Повелитель разбитых сердец - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 55

– А вон там – олень, видишь? – показывает Николь в темноту, едва рассеиваемую лунным светом. – Лиса, медведь, гепард, на склоне еще другие звери. Не бойся, они неживые! Я эти фигуры помню с детства: Гийом, покойный муж Жани, увлекался скульптурой. Между прочим, он был также великолепным декоратором. Ты бы видела, как он оформил дом Труди и Марка, эту бывшую гостиницу! А наш погреб! Там такой дизайн – настоящая средневековая темница.

Ну ладно, с гостиницей все ясно, но я в жизни не слышала, чтобы кто-то приглашал дизайнера оформлять погреб. Нравы бургундской глубинки не перестают меня удивлять. Единственное, что меня ничуточки не удивляет, так это то, что Гийом скоропостижно скончался. Думаю, какой-то светильник ни при чем. Наверняка возвращался домой ночью – и увидел за кустом азалии собственное творение!

Мы проходим через большой парк, и вот из открытого окна до нас доносится детский крик. Сразу чувствуется – ребенок устал плакать, но это не каприз: он не находит себе места от боли. А какое измученное, несчастное лицо у худенькой женщины, которая трясет его на руках, то и дело норовя перехватить поудобнее! Ее небрежно сколотые, очень густые черные волосы то и дело выпадают из прически, большие карие глаза покраснели, а малыш все кричит и кричит, размахивая ручками и суча ножонками.

Мигом вспоминаю малышню в нашем роддоме: туго-натуго запеленатые по стойке «смирно» червячки-головастики в линялых тряпках с печатями и штампами, головы обернуты косыночками. Во Франции все по-другому: младенцу сразу надевают боди с ползунками, памперс, кофту, шапочку… Я видела фотографии двухдневной Шанталь: одета как большая! Честное слово, к такому ребенку поневоле начинаешь относиться как к сознательному, а не бессмысленному существу. Вот и Филипп, сынуля Жани, выглядит как очень самостоятельный пупсик, но плачет совершенно так же, как наши, русские несмышленые младенцы.

Прошу положить его – Жани смотрит недоверчиво, но все же подчиняется, – смотрю, как он шевелит, вернее, дергает своими ножками. В принципе, малыш хороший, нормальный, не синюшный, не белесый, доношенный и крепкий. Вот только этот плач…

– Он лишь в последнее время так плачет или постоянно кричит?

Вопрос дурацкий: достаточно поглядеть в измученное лицо Жани. Такой бесконтрольный, мучительный крик бывает у детей, у которых повышено внутричерепное давление. Они страдают от постоянной головной боли. Лекарств у меня, само собой, никаких, вообще малыша лучше бы отвезти в больницу, но кое-чем я могу помочь уже сейчас.

– Дайте мне пеленку, пожалуйста. Любую пеленочку.

Жани смотрит непонимающе-враждебно. Ну да, здесь детей не пеленают уже лет сорок. Воображаю, как бы она на меня посмотрела, попроси я у нее подгузник !

Объясняю чуть ли не жестами, какой именно кусок тонкой ткани мне нужен. Жани приносит нормальную пеленку, но уточняет, что это – простынка. Ладно, хоть горшком назови…

Я складываю пеленку вдвое по длине, а потом сворачиваю углом, примерно так, как мы делаем шляпы из газет, только оставив внизу свободную полосу ткани, чтобы обернуть вокруг шеи. Думаю, шляпы из газет – сугубо наше, российское изобретение, вернее, советское. Как, впрочем, и вот такой чепчик. По принципу, голь на выдумки хитра. Наверняка во французских суперцивилизованных роддомах имеются на подобный случай специальные воротнички для фиксации слабых младенческих голов, но здесь и сейчас наша русская изобретательность приходится в самый раз!

Вообще во всей картине есть нечто сюрреалистическое. Малыш в самодельном чепчике – и в боди с фирменным знаком «Карден для детей» (видимо, покойный Гийом был о-очень небедный скульптор!), вокруг великолепная просторная гостиная, под потолком покачивается стилизованная под старину люстра: на толстенной медной перекладине-трубе подвешено круглое тележное колесо, в нем светящиеся плафоны… Стильная штука! Не сей ли светильник, кстати, стал последней работой Гийома?

Зафиксировав голову малыша, беру его на руки, устраиваю на сгибе локтя:

– Ну тише, Филиппок! Ну успокойся. Сейчас тебе станет легче, честное слово.

Он открывает зажмуренные, слипшиеся от слез глазки и смотрит на меня совершенно осмысленно. Вообще такое ощущение, что он прислушивается к моим словам. И вдруг поворачивает голову и начинает шарить губешками по моей груди. Кряхтит, повякивает, бурчит что-то, но не кричит!

– Вы кормите его сами? – поворачиваюсь к Жани, которая смотрит на сына, просто-таки вытаращив глаза. – Или питание даете?

– Вы что, русская? – вдруг спрашивает она со странным выражением.

Мгновение изумленно хлопаю глазами. Вроде бы о моей национальности речи не было. Нос курносый выдал? Потом соображаю, что говорила с младенцем по-русски. Наверное, он еще и от удивления перестал орать. А потом повязка подействовала. Эти «чепчики» – замечательная штука. Мгновенно нормализуется отток крови и лимфы! Для человека несведущего это похоже на фокус-покус, конечно. Опять маленькие хитрости нашей родной большой медицины!

– Русская, да, – отвечаю не без вызова, потому что осознаю: Жани смотрит на меня чуть ли не с ненавистью.

Ах боже ты мой! С чего бы это? Может, она, как корсиканка и соотечественница знаменитых террористов, сочувствует террористам всего мира и поддерживает некую «маленькую, но гордую» народность, живущую в горах Кавказа? Странно, что она вообще доверила мне своего сына и до сих не вырвала его из моих рук! А впрочем, может быть, это ревность – элементарная ревность матери к другой женщине, которая гораздо лучше сумела успокоить ее дитя?

Да чепуха все это, главное, Филиппок затих. Правда, сейчас снова заорет – теперь уже от голода.

– Да накорми ты его, Жани! – восклицает Клоди и бежит на кухню, начинает доставать из холодильника бутылочки с молоком, включает подогреватель. Интересно, есть ли у нее внуки? Из нее получилась бы классная бабушка!

Пока Клоди возится с питанием, Жани выхватывает-таки сына у меня из рук.

– Спасибо, – говорит чуть ли не с вызовом. – Теперь я сама!

Звучит это натурально как «пошла вон».

Я могла бы обидеться. Но я не обижаюсь. Глупости и суета сует.

– С утра обязательно вызовите врача. Именно детского врача! И если он посоветует ехать в больницу, поезжайте немедленно, слышите? – говорю настойчиво, но Жани меня уже вряд ли слышит: целует и милует своего крохотулю, бежит с ним на кухню, откуда ее уже зовет Клоди:

– Скорей! Все готово!

Мы с Николь уходим не прощаясь: хозяйке не до нас, это понятно.