Банда 2 - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Пронин cтр.№ 46

— Мое указание — разобраться.

— И отпустить?

— Да. И отпустить, — Анцыферов раздраженно встал — Если задерживать дольше нет оснований.

Анцыферов стоял, а Пафнутьев все так же сидел в своем кресле и не торопился подниматься, хотя понимал неловкость положения. Но решил, что, в конце концов, он находится в своем кабинете, а Анцыферов вроде бы как гость.

— Если в этом заключается твоя личная просьба... — начал было Пафнутьев, но прокурор резко его перебил.

— Не личная! Не моя! И не просьба! — с силой выкрикнул Анцыферов и вышел, бросив за собой дверь.

Пафнутьев озадаченно смотрел некоторое время в дверь, будто видел на ней гневное изображение прокурора. Потом вздохнул, потрогал телефонную трубку, опять вздохнул, ослабил узел галстука, порылся в ящике стола, передвигая с места на место скрепки, кнопки, ручки, леденцы в замусоленных обертках... И неожиданно набрал номер Анцыферова.

— Леонард, — сказал он примирительно, — может быть, мне самому позвонить тому человеку на потолке?

— Ни в коем случае! — тонким голосом вскрикнул Анцыферов — Ни в коем случае! Это нарушение всех правил! Паша, ты с ума сошел. Это была деликатная просьба, даже не просьба, а так, вопрос. Он просто посоветовался со мной!

— И я с ним посоветуюсь .

— Нет! Пойми, его слова были совершенно необязательны...

— Нечто вроде намека?

— Можно и так сказать.

— А ты, Леонард, уверен, что намек понял правильно? Может быть, его желание противоположно?

— Я все понял правильно, Паша. И ты тоже все понял правильно, — Тяжело тебе живется, Леонард.

— Меня, Паша, утешает то, что с некоторых пор ты сможешь разделить мои горести и хлопоты Да, Паша, да. Ведь я говорил тебе, что твоя должность в какой-то мере политическая. А политику некоторые называют грязным делом... Что делать, Паша, немного испачкаемся. Куда деваться... Попаримся в баньке, отмоемся, порозовеем... У этого человека на потолке, как ты выразился... Очень хорошая банька.

— Уже побывал?

— Приходилось.

— Отмылся?

— Не надо, Паша. Нравится это тебе или нет, но мы с тобой в одной лодке. Какая разница, кто сидит на носу, кто на корме, кто гребет, а кто рулит... Лодку болтает, тучи сгущаются, волны все круче...

— Леонард... Но ведь этому не будет конца?

— Почему? Время от времени приходится принимать непопулярные решения... Непопулярные для самого себя. И только.

— Предлагаешь мне исчезнуть?

— Ни в коем случае! Оставайся на своем месте! Со временем вселишься в мой кабинет. Он просторнее, удобнее, обладает большими возможностями... Ты неплохо будешь себя в нем чувствовать.

— А ты?

— Не думай обо мне... Я тоже куда-нибудь переселюсь...

— Метишь в областные прокуроры?

— Как знать, Паша, как знать, — уклончиво ответил Анцыферов. — В любом случае ты не исчезнешь.

— Ты не понял... Я совсем в другом смысле говорил об исчезновении. Как тело, носитель пиджака и штанов я, может быть, и уцелею. Но исчезнет, растворится нечто другое, что для меня не менее важно... Понимаешь?

— С трудом, — холодно ответил Анцыферов, из чего Пафнутьев заключил, что тот прекрасно все понял. Но все-таки решил пояснить, чтобы уж не оставалось недомолвок.

— Леонард, мне очень важно, как ты ко мне относишься, как ко мне относится человек на потолке или человек в подвале. Но для меня более всего важно, как я сам к себе отношусь.

— По-моему, ты слишком хорошо к себе относишься. С каким-то священным трепетом! — зло рассмеялся Анцыферов.

— Я и впредь хочу относиться к себе все с тем же трепетом, — ответил Пафнутьев и положил трубку, прекрасно сознавая, что в этом уже заключалась непростительная дерзость — трубку мог вот так неожиданно положить Анцыферов, но уж никак не он. Все еще испытывая неловкость от слишком уж откровенных слов, которые вырвались у него в разговоре с прокурором, Пафнутьев резко поднялся, прошел в свой бывший кабинетик и, увидев за столом печально-задумчивого Дубовика, сказал:

— Забрось мне дело об угоне с убийством.

— Появилось что-то новое?

— Забрось, — повторил Пафнутьев и вышел.

* * *

Зомби проснулся необычно рано и без движений, без сна пролежал часа два, наблюдая, как забрезжил рассвет, как он постепенно набирал силу. В палате становилось все светлее, появились предметы — выключатель на стене, кнопка вызова врача, больничная тумбочка, выкрашенная белой масляной краской. Через час, а то и больше на стене напротив окна возник розовый солнечный квадрат. Он медленно перемешался по стене, становился ярче, золотистее... В коридоре слышались первые утренние голоса, шаги, где-то хлопнула дверь, заканючил больной, истомившийся от бессонной ночи, в ординаторской еле слышно прозвенел ранний звонок — кто-то, потеряв терпение, просил, видимо, хоть что-то сказать о здоровье ближнего...

Зомби смотрел на наливающиеся светом солнечные квадраты на стене, прислушивался к своим болям и шрамам. Ничего не болело и он откровенно наслаждался ощущением жизни. С ним уже было когда-то нечто похожее — тоже был рассвет, какая-то палата, светлая, залитая солнцем, он был не один, рядом на кроватях тоже были люди, очень молодые люди, мальчишки, можно сказать. И он с ними был на равных. Значит, и он был тогда мальчишкой. И вспомнилось ему, все-таки вспомнилось, что в тот день, в то давнее утро, он был наполнен ожиданием чего-то приятного, полузапретного, но вполне осуществимого. Зомби напрягся, пытаясь вспомнить — что же его ожидало? И вспомнил — море. Да, все происходило на берегу моря, их было много, может быть, сотня, может быть несколько сотен девчонок и мальчишек... Это был какой-то лагерь на берегу моря. И были горы, высокие, возвышающиеся над всем. И солнце на закате пряталось за горы. Да, правильно, солнце вставало из моря, а опускалось вечером за горы. И наступали ранние сумерки, когда солнца уже не было видно, а над горами долго еще полыхало красноватое сияние...

Это было его первое воспоминание из предыдущей жизни. Наверно, он вспомнил самое счастливое время. И Зомби обрадовался этим давним картинкам своей жизни, как какому-то важному сообщению и доброй примете. Из далекого и жутковатого подсознания пришла радостная весть — восстанавливается память. Она может не восстановиться полностью и все кончится солнечными картинками и он навсегда будет обречен наслаждаться морем, увиденным в детстве. Но как бы там ни было — он не закостенел, в нем идут какие-то процессы.

— Подъем, Зомби, подъем! — сказал он себе и, нащупав трость у стены, ухватил рукоять, поднялся. Поднялся легко, почти без усилия, у него еще оставалось силы пройти к двери. В коридоре было тихо и свежо. Недавно прошла уборщица со шваброй и на линолеуме еще кое-где поблескивали лужи. Зомби прошел вдоль всего стометрового коридора, вернулся назад. Ничто не насторожило его, ниоткуда не поступало сигнала тревоги — нигде не кололо, нигде не пронзала боль, сознание было ясным, он понимал, где находится, помнил о том, что сегодня предстояло.