Ледяной ветер азарта - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Пронин cтр.№ 59

– Простите, не могу, – сказал он сконфуженно. – Мне пора. Меня ждут.

– Кто тебя ждет, Толька? Кому ты нужен? Тоже еще дурью мается – ждут его! Придумать такое надо! Ладно, не вякай, пошли со мной... Пошли, пошли, никуда я тебя не отпущу, не дергайся, рукав оборвешь! Пошли, кому говорю! Не вырывайся, все равно не вырвешься, хилый потому что и никудышный. Пошли, у меня дома кой-чего есть, да и у тебя, смотрю, карман отдувается! – Хромов ткнул Анатолия Евгеньевича в бок, безошибочно попав в бутылку. – Пошли, Толька. В гостях ты нечасто бываешь, не больно тебя зовут-то, а? Да не обижайся, не коси глазом, у меня тоже стены не дрожат от топота ног!

Анатолий Евгеньевич затравленно оглядывался, словно искал место, куда можно было бы убежать, скрыться от этих пьяных разоблачений. Но, как назло, не было рядом ни подворотни, ни прохожего. И он послушно шел рядом с Хромовым. А тот спотыкался, ноги его вязли в снегу, какая-то неведомая сила бросала его из стороны в сторону, и тщедушный Анатолий Евгеньевич вынужден был поддерживать Хромова, описывая вместе с ним замысловатые фигуры. Теперь он оглядывался уже не в поисках убежища – боялся, что увидят его в столь непристойном виде да еще подумают, будто тоже напился.

– Хватит тебе озираться-то! – вдруг рявкнул Хромов. – Ишь неудобно ему... Озирается, озирается... Кому ты нужен, чтоб на тебя еще оглядывались! А если и подумают, что ты напился, то удивятся, конечно... Но и зауважают. А иначе за что тебя еще можно уважать?

– Так уж и не за что! – обиделся Кныш. – Напрасно вы так, Станислав Георгиевич... Человек заслуживает уважения уже хотя бы потому, что...

– Ну? Слушаю! Ну? За что же?! Молчишь... А говорить-то когда начнешь? Ведь когда-то же надо заговорить, голос свой надо подать в пространство! Ведь помрешь – и голоса твоего никто знать не будет!

– Знаете, Станислав Георгиевич, если уж мы вместе идем, если уж мы вот так разговорились с вами, то надо бы и выражения выбирать. Я к вам не навязывался, шел своей дорогой...

– Это у тебя-то своя дорога?! Опомнись!

– Вы полагаете, что у меня не может быть своей дороги?

– Заткнись, Толька! Сил нет слушать. Я ведь когда пьяный – у-у какой хитрый. Я самый хитрый на всем западном побережье Острова, вот!

– Что же сказать вам, Станислав Георгиевич... Не могу не согласиться, но не могу и подтвердить ваши слова, поскольку, как вы сами понимаете, такие вещи не могут быть вот так сразу, на ходу...

– Толька! Хватит! Сил нет! Иди молча.

Несмотря на холод, в комнате Хромова было душно, затхло. Анатолий Евгеньевич брезгливо осматривал неподметенный пол, стол, заваленный огрызками, одежду на стульях, неприбранную постель...

– Раздевайся, Толька, хватит тебе на срам мой глазеть! Раздевайся, будь как дома!

Хромов швырнул свое тяжелое пальто прямо на кровать, отобрав куртку у гостя, через всю комнату бросил ее туда же. Анатолий Евгеньевич испуганно проследил за полетом куртки, но, не услышав звона разбитой бутылки, успокоился. А Хромов, подойдя к столу, на секунду задумался, глядя на остатки прошлых пиршеств, потом свел вместе четыре угла клеенки, одним махом собрав все в узел, и непочтительно швырнул его в сени. Стол он застелил старыми чертежами, в центре установил бутылку водки. Посмотрел на нее, наклонив голову, и вдруг, вспомнив что-то, направился к кровати. Покопавшись в куртке Анатолия Евгеньевича, он и вторую бутылку поставил на стол. Потом принес кусок кетового балыка, достал из тумбочки банку красной икры, которая сверху уже успела подернуться сухой корочкой, положил рядом нож и две алюминиевые ложки. Распрямившись, еще раз окинул взором стол, как полководец осматривает поле будущего боя, долго считал вилки, которые, видимо, двоились в его глазах, шевелил губами, и чувствовалось, он испытывает растерянность, старается понять – чего же не хватает на столе...

– Стаканов-то нету! – вдруг улыбнулся он. – А ты, Толька, молчишь. Ведь трезвый, видишь, что стаканов нету, а молчишь... Вот ты какой человек, Толька!

Хромов вышел в коридор, долго звенел там стеклянной посудой, потом Анатолий Евгеньевич услышал, как хлопнула входная дверь, и через окно увидел Хромова уже во дворе. Тот из кружки поливал стеклянные баночки из-под каких-то не то соков, не то специй. Когда Хромов вошел и поставил баночки с замерзшими капельками воды, у Анатолия Евгеньевича отлегло от сердца – они были чистыми.

– Ну, Толька, садись и рассказывай, – сказал Хромов, опускаясь на табуретку. Откупорив бутылку, он быстро и верно налил Анатолию Евгеньевичу полную баночку. – Выпей сначала. Штрафную. Пей, говорю, а то тебе со мной скучно будет. Дураком покажусь. Ты ведь не хочешь, чтобы я дураком тебе показался, нет? Пей! – рявкнул Хромов, увидев, что гость колеблется и смотрит на полную до краев баночку чуть ли не с ужасом. Он с подозрением проследил, чтобы Кныш выпил все без утайки, и лишь тогда налил себе. – Теперь рассказывай! – приказал Хромов и сунул в рот полную ложку икры.

– Что рассказывать-то, Станислав Георгиевич?

– Расскажи, почему жизнь кислая, почему директором столовой стал, почему выгнали, почему не стал физиком, пилотом, космонавтом, инженером на худой конец? А еще расскажи, почему в гости к тебе никто не ходит, почему тебя к себе не зовут? Ну? Молчишь? Позволяешь, значит, думать все, что угодно?

Презрительно выпятив губы, Хромов долго смотрел за окно, потом перевел глаза на стол, увидел бутылку, взял ее и, отведя на вытянутую руку, принялся рассматривать этикетку. Вслух произнес, какое министерство занимается выпуском, с удивлением прочел о емкости бутылки, о крепости водки, словно никогда раньше не знал этого. Потом с непонятным наслаждением зачитал странное семизначное число, которое даже специалисты ликеро-водочного производства вряд ли смогли бы растолковать. Оторвав взгляд от цифр, Хромов с удивлением увидел Анатолия Евгеньевича, стол, пустые баночки. Разлив остатки водки, забросил бутылку под кровать.

– Ну вот, – сказал Анатолий Евгеньевич, – теперь стол вполне приличный. А то сидим вдвоем и две бутылки... – Своей баночкой Кныш звякнул о баночку Хромова, прислушался. Глухой звон ему, видимо, понравился, и он чокнулся еще раз. И тут же выпил.

– А знаешь, Толька, – сказал Хромов, – все они были правы. Они, а не я. Понял? – на Анатолия Евгеньевича вместе со слюной полетели капельки водки.

– Кто... они? – спросил он настороженно, ожидая подвоха.

– Девушки.

– Девушки? – Анатолий Евгеньевич произнес это слово не столько с удивлением, сколько с испугом. – Какие девушки, Станислав Георгиевич? Если вы имеете в виду тех, которые, так сказать, иногда в связи с определенными обстоятельствами...

– Да, Толька, – не слыша гостя, продолжал Хромов, – все те девушки, которые когда-то уходили, не желая меня и пренебрегая мной. А я говорил себе, им тоже говорил, что, дескать, горько будете жалеть... Мы еще встретимся, утешал я себя, и тогда вы поймете, спохватитесь... Бессонные ночи и мокрые от слез подушки – вот что вас ждет! Унылые, никчемные мужья и сладкие и горькие воспоминания о том далеком часе, когда судьба свела вас с таким человеком, как Хромов... Но вы не оценили этого дара, поддали его ногой и прошли мимо... Это я так думал, – Хромов не то усмехнулся, не то всхлипнул.