Репетиция убийства - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 16

— Ну и что у нас вытанцовывается? — справился Сева, видя, что Щербак закончил.

— Пока явных проколов в версии с самоубийством я лично не вижу. Денис обвел взглядом товарищей, те, похоже, были с ним согласны. — Нужно еще проверить этого Гройцмана, кстати, секретарша следователю о нем говорила?

— Не говорила, — ответил Щербак, — она на него обиделась. Он ее повесткой вызвал, а муж ей устроил скандал по этому поводу.

— Ладно, значит, Гройцманом, если таковой существует, я займусь сам. Ты, Николай, раз уж начал, копни поглубже, что там с банкротством, а заодно конкурентов Минчева, может, эти люстры вообще уже вышли из моды, и все их производители разоряются. А ты, Сева, сходи поговори с соседями, осмотрись и вообще. С домработницей я тоже поговорю сам, посмотрю квартиру на предмет проникновения не через дверь, узнаю, как и где хранилось ружье и все, что касается дня самоубийства.

— Может, давай, пока ты с Гройцманом не поговоришь, не будем с остальным заводиться? — предложил Сева. — Вдруг выяснится, что Минчев был шизиком?

— Шизиков, Сева, тоже очень даже убивают, особенно за большие невозвращенные кредиты, — заметил Денис. — Так что давайте гонорар отрабатывать.

Вениамин Аркадьевич листал материалы дела, с презрением покачивая головой. «Элитный» жилищный комплекс. По всем ведь документам это чертово Покровское-Глебово проходит как «элитный» жилищный комплекс! И по нашим, милицейским, и по градостроительным.

Кто бы всем им, дуракам, объяснил, что «элитными» щенки бывают, а то, что предназначено для элиты, обозначается словом «элитарный»! И это даже он, Штур, понимает — а он не филолог, а следователь всего-то навсего. Мелочь, конечно…

Такие якобы мелочи вечно выводили его из себя. Вот и дикторы телевизионные нынче повадились вводить в язык «новые нормы». То и дело слышишь «о-дно-врЕ-мен-ный» с ударением на третьем слоге, «о-бес-пЕ-че-ни-е» с ударением на третьем слоге… Душить, душить безграмотных уродов, а не на экран выпускать! Давно понятно, что редакторы программ русского языка не знают. А вообще есть они сейчас, редакторы эти, или поувольняли за ненадобностью? Может, вовсе такую должность упразднили? Раз политической цензуры больше нет, так и языковую — к ногтю? Свобода! Вот эта девочка, например, третий год по ящику вещает. Неужели же за все это время ни одного знакомого у нее не нашлось, который бы честно сказал: «Катенька (или Машенька, или Леночка, черт ее знает), по-русски говорят „одновремЕнно“! Если какой-то кретин решил проверять ударение словом „время“, так это его личная беда, не неси ее в массы! На ударения, да и вообще на языковые правила, мода распространяться не может! Не может быть „модным“, к примеру, говорить „ехай“ вместо „езжай“ — потому что слова „ехай“ нет в природе!» Или нет в кругу ее знакомых никого, кто бы об этом знал? Позор, позор… Вениамин Аркадьевич с негодованием переключал канал, но тут же другая дикторша выдавала что-то уж совершенно вопиющее, и Штур в ярости принимался нажимать на все подряд кнопки пульта.

Клавдия Степановна в такие минуты тяжело вздыхала, забирала у мужа пустую тарелку, ставила перед ним чашку с чаем и блюдо с домашними ватрушками (на ватрушки она была мастерица!) и принималась, как могла, утешать:

— Венечка, ну ведь мы с тобой разговариваем грамотно? Грамотно. И дети наши так разговаривают, и друзья. Не один ты на свете такой остался.

— Ты подумай только, Клава, сколько молодежи сидит сейчас у телевизоров! Подумай, чему они научатся и чему сами станут учить своих детей!

— Но ведь у этой молодежи есть родители, которые помнят, как правильно… Они им объяснят…

— А почему этой дылде лупоглазой, — Штур гневно направлял в экран волосатый палец, — родители не объяснили? Такая ты у меня прекраснодушная, Клава…

— Дура, ты хочешь сказать, — с улыбкой уточняла жена.

— Я хочу сказать, что, как это ни печально, верить в хоть какие-то остатки интеллекта, витающие в обществе, уже нельзя. Иначе мы сами остаемся в дураках. Ну вот, опять! Теперь у этой дряни рынок, видите ли, «Оптовый»!

— Давай ее вообще выключим, Венечка. — Клавдия Степановна практически с риском для жизни отобрала у мужа пульт, вложив ему в руку ватрушку. — Ты про выпечку мою совсем забыл, а я так старалась…

На самом деле Клавдия Степановна давно — уж лет пять назад, как минимум, как только появились «в телевизоре» новые ударения на старых словах, — облазила все словари с надеждой убедиться в правоте своего мужа. Увы! «ОдновремЕнный» и «одноврЕменный» оказались равнозначными вариантами, а уж по части «обеспечЕния» Венечка и вовсе был категорически не прав. Клавдия Степановна очень тогда расстроилась, даже всплакнула тихонько, но словари убрала подальше и мужу ничего не сказала. Уж она-то — настоящая боевая подруга и ни за что не станет втыкать ему нож в спину.

Сейчас, когда Штур исходил желчью над «элитным» жилым комплексом, боевой подруги рядом не было, и некому было утешить его ватрушкой. А ведь Вениамину Аркадьевичу предстояло новое испытание: надо было это самое Покровское-Глебово посетить, оглядеть, как там и что на месте преступления.

Штур ожидал, конечно, что Покровское-Глебово вызовет у него здоровое раздражение. Но оказалось — какое там раздражение! Практически с порога он просто пришел в ярость.

«Русская дворцовая усадьба восемнадцатого века». И смех и грех. Вы представляете ее пятиэтажной? Нет? Так поглядите. Зимний дворец и тот трехэтажный. Так то ж Зимний дворец, а не жилой дом! Гигантомания пополам с манией величия. «Лужковское барокко», ха-ха. Верх пошлости, верх безвкусицы. Совсем сдурели отцы города, «спасите-помогите».

Вениамина Аркадьевича, заглядевшегося на «красоту», чуть не сбили с ног парень с девушкой в белых спортивных шортах, белых футболках и белых же кроссовках. Из заплечных сумок — для разнообразия синих — торчало что-то непонятное, нелюдской какой-то спортивный инвентарь. Молодые люди торопливо извинились и пробежали в подъезд. Швейцар в ливрее предупредительно распахнул перед ними дверь.

Следователь хмыкнул — швейцар, однако. Духу времени следовать пытаются, выродки. А вечером швейцар этот скинет ливрею да пойдет водку пить к метро. Театр, а не жизнь. Интересно, если он дверь будет плохо открывать — ему что, премию срежут или высекут на конюшне «в духе времени»? Может, кстати, и пристрелят — это ж «новые русские», у них свой «дух»…

Он побрел к месту преступления — туда, где стояла «машина-убийца», самостоятельно обстрелявшая Маркова, Тарасенкова и Арбатову с телохранителями. На перекрестке висел указатель: «Яхт-клуб», «Поле для гольфа». Штур громко, вслух, расхохотался, вспугнув пару белых голубей, пристроившихся на крыше маленького сооружения непонятного назначения. К счастью, кроме голубей, поблизости никого не оказалось, но Штур не преминул бы расхохотаться и прилюдно. Это же надо — поле для гольфа в «русской дворцовой усадьбе»! Постеснялись бы они! Школьник знает, что гольф в Россию только этими самыми «новыми русскими» и завезен, а в восемнадцатом веке его быть не могло никак. Не говоря уже о том, что автомобили, на которых приезжают здешние обитатели, совсем с обстановкой не вяжутся…