Русская дива - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 111

Но со времен юности Иосифа всегда и во всех походах, по мере продвижения царской армии на северо-запад, какое-то новое, мистическое чувство, которое сродни хищному, мощному и веселому охотничьему азарту, входило в кровь и мысли Царя. И уже не привлекали его ни прекрасные наложницы, ни тем более его законные жены. Конечно, он не пренебрегал правами своего вожделения, однако чем дальше на северо-запад ступали копыта его коня, тем больше овладевал Царем азарт другой охоты, и все быстрей начинала бежать кровь в его жилах, и новая сила прибывала в мускулы. Эта сила расправляла Иосифу плечи, меняла посадку головы, прибавляла остроумия в решении судебных споров и наполняла взгляд новой дерзостью. Даже коню, который шел под ним, передавалась эта свежая, веселая и волнующая сила.

Огромные пространства степей, рек и лесов лежали перед Иосифом, и он чувствовал себя, как молодой воин накануне своей первой битвы. Прямо пред ним была страна буртасов, копыта его коня уже почти миновали их землю, но они, буртасы, не были интересны Иосифу и не беспокоили его мысли, потому что служили ему: платили дань дорогими мехами, сами и с помощью рабов копали новый водяной путь от Итиля до Дона и во время войн поставляли Иосифу десять тысяч воинов, знаменитых своей неустрашимостью. Однако при всей своей смелости буртасы — дикие люди, без религии и без царей, а управляются старцами. Когда буртасская девушка достигает зрелости, она перестает повиноваться своему отцу, сама выбирает того, кто ей понравился из мужчин, и тот мужчина женится на ней. Нет, буртасы не интересовали Иосифа и не беспокоили мыслей его.

Соседями буртасов были булгары, их земля в зарослях и дремучих чащобах, богатых соболем, горностаем, белками и медом, а их царь исповедует ислам, но многие из них еще дикие язычники и идолопоклонники. Булгары ничего не производят, кроме зерна для своего пропитания, у них даже нет своей монеты — ни золотой, ни серебряной, а при торге они расплачиваются куньим мехом, один мех равен двум с половиной дихремам, белым монетам из мусульманских стран. Летом у булгар ночь так коротка, что за эту ночь не успевает вскипеть котелок, а зимой день становится таким же коротким, как ночь летом. Булгары тоже платят дань Иосифу, и неинтересны ему, и не беспокоят мыслей его.

На востоке булгары соседствуют с башкирами, это народ из тюрок самый грязный, они бреют бороды и едят вшей с большим удовольствием. Каждый из них вырезает себе палочку величиной с фалл и вешает ее на себя. И когда башкир встречает врага или отправляется в путешествие, то он целует этот деревянный фалл и говорит ему: «Господи, сделай мне то-то и то-то!» — потому что башкиры считают: раз они родились из фалла, то это и есть их создатель. Но и башкиры, которые платят Иосифу дань, не интересовали его, и не беспокоили его мыслей.

Еще одни соседи булгар — славяне, в их стране много чудес. Зимой в их небе сражаются светящиеся джинны, но славяне не боятся их, потому что видят такие небесные сражения почти каждую ночь. А еще одно чудо славян: в их лесах есть дерево, из которого течет жидкость, более вкусная, чем мед. Если выпить много этой жидкости, она опьяняет, как опьяняет вино. Но главный напиток славян — медовый набиз, который они пьют без меры и столько, что могут умереть с кубком в руке. Многие из славян исповедуют ислам, а их царь заискивает перед арабским халифом до такой степени, что однажды даже отправил к нему письмо с просьбой прислать денег на строительство крепости для защиты от хазарских войск. Желая обратить в мусульманство всех славян, халиф тут же и прислал ему эти деньги, и еще караван дорогих подарков привез ему тогда посол халифа многоученый Ахмед ибн Фадлан. Но крепость так и не была выстроена, а куда делись халифские деньги — неведомо. И вообще перед царем своим у славян мало почтения: когда он проезжает по базару, они только снимают шапки и кладут эти шапки себе под мышку, вот и все их почтение перед царем, которому они платят с одного дома одну шкурку соболя в каждом году. Их пища — просо и мясо, пшеница и ячмень; из ячменя они делают похлебку, которую хлебают девушки и отроки. А иногда они варят ячмень с мясом, причем мужи-господа едят мясо, а девушки — ячмень. Летом их мужчины и женщины спускаются к реке и моются вмеcте голые, не закрываясь друг от друга, но и не совершают прелюбодеяния никоим образом, а если кто из них совершит прелюбодеяние, то его рассекают топором от затылка до бедер и каждый кусок вешают на дерево. И вора они убивают так же, как прелюбодея, а человека с подвижным умом и просвещенного знанием вещей они живым вешают на дерево, и он висит так до тех пор, пока не распадется на куски. Нет, и славяне, которые платят ему дань, не интересовали Иосифа и не беспокоили его мыслей.

И печенеги не интересовали его, и касоги, и гузы, и уйры, и еще двадцать сопредельных и подчиненных его власти народов.

Но там, к северо-западу от касогов, булгар и печенегов, был народ, который вот уже пять лет не платил дани хазарскому царю, постоянно беспокоил Иосифа своими мелкими набегами и волновал его мысли и кровь. Имя этому народу русы. Они народ многочисленный, их земля сырая, и до недавнего времени все они были язычники и идолопоклонники. И нет красивей, чем они, язычников во всех сопредельных землях и странах. Когда их ладьи, полные меха соболей и куниц, меда, набиза, орехов, красивых девушек и для продажи и сильных рабов из северных стран, пристают к своему, Русскому причалу итильских рынков, то из этих ладей выходят купцы высокого роста, прекрасные лицом и белые телом. Но в последнее время русы все реже являются в Хазарию с товарами и девушками, а все чаще — с мечом. И в былые времена все было ясно и просто для хазарских царей при таких набегах: когда русы врывались в их земли, чтобы жечь, грабить, насильничать и пленять их подданных, все хазарские цари, от Сабриила до Аарона, воевали с ними жестоко и беспощадно, как Песах с Игорем, — жгли и опустошали русские города и накладывали на них большую дань, а молодых русов — мужчин, женщин и детей — угоняли в плен и по дорогой цене продавали в рабство в Армению, в Иран, в Персию и в Византию. Потому что только язык меча понимает язычник, держащий меч, и только Сила управляет мужчинами, как Трепет управляет женщинами, а Мудрость управляет миром.

Однако с тех пор, как древляне убили Игоря Старого и правительницей русов стала Ольга, не было между Итилем и Киевом ни войны, ни мира. То в Переяславле, то в Ростове, то в Муроме мелкие русские князьки выходили из-под руки и власти княгини Ольги, отказывались платить дань и Киеву, и Хазарии и совершали набеги на своих соседей — подвластных Иосифу половцев, печенегов, мордву и булгар. И если говорить с полной честностью, то нельзя отрицать того, что никакие войны — ни с венграми, ни с уральскими гузами, ни с абхазами и ни с турками — не возбуждали Царя Иосифа так, как войны с этими неразумными князьями, возомнившими себя великими завоевателями. При этом к самой-то войне с ними он относился только как к разминке перед главной охотой, как к тому, что славянские купцы, приходящие с севера, называют звучным словом zakuska.

А главным блюдом и его главной царской добычей было во время этих походов совсем не золото и меха, и не мед, и не тысячи молодых рабов, а тот особый тип юных русских женщин, которых невозможно обрисовать простым словом «красавица». Да, конечно, они были красивы, и даже больше того — они были прекрасны лицом и телом. Не зря же с самого детства они носят на каждой груди по маленькой круглой золотой или серебряной накладной коробочке, которые удерживают рост их груди в малом и приятном для глаза и руки размере. А уж если девушка приучена с детства следить за красотой своей груди, то она следит за красотой всего своего тела и лица. Но помимо этой внешней красоты лица и тела, тонких волос, золотых, как пчелиный мед, и глаз, зелено-синих, как северные озера, и высокой шеи в зелени бус, и белых лебединых рук в тонких браслетах — помимо всей это красоты искал Иосиф среди пленных русских красавиц еще что-то, невозможное высказать словами. Искал — и находил! И всякий раз, когда его взгляд натыкался, наконец, на ту, которая заставляла замереть его охотничье сердце, он обнаруживал, что и эта, новая, роднится со всеми его предыдущими русскими наложницами одним непременным качеством.