Красный газ - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 61

– А где он сейчас? – спросила я, пропустив мимо ушей грязный намек на то, что у меня «роман» с этим Шерцем. – Разве он не у вас?

– Ну, мы не можем задерживать иностранных подданных, – улыбнулся Громов. – Он в гостинице «Полярная», отсыпается…

– Давно? – Я сделала нетерпеливое движение к двери.

Этот самодовольный кретин отпустил Шерца в гостиницу! Одного! Без охраны!

– Ну, не очень давно… Часа три назад… Так ты поняла мое задание?…

Но я уже не слышала его, я выскочила из кабинета, хотя еще один вопрос так и вертелся у меня на языке: а не интересовался ли этим Шерцем салехардский следователь Худя Вэнокан? Но в конце концов, теперь это уже было несущественно!

От КГБ до новенькой гостиницы «Полярная» было всего три квартала, и я припустила туда бегом.

Если бы у меня было время составить протокол допроса дежурного администратора гостиницы «Полярная», то он выглядел бы следующим образом:

«Дежурный администратор гостиницы „Полярная“ тов. Б. Миронов показал:

…примерно в 12 часов дня по распоряжению майора КГБ тов. Громова гражданину США Зигфриду Шерцу был предоставлен номер-люкс № 29 на третьем этаже гостиницы. Господин Шерц был доставлен в гостиницу на служебной машине КГБ. Он был одет в ненецкую одежду – малицу и кисы. Он выглядел очень усталым, был небрит и пах, как пахнут ненцы. Получив ключ от номера, он заявил, что идет спать, и просил его не беспокоить. Он поинтересовался у меня, когда мы ждем прибытия иностранных журналистов. Поскольку эта информация не является секретной, я сказал ему, что сегодня и завтра прибывает правительственная делегация, а иностранные журналисты – завтра и послезавтра. Господин Шерц сказал, что не спал трое суток и наверняка проспит до завтра, поэтому он просит, чтобы в номер к нему не звонили и гостей не пускали. После этого он удалился в свой номер-люкс. Спустя примерно два с половиной часа, то есть в три часа дня, ко мне обратился следователь уголовного розыска из Салехарда. К сожалению, фамилию этого следователя я не запомнил, хотя он предъявил мне свое служебное удостоверение. Этот следователь, ненец по наружности, спросил у меня, в каком номере проживает господин Зигфрид Шерц. Я сообщил ему, что господин Шерц просил не беспокоить его ни при каких условиях. Следователь сказал мне, что у него к этому Шерцу неотложное служебное дело. Спустя десять минут этот следователь и господин Шерц вышли вдвоем из гостиницы, сели в служебную машину милиции и уехали в неизвестном мне направлении. Ничего подозрительного в их поведении я не заметил. Машина, в которой они уехали, – „газик“ с надписью „МИЛИЦИЯ“, номер машины я не заметил…»

Повторяю – никакого протокола своего разговора с администратором «Полярной» я не вела – мне было не до протоколов! Я взглянула на часы. Худя вывел этого Шерца из гостиницы 38 минут назад. Я выскочила из гостиницы и – снова бегом – помчалась в наше управление милиции.

«За эти 38 минут, – думала я по дороге, – этого американца можно не только вывезти из Уренгоя в открытую тундру, но и отрезать ему все, что только можно отрезать у мужчины!»

Возле здания нашего управления милиции стояла, как и положено, дежурная милицейская «Волга». Я не стала заходить в управление, чтобы выяснять у дежурного по городу, под каким предлогом Худя получил у него милицейский «газик». Мне было безразлично, дал ему Худя служебное «требование-заявку» на автомобильный транспорт или просто пару осетров.

Я рывком открыла дверцу дежурной «Волги». В машине сидел водитель – старшина Крылов, тот самый дядя Коля, который 9 декабря вез меня в уренгойский аэропорт, в командировку в лагерь № РС-549. За четыре года моей работы в уренгойской милиции я наездила с этим дядей Колей столько, что могла не церемониться с ним. И вообще я ведь уже была в Уренгое – на своей территории!

– Дядя Коля, привет! Пойди доложи дежурному по городу, что я взяла машину на двадцать минут. Ничего не спрашивай, мне срочно нужно, я за нее отвечаю! Ну, живо, живо! – Я чуть не силой вытолкала дядю Колю из машины, заняла его место за рулем и тут же дала газ. В салоне было тепло – дядя Коля никогда не выключал двигатель «Волги» и обогрев салона. По рации кто-то из патрульных милиционеров срочно вызывал «скорую помощь» в рабочее общежитие номер 7.

«Очередная пьянка с дракой», – подумала я мельком и, на полном ходу свернув за угол, чуть не врезалась в городской автобус. Мелькнуло орущее лицо водителя, я вильнула рулем, потом – еще один поворот, и я оказалась во дворе местной школы. Ученики второй смены были на занятиях, двор школы был пуст – как раз то, что мне было нужно.

Я взяла микрофон рации. Собственно, из-за этой рации я высадила дядю Колю из машины. Теперь предстояло главное. А полет из Салехарда в Уренгой, разговор с майором Громовым в КГБ и допрос администратора «Полярной» – это были только цветочки. Я вздохнула полной грудью, как перед прыжком в воду. Затем нажала кнопку на микрофоне, перевела рацию на «передачу» и сказала:

– Худя! Худя! Я – Анна! Я – Анна! Худя! Я – Анна! Я в Уренгое! Отвечай! Отвечай, умоляю! Перехожу на прием!

Я переключила рацию на прием, но вместо Худи в потрескивающем эфире рации прозвучал негодующий голос дежурного по городской милиции капитана Шевцова:

– Ковина, это что за штуки?! Зачем ты взяла машину? И какого Худю тебе надо?

– Борис Маркович, милый, уйдите из эфира, у меня жизнь решается! – сказала я в микрофон умоляющим голосом, но внутренне обрадовалась тому, что этот Шевцов возник в эфире. В «газике» у Худи стоит такая же рация, он наверняка включил ее, чтобы знать, что творится в милиции и есть ли за ним погоня. Теперь он знает, что я в Уренгое, что я практически все знаю и что наш разговор слушают сейчас все милицейские машины Уренгоя. Если Шерц еще жив, может быть, это удержит Худю от последнего шага. – Борис Маркович, выключитесь, прошу вас! Худя! Худя! Я – Анна! Я – Анна! Я все знаю! Ну пожалуйста, отвечай! Худя! Милый! Отвечай! Прием!

Представляю, как навострили уши в дежурке, в милиции и в других милицейских машинах все, кто слышал сейчас эти «милый» и «умоляю». Но мне плевать на них. Я переключилась на прием и замерла в ожидании. И после паузы в эфире прозвучал спокойный голос:

– Анна, я – Худя. Прием.

– Худенька, милый, дорогой, родной! Он еще жив? Он еще жив? Прием!

– Анна, ты хочешь с ним поговорить? Прием.

– Да! Хочу! Конечно, хочу! Прием.

Господи, значит, Худя еще не убил этого американца!

Теперь в эфире прозвучал тот самый мужской голос, который я слышала в кабинете Громова:

– Слушаю вас. Прием.

– Вы господин Шерц? Прием.

– Да, я Зигфрид Шерц. Прием.

«Ну что ж, – подумала я. – Надо идти ва-банк, другой игры нет!»

– Господин Шерц, я следователь уголовного розыска Анна Ковина. Я предъявляю вам два обвинения. Первое: пять лет назад, в мае 1978 года, вы принимали участие в групповом растлении двенадцатилетней ненецкой девочки по имени Окка и одиннадцатилетней по имени Аюни Ладукай. В результате оргии на даче у главного геолога треста «Ямалнефтегазразведка» Петра Розанова несовершеннолетняя Окка погибла. Что вы можете сказать по этому поводу? Прием.