Свободный полет одинокой блондинки - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 116

— Конечно. Пожалуйста…

Судья прошел в комнату, Алена засуетилась:

— Чай? Кофе?

Он внимательно огляделся по сторонам.

— Нет, ничего не надо. Я на минуту. Зашел посмотреть, как живут азартные девушки. Вы тут одна?

— Да… А почему, собственно…

— Сейчас вы поймете. Знаете, я ведь тоже человек азартный, вы это видели на ипподроме. Но помимо этого, я еще и честный. И как честный человек, я обязан вам сказать: я не смогу выполнить ваше желание. А поэтому… — Судья достал из кармана толстую пачку стодолларовых купюр, положил на стол. — Вот, здесь все двадцать восемь тысяч.

— Маркович!

— Маркович выступает!

— Да тише вы! Дайте послушать!..

Коридор в помещении Замоскворецкого суда был забит журналистами, телеоператорами и сотрудниками Фонда поддержки воздушных путешествий. А в маленьком зале судебного заседания просто яблоку негде было упасть, поскольку знаменитый Маркович, одетый под тон своей седины в светло-серый костюм с темно-красным галстуком, произносил защитительную речь.

— Да, — говорил он, — мы видели на экране человека, похожего на моего подзащитного. Но значит ли это, что он Орловский? Разве мы с вами не имели прецедента, когда суд, глядя на такую же видеопленку, признавал человека, похожего на Генерального прокурора, вовсе не Генеральным прокурором? Так неужели в нашем обществе есть двойные стандарты видения — для прокуроров одни, а для простых людей другие?

В зале раздались смех и аплодисменты.

Но судья, нахмурившись, постучал карандашом по графину с водой, и зал затих.

— И неужели, — продолжал Маркович, — прокуратура может диктовать суду, кого тут видеть виновным, а кого — похожим на виновного? Да, человек, похожий на моего подзащитного, действительно изъял из сейфа господина Гжельского какие-то коробки. Но почему истец не явился в суд? Он, будучи членом правительства, считает себя выше суда? Или он просто боится наших вопросов о том, что же было в этих коробках? Очередной компромат? На кого? Когда телевидение демонстрировало нам ту пресловутую пленку с девочками в постели с неизвестным лицом, то сам бывший Генеральный прокурор именовал эту пленку чистой провокацией, используемой в политических целях. Я считаю, что это в равной степени относится и к нашему процессу. Конечно, прокуратуре удобно навесить на невинного человека столь громкое дело. Но она не сделала главного — она не доказала, что человек, похожий на экране на Орловского, — именно он, Игорь Орловский. И потому я предлагаю суду немедленно освободить моего подзащитного из-под стражи прямо здесь, в зале суда!

Братки, председатель, сотрудники и сотрудницы Фонда поддержки воздушных путешествий в защиту мира и прогресса, а также Алена встретили это заявление горячими аплодисментами.

Судья снова постучал карандашом по графину с водой и объявил:

— В заседании объявляется перерыв до завтра.

В машине, сидя на заднем сиденье, Алена пылко сказала Марковичу:

— Спасибо! Вы произнесли замечательную речь! Спасибо!

Маркович, ведя машину, усмехнулся:

— Девочка, все, что я сказал, — пыль. На самом деле дела очень плохи. Прилетел представитель Интерпола, им надоело гоняться за вашим Красавчиком по всему миру. Это им слишком дорого обходится. А нашей прокуратуре и милиции Интерпол вот так нужен, это большая политика. И потому что бы я ни говорил — не имеет никакого значения. В подарок Интерполу ваш Красавчик получит пятнадцать лет, и ни днем меньше!

— Как?! — в отчаянии воскликнула Алена. — Но его… его же убьют в лагере! Мне сам Гжельский сказал! — И Алена повернулась к председателю фонда: — Сделайте что-нибудь! Умоляю вас!

Председатель бессильно развел руками.

— Остановите машину! — решительно потребовала Алена.

— Зачем? — спросил Маркович.

— Остановите, я сказала!

Маркович затормозил.

Алена вышла и, еще держа дверцу открытой, произнесла дрожащим от слез голосом:

— Вы… вы… вы никогда не любили!

Хлопнула дверцей и ушла прочь.

В Твери, на местном рынке шла очередная показательная разборка с кем-то из строптивых продавцов. «Быки» Стаса, брата Алены, громили прилавок этого продавца — летели на землю банки со сметаной, катились по земле бидоны с молоком, вдребезги разбивались бутыли. А самого продавца злобно били ногами.

— Мы тебе говорили не опускать цены? Говорили, сука?

Остальные продавцы молочного ряда и весь рынок в ужасе наблюдали за этой экзекуцией, а посреди рынка стоял темнозеленый джип с шофером, возле него, опершись на капот, высился Стас и наблюдал за реакцией продавцов. Потом громко спросил:

— Ну, еще есть диссиденты?

Рынок молчал, «диссидентов» не было.

Стас усмехнулся, махнул рукой своим «быкам», и те пошли вдоль торгового ряда, собирая дань с продавцов. Продавцы и продавщицы — местные и приезжие кавказцы — с привычной покорностью платили рэкетирам. Стас эдаким гоголем-надзирателем прошелся по рынку и вдруг увидел Алену.

Она стояла в воротах рынка, ждала конца разборки.

— О! — сказал Стас. — А ты тут откуда свалилась?

— Хочу поговорить.

Стас глумливо усмехнулся:

— А я не хочу. Иди отсюда!

— Слушай, — сказала Алена, — твоя как фамилия?

— Ну, Бочкарев. А что?

— И я Бочкарева. Ты же понимаешь, что я не уйду. Идем посидим где-нибудь. Я угощаю. — И, повернувшись, Алена не оглядываясь пошла с рынка.

Стас посмотрел ей в спину, удивленно крутанул головой и пошел следом.

В трактире возле рынка, когда была споловинена бутылка водки и съедены какие-то закуски, Алена посвятила его в свой план и сказала:

— Конечно, я знаю, что ты скажешь. Я отняла у тебя дом, я на тебя наехала москвичами и прочее. Да, было, наехала. Но не для себя же. А для нашего отца. Отец живет в доме?

— Живет…

— Вот и хорошо. А теперь… Мне не к кому больше обратиться. Я твоя сестра, мы одна кровь. Сегодня ты меня выручишь, завтра я тебя — мы Бочкаревы. Прошу тебя, брательник, — помоги.

Стас сказал:

— Знаешь, Алена, смотрю я на тебя и думаю: а ведь клевая у меня сеструха! И чё мы с тобой раньше никогда не выпивали? Давай за родную кровь! — Он чокнулся с ней стаканом и выпил.

Она поддержала:

— Давай, брат! За тебя! — И выпила свой стакан не поморщась.

В зале заседаний Замоскворецкого суда секретарь суда объявила: