Фиолетов, – в голосе Лики Гоше послышалось настоящее
беспокойство, – что происходит? Гоша, тебе плохо?
– Мне хорошо, – рассмеялся он, – а будет еще
лучше. Ты вот что, звони своему Олафу и проси, чтобы прислал приглашение на три
месяца, не меньше. Я его адрес у тебя списал. Швеция вступила в шенген, так что
жди в конце апреля, приеду.
– Гоша, ты шутишь?
– А ты как думаешь?
– Не знаю, что и думать, – призналась Лика, –
по голосу вроде нет.
– Думай что хочешь, только молчи, никому ни слова.
Пока, подруга, увидимся в Европе! – Гоша услышал, что объявляют посадку на
Париж и хотел было положить трубку, но задержался: – Да, вот еще что, чуть не
забыл! Лика, шляпу свою ужасную выброси, а то не приеду.
– Гошка, ты сумасшедший! – В Ликином голосе
послышались совершенно несвойственные ей раньше счастливые нотки.
– Даешь слово? – не отставал Гоша.
– Даю. Не знаю, что с тобой происходит, но будь
осторожен. Целую.
Последних слов Гоша не слышал – он бежал на посадку.
* * *
Вот уже несколько дней Надежда Николаевна не находила себе
места. О картине Клода Жибера, которую она оставила в гардеробе Эрмитажа, не
было ни слуху ни духу.
– Игорь! – жалобно спрашивала она по
телефону. – Как думаешь, они не выбрасывают невостребованные пакеты, не
проверяя? Обидно будет, если картина окажется на помойке или пролежит годы
где-нибудь в кладовой.
Гарик успокаивал ее как мог, он и сам был заинтригован, и
Надежда очень скоро узнала чем.
Опять Сан Саныч удивлялся, с чего это его жена вдруг
прилипла к телевизору и смотрит все новости подряд. Но поскольку его часто не
бывало дома, подозрения не закрались в его душу. Если бы у Сан Саныча было
больше времени, он без труда бы определил, что как только его жена начинает
засиживаться у телевизора, причем смотрит не кинофильмы, не сериалы и не
ток-шоу «Я сама», а новости, из которых предпочитает криминальные, –
значит, опять у нее в голове крутится очередная загадка, и чтобы разгадать ее,
Надежда Николаевна Лебедева способна на очень решительные поступки. Этого-то
Сан Саныч боялся больше всего. Но, как уже говорилось, он был очень занят и
просто не мог уследить за своей не в меру увлекающейся женой. Правда, Надежда
взяла себе за правило не рассказывать мужу ни о каких своих приключениях – так
спокойнее. Поэтому в этот раз Сан Саныч пребывал в блаженном неведении и ни о
чем плохом не думал.
Кот Бейсик, со своей стороны, многое мог бы порассказать о
Надеждиных подвигах, но хоть Сан Саныч и понимал своего любимого кота с
полуслова, все же животному трудновато было описать все ее безумства. А
вероятнее всего, Бейсик просчитал ситуацию, сообразил, что Сан Саныча часто не
бывает дома, и что Надежда, если он выдаст ее мужу, может крепко испортить ему
жизнь – прекратит, к примеру, кормить, и сиди, как дурак, жди, пока Сан Саныч
придет. Наконец терпение Надежды было вознаграждено. Придя с работы и включив
телевизор, она услышала в «Информ-ТВ» следующее:
– Сегодня в Эрмитаже произошло странное событие. В
пакете, забытом в гардеробе, была обнаружена картина, которую предлагали
принять в дар. Об этом сообщалось в приложенной записке.
Надежда сама написала эту записку – фломастером и на всякий
случай левой рукой, – так что сейчас она вся превратилась в слух.
Камера показала старушку гардеробщицу, Надежда ее узнала,
потом крепкого человека в форме охранника – он доставал из пакета свернутую картину.
Затем на экране показался старичок интеллигентного вида.
Внизу появилась надпись «Е. Г. Куропаткин, хранитель отдела новых поступлений».
В руках у него Надежда увидела свою записку.
– В записке, приложенной к картине, – начал старик
надтреснутым, но приятным голосом, – было сказано буквально следующее:
«Уважаемые сотрудники Эрмитажа!
Эта картина предлагается в дар взамен украденной недавно.
Пусть вас не смущает сюжет – сама картина скрыта под ним. С наилучшими
пожеланиями
Неизвестный».
Прежде чем начать реставрационные работы, картину
сфотографировали, – раздался голос за кадром, вот как она выглядела.
На экране появился отлично сделанный цветной снимок гусей,
гуляющих под репродуктором.
– Когда же закончили смывать замалевку, – это снова
появился интеллигентный старичок, – оказалось, что под гусями скрывалась
картина известного художника Марка Шагала «Скрипач на крыше». Картина была
написана им в Витебске, в двадцатые годы теперь уже прошлого века. Дальше след
картины потерялся, но исследователи надеялись, что она находится у кого-то в
частной коллекции. Очевидно, так и было. И вот теперь совершенно неожиданно
картина нашлась.
На экране появилась картина. Бедно одетый старик со скрипкой
пританцовывал на крыше сарая.
– Что? – закричала Надежда..– Какой еще Шагал?
Какой «Скрипач на крыше», там должен быть «Бассейн в гареме»!
Она так резко вскочила с места, что кот Бейсик,
подбиравшийся к последней хризантеме из букета (все остальные негодяй-кот уже
сожрал), от неожиданности одним прыжком соскочил со стола на пол и мгновенно
забился под диван.
Надежда этого даже не заметила, она схватила трубку телефона
и трясущимися руками набрала номер Гарика. К счастью, он сам взял трубку.
– Что… там… происходит? – прохрипела Надежда.
– А что происходит? – удивился Гарик. – У нас
все в порядке.
– Они нашли картину. – Надежда пыталась взять себя
в руки.
– Да ну? Как же я-то такой момент пропустил! –
расстроился Гарик. – Все ремонт этот проклятый.
– Какой еще ремонт! – заорала Надежда. – Как
ты можешь думать о ремонте, когда все пропало! Картина не та!
– Что – опять не та?
На этот раз, как ни была Надежда расстроена и взволнована,
она уловила в голосе Гарика какие-то странные нотки. Прижав трубку к груди, она
глубоко вдохнула и наконец сообразила: Гарик едва сдерживал смех.
– Ты… – начала Надежда едва слышно. – Ты
знал?!! – заорала она уже в полный голос.
– Разумеется, знал, – сознался Гарик. – Надя,
ты что же думаешь, что я французский холст не отличу? Не мог Жибер на таком
холсте писать, у них во Франции такого барахла никогда не было. Надя, я
все-таки художник, этих холстов за свою жизнь повидал, ой, сколько!
– Так-так, – зловеще продолжила Надежда, –
значит, ты все знал и так нахально меня подставил. За что, Игорь, что я тебе
плохого сделала?
– Да не хотел я тебя подставлять! – теперь настал
черед Гарика повышать голос. – Но ты бы не успокоилась, начала бы ту
картину искать, а ведь это опасно, Надежда!