привычек за нами не водилось. Выпивали умеренно, за компанию. Наркотиками не баловались, они раньше вообще были у нашего люда не в чести. А вот родился такой больной… Сначала я думала, пускай я терплю горе, зато маленький мой счастлив, потому что положения своего не понимает. Но со временем он стал мне уже не горем, а счастьем. Он единственный любил меня по-детски всей душой.

— Кажется, у вас ведь был еще один сын, старший, — осторожно напомнил Андрей.

Святковская вздохнула:

— Да, Коля. Ничего, кроме горя горького, тот мне не принес. Я только и вздохнула свободно, когда он наконец сгорел от водки своей проклятущей. Опять же непонятно, в кого. Мы с первым мужем выпивали не так чтобы уж часто, а Колька ведрами это зелье хлестал.

— А Надежда? Разве внучка не служила вам опорой, утешеньем?

— На Надьку мне любви уже не хватило. Все досталось мужу, а остальное Феликсу, израсходовала на него все до последнего.

— Если не любить, могли бы по крайней мере ее пожалеть. Ведь Надежду убили по-вашему распоряжению.