Ворошиловский стрелок - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Пронин cтр.№ 44

Пашутин подошел к подъезду, где жили Афонины, оглянулся. Ребята шли следом. На площадке третьего этажа, когда все собрались, полковник нажал кнопку звонка.

Дверь тут же открылась — на пороге стоял старик и смотрел на гостей пронзительным синим взглядом из под седых бровей.

— Здравствуйте, Иван Федорович, — сказал после заминки Пашутин. Старик промолчал.

— Мы хотели бы войти к вам, Иван Федорович, — Пашутин явно чувствовал неловкость, молчание старика сбивало его с толку. Ему было бы гораздо легче, если бы старик возмутился, начал возражать, поднял крик... К этому полковник был готов, к этому он привык. Но старик стоял молча и неподвижно. Он не делал попыток захлопнуть дверь, не приглашал в дом. И только напряженный синий взгляд выдавал его состояние.

О, как часто мы в поисках ответа сильного, уничтожающего, немедленного бросаемся что-то выкрикивать, подбираем слова обидные, оскорбительные, а то и вообще скатываемся к мату, стремясь снести противника в очереди, на остановке, в автобусе, и так бедные стараемся, так выкладываемся, что потом сутки не можем в себя прийти, чувствуя и перебои в сердце, и дрожь в руках, и температуру в теле. Кого же материм, исторгая из себя слова самые что ни на есть последние, которых ни в одном словаре не найдешь, кого? Да себя же, кого же еще...

То ли испытания, свалившиеся на голову старика, прибавили ему мудрости и выдержки, то ли всегда непробиваемая гордость жила в нем, да только не было случая проявить ее в той замусоленной жизни, которая выпала на его долю. И сейчас вот, увидев перед собой полковника, двух маячивших за его спиной крепких парней какой-то штампованной внешности — с пустыми глазами и каменными лицами, старик сразу понял, что за ним пришли. По его душу. Но знал он и то, что не полковник должен был прийти, если где-то оставил он свои преступные следы, не сосед, не отец насильника...

А если так... То, выходит, опять насилие, беззаконие. Ну что ж, подумал старик, коли так... Не ждите от меня помощи.

— Есть основания думать, Иван Федорович, — продолжал полковник, приближаясь к старику, наступая на него так, что тому ничего не оставалось, как отойти в глубину квартиры. И тогда Пашутин уже тверже шагнул вперед, вслед за ним протиснулись оба парня, закрыв за собой дверь. Полковник прошел в комнату, окинул быстрым взглядом кухню, заглянул во вторую комнату, у него был ищущий, нетерпеливый взгляд, словно он ожидал тут же обнаружить что-то уличающее старика. Он хотел, видимо, продолжить объяснения своего неожиданного прихода, но старик остался в прихожей, не торопясь, проверил, заперта ли дверь, поднял упавшую свою палочку, поставил ее в угол. — Так вот, есть основания полагать, Иван Федорович, что вы имеете некоторое отношение к тем печальным происшествиям, которые случились в нашем дворе. Вы понимаете, о чем я говорю?

Старик молча прошел на кухню, выключил газ под кипящим чайником, посмотрел на часы — скоро должна была прийти Катя, и ему не хотелось, чтобы она застала здесь непрошеных гостей.

— Я имею в виду вчерашний взрыв машины, — лицо полковника пошло красными пятнами гнева, он остро ощутил, что старик своим молчанием выражает ему полнейшее свое презрение. — Кроме того, был еще один взрыв, когда молодому парню оторвало ногу, это произошло неделей раньше. Вы меня слышите?

Старик включил воду в мойке и принялся ополаскивать чашки, блюдца. Он находил дела очевидные, необходимые, а гостей, гостей он попросту не видел.

— Мы вынуждены сделать обыск, — произнес, наконец, полковник.

Закончив возиться с посудой, старик молча протянул руку, не глядя на Пашутина.

— Не понял? — сказал тот.

— Ордер, — это было первое слово, которое произнес старик.

— Потом, — сказал полковник и кивнул застоявшимся ребятам. — Начинайте. Хозяин не возражает.

Старик опять промолчал. Он подошел к телевизору, включил, а сам сел напротив, отвернувшись и от гостей, и от их работы. Не желал он видеть, как шарят по его шкафам, сваливают вещи с антресолей, передвигают чашки на кухне, заглядывают под кровать. Он сидел на табуретке, уставившись в экран — прямой, неподвижный, презирающий все, что происходило за его спиной.

— Вы бы посмотрели, Иван Федорович, — не выдержал Пашутин. — Чтобы потом не было нареканий, вдруг что-то пропадет...

Ни одна жилка не дрогнула в старике. Телевизор у него был маленький, но хороший, японский, видимо, сын привез из каких-то дальних стран. А на экране в это время происходило нечто такое, что и полковник подошел посмотреть. Показывали какую-то торжественную международную встречу, роскошные машины, чинных гостей, знамена, оркестры...

Пашутин не вмешивался в работу парней, зная, что это профессионалы очень неплохого класса и подсказывать им не нужно. Помаявшись у телевизора за спиной старика, он, прошел на кухню, осмотрелся, заглянул в подвесные шкафчики. Потом внимание его привлек настенный отрывной календарь. Он механически пролистнул несколько страничек, и на одной из них мелькнуло что-то постороннее, нарушившее серое мельтешение. Полковник просмотрел листочки уже внимательнее и от неожиданности вздрогнул — будущая среда, которая должна была наступить почти через неделю, оказалась помеченной большим черным крестом. Пашутин некоторое время смотрел на крест, потом вырвал его из календаря и подошел и старику, все еще сидевшему перед телевизором.

— Что это? — спросил полковник, показывая старику листок календаря.

Тот даже не повернул головы.

— Я у тебя спрашиваю! Что это?! — заорал Пашутин. Старик молча поднялся, подошел к телефону, набрал короткий номер.

— Милиция? В доме грабители... Быстро... Садовая двадцать семь семнадцать...

Подскочивший полковник вырвал у старика трубку и с силой вдавил ее в рычаги.

— Ты что себе позволяешь? — прорычал он.

— Я? — второй раз нарушил молчание старик.

— Что это? — снова спросил полковник, показывая старику листок из отрывного календаря.

— Крест.

— И что он означает?

— Крест, — старик пожал плечами. Ребята, слышавшие звонок, который сделал старик, остановились в дверях.

— По ком крест?

— Сам знаешь.

— Смотри, Иван Федорович, не промахнись!

— Не промахнусь.

— Я сказал не в прямом смысле.

— А я — в прямом, — старик поднялся с табуретки, подошел к входной двери и, распахнув ее на площадку, вдруг, неожиданно для самого себя, крикнул, насколько хватило дыхания: — Вон!

Самолюбие не позволило полковнику легко выполнить этот стариковский приказ, хотя он понимал — надо уходить и побыстрее. Если приедет милиция, неизбежны объяснения, хождения по начальству, а этого ему не хотелось, это опять обернулось бы большими затратами. Да, придется опять улаживать, унижаться и, в конце концов, платить.

— Что у вас? — спросил он ребят.