Погоня - читать онлайн книгу. Автор: Кирилл Шелестов cтр.№ 19

— Мы, наверное, снаружи побудем, — нерешительно предложил один из чиновников, — чтоб вы поговорить могли.

— Побудьте, — разрешил Либерман.

Чиновники попятились к выходу, за ними потянулись и приближенные Лисецкого. Про себя Лисецкий отметил, что Либерман распоряжается тут на правах хозяина. Это означало, что областную экономику он уже подмял и здешняя администрация у него на подкорме. Либерман сел в белое кожаное кресло напротив Лисецкого, стюардесса принесла им красное вино и печенье.

— Рассказывай, Егорушка, как дела? — начал расспрашивать Либерман в своей доброжелательно-ироничной манере. — Как тебя глубинка принимает?

— На ура! — с наигранной бодростью ответил Лисецкий. — Я даже не ожидал!

Либерман почти полностью оплачивал политическую активность Лисецкого, и рассказывать ему правду о том, как обстоят дела, было глупо. Но и врать напропалую тоже не следовало, он был слишком умен.

— Значит, чувствуешь повсеместную поддержку народных масс? — Либерман сделал глоток и отставил бокал — вино было неважным.

— Я-то чувствую, только не очень мне губернаторы дают с народом встречаться, — пожаловался Лисецкий. — Палки в колеса вставляют.

— Завидуют, — понимающе кивнул Либерман. — Ты вон какой красивый да умный, к тому же еще и непьющий.

Лисецкого задевал его шутливый тон.

— Зря смеешься! — проговорил он задиристо. — Именно зависть Россию и губит! Наша национальная болезнь. Вместо того чтобы думать о том, как всем вместе из болота выбираться, сидим по уши в дерьме и рядимся, кто главнее.

Либерман сморщил нос и окинул взглядом роскошный салон самолета.

— Ну, не так, чтобы уж совсем в дерьме, — возразил он. — Есть и в нашей трудной жизни свои мелкие радости.

Но резон в твоих упреках имеется. Хотя Россию не только зависть губит. И воровство ей не на пользу, и взятки. Да и комары у нас уж больно кусачие, того и гляди, всю кровь выпьют. Не знаю даже, кто хуже: комары или наши чиновники? Но есть в этом и положительная сторона.

— Это какая же?

— Что России — в гадость, умному человеку — в радость. Сам подумай, если бы все тут были знающими да порядочными, разве мы с тобой за шесть лет так развернулись бы?

— Ты смеешься, потому что тебе плевать на страну!

— Не совсем. Нельзя плевать на страну, в которой хорошие деньги зарабатываешь, — это невежливо. Даже птичка в гнезде не гадит...

Он, казалось, готов был до бесконечности продолжать необязательную болтовню. Но Лисецкий не выдержал.

— Марик, не темни! — перебил он. — Ты ведь не просто так прилетел!

Либерман поднял руки, сдаваясь.

— Ничего от тебя не скроешь, насквозь видишь.

Он вздохнул и посерьезнел.

— Я, Егорушка, вчера с Калошиным встречался...

— Ну и как там Калошин? Переживает, что я его с работы выгоню, когда президентом стану?

Либерман не поддержал его тон. Лицо его оставалось серьезным и озабоченным.

— Храповицкий дал на тебя показания, — проговорил он. — Это очень некстати.

— Какие еще показания? — закудахтал Лисецкий, хлопая своими незакрывающимися глазами. — Что он мог наговорить? Это все вранье! Имей в виду, ему нечего про меня сказать!

— Калошин готовит арест, — продолжал Либерман.

— Арест?! — ужаснулся Лисецкий. — Кого арестовать? Меня? Меня?! Это невозможно! Это бред! Это нарушение Конституции! Я губернатор! Член Совета Федерации! У меня иммунитет!

— Долго ли его снять, иммунитет-то? Прокурор сделает доклад в Совете Федерации, другие сенаторы и проголосуют.

— Не выйдет! Не выйдет!

— Ты сам говорил, что они тебя не любят.

— Одно дело — любить, а другое дело — неприкосновенность. Совсем разные вещи! Сегодня меня арестуют, завтра их без разбору хватать начнут. Они не будут рубить сук, на котором сидят! Да Калошин и не посмеет! Побоится оппозиции!

— Откуда в России оппозиция, Егорушка? — грустно улыбнулся Либерман. — Нет ее и никогда не появится. Пока шавкам позволяют лаять — они гавкают, а топнут ногой — сразу на брюхо и сапоги лизать. Боюсь, никто за тебя не заступится, тем более что Калошин не тебя собрался арестовывать, а Николашу.

— Николашу?! Его-то на каком основании?!

— Николаша у Храповицкого банком командует, через него все финансовые операции идут. Калошин говорит, что документов с его подписью — тьма!

— Он не сделает этого! Сына в тюрьму сажать — это неслыханно! — Лисецкий вскочил с места. — Семью даже гангстеры не трогают! Это сталинизм! Террор!

— Вот и я о том же, — удрученно поддакнул Либерман. — В России спор с властью всегда заканчивается одним и тем же: деньги отнимают да еще в тюрьму сажают. И почему я отсюда не еду? Давно пора. Патриот, наверное...

— Я им не позволю! Я пойду на все! Я дам интервью западной прессе! Я расскажу всю правду о них!.. — Лисецкий задыхался, не зная, чем еще припугнуть.

— У нас и на свою-то прессу внимания не обращают, а тут западная! К тому же она в голос поддерживает Ельцина. Нет, Егорушка, это не вариант. Между нами, я вообще против информационных войн. Взаимная трата денег и поливание помоями. Ты думаешь, Калошин у тебя в долгу останется? Он натравит на тебя всех российских журналюг! Вот веселье начнется! Неужели тебе охота читать о том, как ты развел в регионе коррупцию, занимался частным бизнесом с проворовавшимся олигархом, закачивал в его банк бюджетные деньги, пристроил к нему на работу сына, вводил в его фирмы учредителем собственную жену и так далее, и так далее?

— Это клевета! Выдумки! Мне плевать на них!

— А мне нет, — мягко возразил Либерман. — Мне как твоему другу будет очень неприятно. Я плакать буду... — Либерман взял Лисецкого за руку и вновь усадил на диван.

— Егорушка, — ласково проговорил он. — А может, не станем судьбу искушать. Может, свернем эту затею? Если наших дорогих детишек сажать начинают, ну ее на фиг, эту политику, а?..

— Президентскую кампанию свернуть?!

— Я понимаю, это трудное решение...

— Никогда! — выкрикнул Лисецкий, не дав ему договорить. — Никогда! Пусть уж лучше Николашу посадят! И Ленку тоже! Пусть всех посадят! Они меня не запугают! Не на того напали!

— Егорушка...

— Нет! Я сказал «нет»!! Так и передай своему Калошину! Это ведь он тебя ко мне подослал?! Он, он!! Скажи ему — я их смету! Раздавлю! Я пойду до конца! Ничего он не добьется!..

— Жаль, — проговорил Либерман и покачал головой. — Очень жаль.

Выражение его лица было таким, что Лисецкий невольно сбавил тон.

— Неужели ты готов сдаться? Я тебя не узнаю! Просто так — взять и капитулировать?