Тройная игра - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 31

Вообще-то пора было кончать эти посиделки, сколько Сенька будет еще отнимать у него время! А главное, если вдуматься, что он несет-то! В сущности, все, что Сенька говорил, было если не оскорбительным для Миши, то имело целью задеть его самолюбие. Дело в том, что он, ведущий журналист «Молодежки», был в ней лицом как бы привилегированным — Миша, «золотое перо», сидел на «фиксе», то есть деньги (и немалые) получал, а писал лишь тогда, когда считал, что у него в руках материал, от которого непременно ахнет вся страна. За что, спрашивается, Сенька ему платил такие бабки? Да за то, считал Миша, чтобы он не перекинулся к конкурентам. Последними публикациями Миша сполна отработал все свои авансы: выдал серию сенсационных материалов о положении дел в милиции, причем завершающий, самый нашумевший, был посвящен деятельности Главного управления по борьбе с организованной преступностью (ГУБОП). Управление это возглавлял заместитель министра МВД, личность по-своему легендарная, тот самый Гуськов, который, сидя в своем московском кабинете, не только стал генерал-лейтенантом милиции, но и еще неизвестно за что получил боевой орден Мужества! А между тем только совсем уж ничем не интересующийся человек не знал, что местные УБОПы за время его руководства погрязли в коррупции, что в самом Главном управлении царит взяточничество, что многие высшие чины региональных управлений, войдя в сговор с преступниками, «крышуют» разный законный и незаконный бизнес, за что берут немалую дань. Как раз с легкой руки Гуськова вошла в моду практика применения пресловутых «маски-шоу», когда «хозяйствующие субъекты» задолго до решения судебных тяжб в свою пользу, как следует заплатив кому надо, использовали вооруженных бойцов в масках для захвата предприятий. Эти сюжеты, ставшие притчей во языцех, мелькали по телевизору чуть ли не каждую неделю. То на Урале, то рядом с финской границей, то в самой Москве вооруженные до зубов бравые парни в масках врывались в помещения, клали мордами вниз охрану, а сотрудников ставили лицом к стенке: «Стоять, бояться, деньги не прятать» — и выгружали, арестовывали всю документацию, которую находили в конторе, а также и все иное, что подворачивается под руку, — и компьютеры, и наличность, и любые ценности, а порой и кое-что из собственного имущества сотрудников — ищи потом свищи, шукай свою правду…

Все об этом знали, но, соблюдая какие-то странные приличия, вслух старались на эту тему не говорить. А он, Михаил Штернфельд, осмелился сказать и о том, что руководство ГУБОПа погрязло в коррупции, и о преступном симбиозе с криминалом, и о назначениях на должность за взятки, и о поборах, и о полном беззаконии. И все это — с фактами, с документами, с показаниями очевидцев, которых Миша, естественно, старался не засвечивать — дело было такое… горячее — за лишнее слово могли любого прихлопнуть, как муху. Понимая, что за всем тем беззаконием, о котором он рассказал, стоит либо попустительство, либо прямое покровительство какого-то большого начальства, Миша информаторов своих оберегал старательно, почему-то при этом совсем не думая о себе. То ли по глупости верил, что его как известного журналиста трогать побоятся, то ли не считал нужным чего-либо бояться по идеалистической наивности, по незнанию.

Окунувшись как следует в проблему, он подготовил огромный разворот о ГУБОПе вообще и о Гуськове в частности. О Гуськове — как о человеке, от которого и шли главные коррупционные флюиды. Видать, не зря его наглых подручных, расплодившихся в региональных управлениях, именовали «гусенятами». Деятельность «гусенят» была особенно тлетворна: теперь преступники буквально смеялись честным операм в лицо: «Вы еще только собираетесь на дело, а мы уже все знаем — где, что и как». И это действительно было правдой!..

Так вот, первую статью Семен пропустил, напечатал, а вторую почему-то попридержал и продолжал держать, ожидая неизвестно чего. То ли с кем-то посоветовался, то ли получил чье-то предостережение. Как бы то ни было, а сейчас Сенька, похоже, отыгрывал назад, не хотел больше связываться с опасной темой, только все не мог решиться сказать ему об этом напрямую — как-никак это противоречило идеалам их молодости, старой дружбе, всякой лапше насчет того, что пресса — это четвертая власть, и тому подобной хренотени…

— Ты вот чего, Мишка, ты пойми… Ты гнездо разворошил, и очень, заметь, основательно… скажи, только честно, Миш… Тебе еще не угрожали пока? Не мне тебе объяснять, у них возможностей много — и в подъезде встретят… а то могут к водительским правам придраться… потребуют, к примеру, справку от психиатра, и все. Да мало ли! Мне, между прочим, звонки были… Так что, я считаю, надо пока погодить малость с Гусем и его бражкой… Ты не думай, что я сдрейфил. Это, если хочешь, моя к тебе просьба… И даже не совсем моя, это рекомендация оттуда. — Семен выразительно показал пальцем вверх. — Из Кремля, понял, из администрации президента позвонили, попросили — заметь, попросили! — не шевелить пока милицейских генералов. Они там, в Кремле, сами, мол, хотят разобраться сначала… Что ты на меня так смотришь-то?

Миша давно замечал: водилась за Сенькой этакая вот трусоватая осторожность. То шумит, воюет, показывает, что никого не боится — еще бы, медиа-магнат, богач, в особняке загородном живет, счета в банках имеет, — а нажмут на него как следует — и дрогнет, подожмет лапки… Интеллигент… чеховский!

— Что ты на меня так смотришь? — нервно повторил он, видно читая в Мишкиных глазах что-то для себя очень нелестное.

— А то ты сам не знаешь! — угрюмо буркнул Штернфельд. — Ты еще в отпуск меня отправь! (Про отпуск было сказано не случайно — практиковалось такое в советские времена: убирать с глаз человека, навлекшего на себя высочайшие громы и молнии).

— А что, — добродушно обрадовался Семен, — может, правда в отпуск? Хочешь? Ради бога! Только скажи — я тебе деньжат подкину. Прямо сегодня, хочешь?

— Пошел ты к черту! Обрадовался! Ты чего, Сенька, гениталии-то мне крутишь?! Мы ж с тобой такие старые товарищи, а ты все чего-то тешишь… Товарищи мы с тобой, я надеюсь, или как? — Волынский энергично затряс головой — товарищи, мол, товарищи. — Ну а коли так, то и говори все как есть: запретили, мол, писать о милицейской верхушке, устроили втык… Или чем они тебя там напугали? Пообещали убить? Я тебя в этом случае по крайней мере пойму. Понесу материал в другое место, чтобы тебя не подставлять…

— Дурак! — Редактор выскочил из-за стола, пробежался из угла угол — всегда так делал, когда разговор в его кабинете становился слишком горячим. — Тебе же русским языком сказали: погоди. Никто ничего не запретил, да и запугать нас теперь непросто, согласись… А знаешь что? Если хочешь, считай, что я тебе даю пока другое, новое задание. Не кривись, не кривись! Задание, между прочим, из той же оперы!

— Ага, опера та же, только театр другой, — все так же угрюмо хмыкнул Мишка, решительно вставая, чтобы уйти.

— Да погоди же ты! — с криком отчаяния остановил его редактор. — Как с вами, комсомольскими максималистами, трудно всегда! Театр, я тебе скажу, тот же самый, только любоваться ты будешь не из зала, а из-за кулис, понял? Вот послушай. Есть у меня информация о том, что твой герой генерал Гуськов тесно общается с неким вором в законе по кличке Грант. Регулярно принимает его у себя в кабинете. Может, слышал про такого?