Божья кара - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Пронин cтр.№ 58

До ночных глупостей у Амока с Наташей дело не дошло, многое было сказано до того, как они поднялись на второй этаж, а шампанское хорошо шло и без длинных разговоров. В молчании незаметно, с легким хмелем, ушла и первая бутылка шампанского, и вторая, и третья. Впрочем, ни Амок, ни Наташа не сомневались в том, что будет и третья. Правда, к ней уже поспели шашлыки.

За пределами рустемовой кафешки полыхал испепеляющий полдень, с пляжа доносились радостные визги дорвавшихся до моря женщин, мечтающих поразить друзей и подруг коктебельским загаром в самых затаенных местах, а здесь был прохладный полумрак, холодное шампанское и то состояние, та атмосфера, которая бывает нечасто и запоминается навсегда.

Немного слов произнесла Наташа, но они озадачили Амока, и он понял, что на этой набережной не так все просто, как кажется, что и у людей, и у событий есть второе дно, что каждый ведет себя не только, как ему хочется, но и так, как он вынужден себя вести. И получалось, что до сих пор с Наташей ему просто везло, что диковатые его поступки непостижимо вписывались в обстоятельства, о которых он ничего не знал, о которых даже не догадывался.

И еще одно маленькое открытие сделал для себя Амок – никогда, ни в чем нельзя успокаиваться. В какой-то глупый момент он решил было, что одержана победа если не окончательная, то надолго. До конца сезона, к примеру. А там – как получится, жизнь покажет. И вдруг выясняется, что, как и прежде, все зыбко и неопределенно, что он все так же в подвешенном состоянии и Наташа может исчезнуть в любой момент.

Амок приподнялся на лежаке, выбрался из-за столика и, остановившись у окна, долго и бездумно смотрел на громаду Карадага. На просторах залива кипела летняя жизнь – носились водные мотоциклы, за которыми тащились надувные бананы с полудюжиной визжащих от сладкого ужаса красавиц, над водной гладью парили парашюты, привязанные тросиками к скоростным катерам, скользили по воде доски под парусами, и все это создавало картину счастливую и беззаботную.

Теперь-то Амок понимал, что все не так прекрасно, как может показаться со второго этажа рустемовской забегаловки, не все так хорошо и беззаботно, как это видится после холодного шампанского, что ничего никому не дается раз и навсегда.

Да, нужны усилия, ежедневные, неустанные, на пределе собственных сил, чтобы сохранить то малое, что ты успел, сумел, что тебе повезло отстоять.

И тут случилось нечто непредвиденное – доска под парусом, вынырнувшая из-за громадного камня Лягушачьей бухты, неожиданно придала его мыслям направление не просто шалое, а, можно сказать, безумное. Он даже с некоторой опаской оглянулся на Наташу, оставшуюся за столом, – не догадалась ли она о затее, мелькнувшей в его захмелевших мозгах.

– А что, – проговорил он негромко и с тем странным настроением, которое может возникнуть только в жаркий июльский полдень на берегу коктебельского залива после нескольких бутылок шампанского. – А что, – повторил Амок, и на этот раз в негромком его бормотании уже не было сомнений, в его словах звучала сила принятого решения. – Жизнь продолжается, ребята.

И отвалите.

Андрей, толкнув дверь, вошел в кабинет Олега Ивановича и, пройдя к столу, не ожидая приглашения, сел, поставив сумку у ног. Следователь смотрел на него, подперев щеку кулаком.

– Значит, так, Олег Иванович... – Андрей наклонился к сумке, вынул бутылку в целлофановом пакете и поставил на стол. – Очень даже может быть, что это его отпечатки.

– Кого его?

– Мы с тобой ищем одного человека. И очень даже может быть, что его возьму я... На этой неделе.

– И доставишь ко мне?

– Как получится, Олег Иванович, – уклонился Андрей от обещания. – Как получится, – повторил он. – Сопоставь с отпечатками, которые уже есть в деле. Пусть твои ребята обратят внимание, нет ли у него какого-либо изъяна на правой руке. И в твоих отпечатках, и на этой бутылке.

– Хочешь сказать, что тебя можно не подозревать?

– Все это мы с тобой уже проговаривали... Повторяешься, Олег Иванович. Это нравственно?

– Очень глупый вопрос. Очень глупый. Согласен?

– Поясни.

Следователь долго молчал, глядя на бутылку в пакете, повертел ее, осторожно взяв за горлышко, вернул в прежнее положение, исподлобья взглянул на Андрея.

– Не хочу. Скучно мне тебе это объяснять. Сам все знаешь. Он двадцать шесть раз пырнул ребенка ножом, а я буду думать, достаточно ли я деликатен? Достаточно ли воспитанно себя веду? Не нарушаю ли какого-то там пункта, какой-то там статьи, какого-то там закона?! Да я ему пальцы по одному буду рубить, пока не признается! Я ему отрежу все, что у него выступает из тела, понял?! А ты мне что-то тут о нравственности вякаешь?!

– Вякаю, – покорно кивнул Андрей. – Ты это... Олег Иванович... Не тяни с отпечатками, ладно? Даже не дни – часы решают.

После своих же взвинченных слов следователь не сразу смог говорить. Он еще какое-то время молча смотрел в окно, на свои побелевшие от напряжения кулаки.

– Сиди здесь, – наконец сказал он и, взяв бутылку за горлышко, вышел из кабинета, так хлопнув дверью, что из щелей дверной рамы медленно поползла известковая пыль. Вернувшись минут через десять, он уже осторожно прикрыл дверь, сел за стол, положил кулаки на стол и опять уставился в окно.

– И что? – спросил Андрей.

– Результаты будут сегодня. Через час. Дождешься?

– Дождусь.

– Так ты что, пил с ним? Уж коли бутылку принес... – пояснил свой вопрос следователь.

– Олег Иванович... Ты вот сказал недавно, что всех подозреваешь... Я тоже. Не хочу, чтобы ты рубил пальцы случайному человеку. Вот когда будешь точно знать – руби. И отрезай у него все, что тебе покажется лишним, что ему больше не пригодится в жизни.

– Ладно, Андрей, ладно... Не возникай. Это же был поэтический образ.

– Хороша тут у вас поэзия! – восхитился Андрей. – И поэты, видимо, тоже на уровне?

– Сказал же – не возникай. Ребята вплотную занялись твоей бутылкой. Через час обещали положить результаты на стол. Сопоставят, сравнят, сличат и доложат все, как есть. Ты скажи мне вот что... Чую я старым своим собачьим чутьем, что ты унюхал след... Признавайся.

– Не то чтобы след, не то чтобы унюхал...

– Остановись, Андрей, – Олег Иванович поднял ладонь. – Не надо мне на уши вешать макаронные изделия. Давай подключим моих ребят... Один в поле не воин... Каждый дюжий ему господин, и даже слабые, если двое, как сказал поэт Есенин.

– Маяковский, – уточнил Андрей.

– А какая разница? – удивился следователь. – Поэт, он и есть поэт. Стихотворец. Создатель рифм и образов. Дай бог им всем творческой удачи и всенародного признания. А по мне так есть один поэт, которого можно читать с пользой для души, тела и умственного развития.

– Это кто же?