Русская семерка - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 79

Вечером, когда сумерки стремительно накрывали горы, рев танков, «Уралов» и вертолетов затихал, колонна останавливалась на ночлег, автоматчики выставляли плотное окружение, впереди которого саперы еще ставили оградительные мины. Бежать сквозь это оцепление было немыслимо, да и куда бежать? Вокруг были крутые дикие скалы, горные склоны без всякой растительности, выжженные солнцем каменистые плато с редкими кустами саксаула, высохшего до стеклянной хрупкости. И вообще, ночь была для Алексея и Джуди самым опасным и мучительным временем. Днем, несмотря на жару и пекущее сквозь тент солнце, можно было дышать свежим воздухом сквозь открытую Павлом шторку крохотного окошка. Когда колонна двигалась, можно было под рев моторов разговаривать, шевелиться, делать друг другу массаж плеч. Днем они могли позволить Муслиму хотя бы несколько часов не спать, подвигаться, Алексей даже ухитрялся делать с ним небольшую зарядку. Мальчик довольно стойко переносил неудобства дороги, скудный шоколадный рацион, но постоянно просил пить. Алексей учил его только смачивать водой рот, но это не помогало – получив бутылку или флягу, Муслим пил жадно и быстро, и было жалко отнимать у него воду. Тогда Алексей научил его писать в то тряпье, которое Сергей в качестве одежды отправил с ними в чемоданах для обмена на анашу. Мокрую, записанную ребенком тряпку Алексей засовывал в глубину просвета меж крышей тента и ящиками с гаубичными снарядами. Под солнцем и ветром тряпки эти быстро высыхали и не пахли.

– Куда мы едем? – спрашивал Муслим.

На третий день пути Алексей решился сказать ему правду – откладывать дальше было бессмысленно.

– Мы едем к твоей маме, Муслим, – сказал он, держа мальчика на коленях перед тем, как Муслим, проглотивший очередную четверть снотворной таблетки, должен был вот-вот заснуть. – В интернате вам всем врали. Твоя мама жива, она ждет тебя. Ее зовут Улима. Запомни. Она очень тебя любит и ждет.

– Ты не врешь? – спросил Муслим полусонно.

– Я не вру.

– Скажи «клянусь Магометом!»

– Клянусь.

– Я тебе верю. А ты веришь в Аллаха?

– Как тебе сказать… – произнес в затруднении Алексей. – Я ведь тоже в интернате вырос, как ты. Нас воспитатели учили не верить. Ни в Бога, ни в Аллаха. Был только один мальчик, его родители в Бога верили и его научили. Но они умерли, а он жил в интернате. Он потихоньку молился, чтобы никто не видел, под одеялом. А мы его били. Сильно били, голым на снег выбрасывали. Это было неправильно. Мне теперь стыдно за это… Ты верь!

– А наш интернат лучше! – сказал Муслим, улыбаясь. – У нас все в Аллаха верят. Только учительницам не говорят. Потому что они хотят, чтобы мы в Ленина верили. А в Аллаха нет. Одна учительница узнала, что мы Аллаху молились, и говорит: «Дети, кто хочет конфеты, попросите у своего Аллаха, пусть вам утром под подушку положит». Мы помолились, я у Аллаха мясо просил. А он не дал. Никому ничего. А она говорит: «Видите, дети! Нету Аллаха! А теперь вы Ленину помолитесь, у него попросите». Мы помолились, я опять мясо просил. А утром у всех под подушкой конфеты, у меня тоже. Дурак этот Ленин, я же у него мясо просил! Мы все его ругали. Все мясо просили, а он – конфеты!

– Вот с-суки!.. – выругался в сторону, сквозь зубы Алексей. И сказал Джуди: – Ты видишь?! Воспитатели!

– А кто тебя научил в Аллаха верить? – спросила Джуди у Муслима.

– Фатима… – ответил мальчик, закрывая сонные глаза. – У нас большие дети всех маленьких учат верить в Аллаха…

– Муслим… – Алексей чуть встряхнул мальчика на руках. – Подожди, не спи. Твоя мама Улима не звала тебя Муслимом…

– Я знаю, – прервал его мальчик. – Это они нам такие имена придумали. Но только большие дети знают, как их мамы звали. Я – нет.

– Твоя мама звала тебя Акрам. Это хорошее имя.

– А-храм… – врастяжку, словно пробуя свое новое имя на вкус, произнес Муслим, на афганский манер сменив «к» на «х». – Ахрам! Это ты придумал?

– Нет. Это имя придумала твоя мама Улима, когда ты родился. Твоего прадедушку так звали. Запомни: если с нами что-нибудь случится, твоя мама Улима живет в Логарской долине, в кишлаке Тапбил. Тапбил – запомнил?

– Конечно, запомнил. Тапбил это менять, – мальчик произнес какую-то фразу по-афгански, в которой промелькнуло слово «тапбил», и тут же перевел: – «Меняю хлеб на котлету!»

– А теперь самое главное, Акрам. Я бы очень хотел, чтоб ты был моим сыном, а я – твоим отцом. Клянусь Магометом! Но это не так. Твой родной отец погиб…

– Нет! – выкрикнул, несмотря на сонливость, мальчик. – Ты мой отец! Ты баба́! – и обнял Алексея за шею.

Джуди почувствовала, как по ее щекам потекли слезы.

– Акрам… – Алексей гладил мальчика по голове. – Мы уже едем по твоей земле. Это уже Афганистан, понимаешь? Я обещал твоей маме привезти тебя к ней. И я уже почти сделал это. Запомни: если с нами что-нибудь случится, и ты останешься один – твоя мама Улима живет в кишлаке Тапбил…

– Я помню, баба́. Я помню… – прошептал мальчик, засыпая.

Алексей осторожно положил его в открытый чемодан с одеждой. Джуди грязной рукой вытирала мокрое от слез лицо…

Но ночью… По ночам, на стоянках они должны были сидеть в своей темной щели меж ящиков, затаившись, как мыши, и заблаговременно закутавшись во все теплое, что нашли в чемоданах Сергея, – в горах по ночам становилось холодно. В полной тишине и темноте, под россыпью по южному крупных звезд, малейший шорох был слышен издалека. В этой настороженной враждебной ночи лишь изредка потрескивали от холода раскаленные за день скалы, и тотчас за этим далеким треском начинали встревоженно перекликаться часовые оцепления. Чтобы согреться, часовые постоянно выхаживали вдоль колонны грузовиков, и, когда их шаги приближались к машине Павла, Алексей и Джуди старались вообще не дышать. Только из кабины доносилось до них беззаботное похрапывание спящего на сиденье Павла…

Но на третью ночь, уже далеко за полночь, Алексей и Джуди, задремавшие в обнимку, в неудобных позах, разом проснулись от громкого вскрика мальчика.

– Мама! Мама! – звал во сне Муслим.

Алексей тут же зажал ему ладонью рот, повернул на бок, и мальчик продолжал беспробудно и тихо спать, но уже слышались торопливые приближающиеся шаги часового.

Алексей и Джуди замерли, Алексей осторожно вытащил из рюкзака два пистолета, один положил в руку Джуди. Они затаили дыхание.

Молодой лейтенант, начальник караула, почти подбежал к их «Уралу», рванул дверцу кабины, в которой спал Павел.

– В чем дело? – нервно спросил он у Павла, поднявшего с сиденья заспанное лицо.

– А в чем дело? – испуганно хлопая глазами, спросил Павел, хватаясь за автомат.

– Кто тут «мама» кричал?

– Ну, я, наверно. Во сне…

– Детским голосом?

– Да уж какой есть… Кха-гм! – Павел прокашлялся, словно прочищая горло. – А ты каким голосом во сне «мама» кричишь?