Братство Маргариты - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 22

Федоренко слушал не перебивая и делал записи в своей тетради. А когда Юдзи закончил, закрыл тетрадь и сказал:

– Все, спасибо. Почему здесь так холодно? Давай топи побольше углем!

– Господин комиссар, как видите, даже для нашего офицерского штаба угля дают очень мало.

– Ничего, топи. Я скажу на складе, чтобы вам добавили.

А еще через неделю, в самом начале весны, майор Каминский исчез из лагеря. При встрече с интендантом Задярным Юдзи сказал:

– Здравствуйте, лейтенант. Скажите, пожалуйста, где наш начальник Каминский? Куда он пропал? Его нет в лагере уже целую неделю!

Задярный посмотрел по сторонам и сказал:

– Каминского больше нет. Понял?

Юдзи испугался, спросил:

– Как это нет? Он умер?

– Для вас и для нас – считай, что умер. Федоренко его съел.

Юдзи испугался еще больше:

– Съел?!

– Какой ты дурной! А еще астроном! – сказал Задярный. – Съел – это не значит съел заживо. Ну, или вмертвую. Да ну тебя! Съел – значит настучал на него, ты понял?

Юдзи понял, что русский язык очень сложный – в нем столько же идиом, сколько звезд на сибирском небе.

Но Задярный, наверное, и сам не любил Каминского, поэтому в конце концов сказал Юдзи очень просто:

– Мудак был этот Каминский! Мало того что держал за жабры Федоренко и Саратову, так еще и сам к этой Саратовой стал клинья подбивать. Внаглую вызывал ее в свой кабинет и трахал прямо на рабочем столе! Какой мужик это стерпит? Тем более комиссар! Теперь Каминского отдали под суд. За расстрел военнопленных и воровство продуктов со склада он получил восемь лет.

18

Первое мая! Праздник! Весна! «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Во всех республиках СССР выходной день. Даже в лагере.

Под теплым весенним солнцем таяли ледяные сугробы, ледовые дороги превращались в журчащие ручейки, сливавшиеся в могучие потоки. Талая вода ручьями стекала с холмов и с раскатистым шумом падала с обрывов в крутые овраги. По реке плыли льдины, потом начался весенний паводок. Преображение природы происходило стремительно и неистово.

Наконец японцы увидели черную землю! Когда первого мая они вышли за ворота лагеря, то полной грудью вдохнули теплый весенний воздух. И увидели: в поле проросли дикие травы, над ними поднимается пар. Земля – дышит! Бабочки летают, трепеща крыльями. Твердые, как панцирь, почки берез стали распускаться, молодая листва появилась на кедрах. И птицы клиньями потянулись с юга на север. «Надо и нам бороться за жизнь», – говорили японцы, глядя на мир, восстающий из зимнего оцепенения.

Нонака, помощник переводчика Юдзи Ёкоямы, который раньше служил в финансовом управлении Квантунской армии, а в лагере выучил русский язык, сказал:

– Смотрите, сержант Ёкояма, как над землей поднимаются потоки теплого воздуха! Почему Бог не дал нам крылья? Мы бы сейчас взлетели! Я верю, что когда-нибудь люди научатся летать. Это будет обязательно!

Нонака – поэт. Он каждый день пишет по одному танка и носит в кармане записную книжку – сборник своих стихотворений. За это японцы назвали его «японский Симонов».

Вместе с приходом весны возродились надежды на возвращение домой. Глядя на летящих птиц, один солдат сказал:

– Когда приеду в Японию, первым делом отправлюсь на горячий источник, попарюсь там до вечера, а ночью войду в дом с черного хода.

– Почему с черного? – изумился второй. – Мы же не по собственной воле оказались в плену, а подчинились императорскому манифесту о капитуляции. Я войду в дом с высоко поднятой головой!

– Хватит ерунду молоть! – сказал третий. – Кто, интересно, силком затащил нас на войну, а потом до плена довел? Во всем виноваты император и буржуазия! Вернувшись на родину, мы должны требовать риса и работы, выступать против капитализма и за построение социализма в Японии.

Вдруг – сквозь пар и туман – женский голос:

– Ёкояма-сан! Где вы? Ёкояма-сан!

«Боже мой, – мысленно воскликнул Юдзи, – кто ищет меня?»

– Я здесь, – крикнул он, – я в поле!

Из тумана вышла Татьяна, помощница бухгалтера русского штаба. Поправив длинную каштановую косу, она подошла к Юдзи.

– Добрый вечер, Ёкояма-сан. Вас и вашего комбата вызывает новый начальник. Идите быстрей.

– Спасибо, Таня. Только сбегаю за комбатом Якогавой. Вы подождете нас?

– Конечно, я подожду вас, Ёкояма-сан…

«Ах, эта Татьяна, Боже мой!..»

Юдзи быстро надел мундир и вместе с комбатом пошел за Таней в русский штаб. Идти было недалеко, и путь был знаком до каждой кочки, но даже на этом пути Юдзи так засмотрелся на Танину походку, что трижды споткнулся. Еще бы! У Тани были такие бедра! И при каждом ее шаге они так замечательно перекатываются из стороны в сторону!..

Штаб размещался в большом бревенчатом доме с четырьмя трубами над крышей. То есть в нем были четыре печки, которые всегда топились углем и хорошими березовыми дровами, и в нем всегда было тепло.

– Таня, – сказал Юдзи, когда она взошла на крыльцо штаба и оглянулась на Юдзи, – расскажи про нового начальника. Какой он?

– Он? – спросила Таня. Как все русские, она, перед тем как ответить, обязательно повторяла вопрос или часть вопроса. – Он лысый, у него большая круглая голова и нос картошкой.

– Как это «картошкой»?

– Ну, большой, значит.

– А характер? Он кричит, ругается? Он молодой? Старый? В каком он звании?

– Он подполковник, приехал с Украины с женой и детьми. А у вас в Японии есть жена?

– Нет, Таня, я не был женат. Меня прямо из университета призвали в армию.

– Ой, не верю я вам, Ёкояма-сан. Вы все говорите, что не были женаты в Японии…

В штабе, в большой комнате, новый начальник лагеря сидел в кресле, а вокруг него стояли русские офицеры – Федоренко, Задярный, Калинина и другие, а также новые, которые, видимо, приехали с новым начальником. У начальника действительно были большая лысая голова, большой нос, золотые погоны с двумя большими звездами и большая орденская колодка на мундире. Тяжело поднявшись, он пожал руку комбату и сказал:

– Я подполковник Антоновский Александр Дмитриевич. По приказу правительства СССР и командования МВД я назначен начальником этого лагеря. Во время войны командовал партизанским отрядом на Украине, там были условия посложней ваших нынешних. Так что мы с вами справимся со всеми трудностями. Вон у меня за окном холм с очень большим вашим кладбищем. Я не буду сейчас выяснять, почему столько людей умерли, это дело прошлое и уже не исправишь. Я сердечно соболезную по поводу их смерти и говорю: теперь, с сегодняшнего дня, наша с вами задача – чтобы больше ни один японец не умер. Мы будем улучшать ваши условия жизни и труда, а вы будете выполнять рабочие нормы на 100 процентов. Если на этом пути будут трудности и препятствия, мы будем решать их все вместе. А что касается вашего возвращения в Японию, это от меня не зависит, но, как я понимаю, этот вопрос отложен в долгий ящик. Поэтому давайте делать все для того, чтобы вы все до единого дожили до решения этого вопроса.