«К» - значит кара - читать онлайн книгу. Автор: Сью Графтон cтр.№ 52

– А-а, это ты, Кинси. Быстро ты откликнулась. Я тебе только что оставил приглашение на автоответчике, – Он жестом предложил мне заходить.

Я вошла, старательно вытерла туфли о лежащий перед дверью матерчатый коврик, потом скинула их и оставила на пороге.

– А я увидела, что у тебя горит свет, и решила заглянуть. Ездила в Пердидо, только что вернулась и еще даже не заходила домой. Какой чудный дождь, правда? Интересно, откуда его к нам пригнало, а?

– Насколько я слышал, это нас задел самым хвостом ураган Джеки. Говорят, что будет лить еще два дня. Чай у меня уже заварен, достань только чашки и блюдца.

Я так и сделала, а заодно достала из холодильника молоко. Генри сполоснул нож, вытер его и вернулся к столу, где в форме красовался нарезанный пирог. После захода солнца температура в Санта-Терезе обычно падает градусов до двадцати или даже ниже, и становится прохладно, но сегодня из-за дождя и шторма стояла почти тропическая влажная жара. В кухне было душно, как в инкубаторе. Генри извлек на свет старый напольный вентилятор с большими черными лопастями, и тот с легким гудением принялся гонять воздух по комнате, создавая некое подобие сирокко – легкого и теплого ветра с моря.

Мы уселись за стол напротив друг друга, между нами, прямо на кухонной варежке был водружен противень с пирогом. Верхняя корочка у него была чуть подрумяненной и казалась тонкой и хрупкой, как табачный лист. Через изломы оставленного ножом неровного следа виднелась внутренняя часть этого кондитерского чуда. Уже под самой коркой пирог был темным и влажным, внешне напоминая хорошо промоченный грунт, из которого торчали крупные, как камешки, грецкие орехи с вкраплениями небольших кусочков шоколада. Генри достал лопаточкой первый кусок и положил его мне. После этой демонстрации хороших манер мы уже ели прямо из формы.

Я разлила чай, добавив себе немного молока. Потом разломила свой кусок пирога пополам, и каждую часть – снова пополам. Таким образом я пыталась создать у самой себя иллюзию будто поглощаю не слишком много калорий. Рот у меня был до отказа набит теплым шоколадом, не исключено, что я даже тихонько поскуливала и подвывала от удовольствия, но Генри – слишком воспитанный человек, чтобы замечать такие вещи.

– Сегодня я сделала странное открытие, – проговорила я. – Не исключено, что у меня в здешних краях есть родственники.

– Что за родственники? Я пожала плечами.

– Ну, люди с такой же фамилией, вроде бы связанные по семейной линии, кровными узами и все такое.

– Вот как. – Его голубые глаза с интересом изучали меня. – Занятно, черт возьми. И кто же они?

– Не знаю, я еще их не видела.

– А-а. А я было подумал, что вы уже познакомились. Тогда откуда же ты знаешь об их существовании?

– Я вчера ходила в Пердидо по домам. И одна женщина сказала, что я ей кого-то напоминаю, и спросила, как меня зовут. Я ответила, и тогда она спросила, не прихожусь ли я родственницей семье Бэртона Кинси, что живет в Ломпоке. Я ответила, что нет, но потом посмотрела свидетельство о браке своих родителей. Отца моей матери звали Бэртон Кинси. Сейчас мне кажется, что где-то в глубине сознания я и раньше это знала, просто тогда мне не хотелось во всем этом разбираться. Странно, правда?

– И что же ты собираешься теперь делать?

– Еще не знаю. Подумаю. У меня предчувствие, что здесь целый клубок проблем, который лучше не трогать.

– Ящик Пандоры.

– Совершенно верно. Просто беда.

– А с другой стороны, может быть, и ничего страшного.

Я скорчила гримасу.

– Не хочу рисковать. У меня никогда в жизни не было близких родственников. И что мне теперь с ними делать?

– А действительно, что тебе с ними делать? – улыбнулся, как будто что-то припоминая, Генри.

– Не знаю. У меня при одной мысли об этом мурашки начинают бегать. Такие проблемы могут возникнуть. Посмотри на Вильяма: от него же с ума сойти можно.

– Но я ведь его люблю. А в этом-то все и дело, верно?

– Правда?

– Ну, конечно, поступай так, как сама считаешь нужным. Но, на мой взгляд, в том, что у человека есть родные, может быть и немало хорошего.

Я немного помолчала, поглощая ломоть пирога величиной в добрую половину штата.

– Пожалуй, оставлю-ка я все, как есть. А то стоит только связаться, познакомиться, сразу увязнешь, и конец.

– А ты о них что-нибудь знаешь?

– Нет, ничего.

– И к возможности что-то выяснить относишься, как я понимаю, с большим энтузиазмом, – рассмеялся Генри.

– Я только сегодня о них узнала, – ответила я. Мне вдруг стало немного неудобно. – А кроме того, единственный среди них человек, которого я сама помню и который мне действительно родственник, это Корнелия Кинси, моя бабушка по материнской линии. Дедушка, насколько я понимаю, умер.

– Так значит, твоя бабушка вдова. Очень интересно. Как по-твоему, мне бы она не подошла?

– А это мысль, – сухо ответила я.

– Да брось ты. Что тебя так грызет?

– Кто сказал, что меня что-то грызет? Ничего меня не грызет.

– Тогда почему бы тебе с ними не познакомиться?

– А вдруг она жадная и отвратительная?

– А вдруг добрая и приятная?

– Ну, конечно. Если она такая... такая добрая, то почему за целые двадцать девять лет она ни разу не объявилась?

– Возможно, была чем-то занята.

Я обратила внимание, что разговор у нас движется вперед как будто рывками. Оба мы слишком хорошо знали друг друга, поэтому в переходных словах и фразах не было необходимости. Однако я испытывала удивительную тяжесть и неповоротливость в мыслях.

– Так что же мне делать? Что предпринять?

– Позвони ей. Поздоровайся. Представься.

Все мое существо яростно сопротивлялось этому совету.

– Не собираюсь, – ответила я. – Оставлю все, как есть. – Тон у меня при этом был упрямый, хотя вообще-то я в таких вещах обычно не проявляю склонности особо упорствовать и непременно настаивать на своем.

– Ну, оставь все, как есть, – сказал Генри, слегка пожав плечами.

– Так я и сделаю. Именно так. И потом, посмотри, сколько прошло лет с тех пор, как погибли мои родители. Странно было бы только сейчас знакомиться.

– Это ты уже говорила.

– Но это же действительно так!

– Ну, так не знакомься. Ты абсолютно права.

– И не буду. Не собираюсь, – раздраженно проговорила я. Терпеть не могу, когда со мной соглашаются подобным образом. Генри мог бы поспорить, мог бы начать убеждать меня поступить иначе. Мог бы предложить какой-то план действий. А вместо этого он лишь повторяет то, что я сама говорю ему. Но мне почему-то кажется, что когда это произношу я, в моих словах больше смысла. А то, что повторяет вслед за мной он, представляется мне проявлением упрямства или спорным. Я никак не могла взять в толк, что сегодня произошло с Генри, не иначе как все это – своеобразная реакция на избыток сахара в пироге.