Смертельная лазурь - читать онлайн книгу. Автор: Йорг Кастнер cтр.№ 60

— Он вхож в дом Рембрандта, он семейный доктор де Гаалей, и к тому же я видел его в заведении в обществе ван дер Мейлена. Этого, думаю, будет достаточно?

— Чтобы вменить ему что-нибудь в вину — нет.

— Вы упорно не желаете отвечать на мой вопрос, господин Катон.

— Ван дер Мейлен, ван Зельден, де Гааль. Вы, Зюйтхоф, все норовите потягаться с нашей городской знатью.

— Вы правы, проблемы мне ни к чему, но я настолько глубоко увяз во всем этом деле, что пути назад просто нет. И не только из-за себя, но и…

— Из-за Корнелии ван Рейн? Я прав?

— Верно. А вы, господин инспектор, тоже изо всех сил стараетесь не испортить отношения со столь влиятельными людьми, так?

— В целом да, если такое на самом деле возможно.

— И при этом готовы пойти на нарушение закона?

— Ни в коем случае.

— Тогда расскажите мне о ван Зельдене. Хотелось бы узнать о нем побольше.

— Ладно. Вы ведь все равно не отстанете. Но пообещайте, что все останется между нами.

— Само собой разумеется.

— На самом деле ван Зельден уже давно среди наших подозреваемых. Полагают, что на него работает одна банда, промышляющая разрытием могил. Но до сих пор никаких доказательств у нас не было.

— Ну, раз вы уже заговорили об этом, досказывайте до конца. Не такой я круглый дурак, чтобы не разобраться, что к чему. В том числе есть еще и ваше особое отношение ко мне, господин Катон. В какую бы переделку я ни попал, вы всегда в нужный момент приходите мне на помощь. Разве такое может быть случайностью? Вряд ли. Так что уж поведайте мне, чем я обязан таким вниманием к своей персоне!

Инспектор Катон улыбнулся:

— Вы друг Осселя Юкена и ученик Рембрандта.

— Ныне я уже не его ученик, старик вновь решил со мной расстаться.

— Но из своего дома не выгнал.

— Нет, не выгнал. Но что с того?

Поднявшись, Катон взял лежавшую на столе шляпу.

— Вы не проголодались, Зюйтхоф? Ладно, приглашаю вас позавтракать. А по пути кое-что вам покажу.

В коридоре нам попался Деккерт, с которым Катон обменялся парой фраз — шепотом, так, чтобы я не услышал.

Пройдя через уже оживленный Дамрак, мы прибыли к отдельно стоящему зданию, довольно вычурному и увенчанному столь же вычурной башенкой. В этой части города было тихо по сравнению с Дамраком или рыбным рынком, но к полудню и здесь будет полным-полно народу. Тогда улица заполнится разодетыми купцами, спешащими войти сюда, а к двум часам дня, то есть к моменту закрытия, та же публика начнет покидать здание, либо весело смеясь, либо мрачнее тучи, в зависимости от исхода визита.

— Вы знаете, где мы сейчас находимся?

— Шутите? Кто же из жителей Амстердама не знает Купеческой биржи. Не один здесь разбогател или же, напротив, разорился.

Меланхоличная улыбка промелькнула на лице инспектора участкового суда.

— Все верно, Зюйтхоф, вы попали в точку, как говорится. На самом деле здесь многие разорились на торговле тем, чего они и в глаза не видели, да и видеть не помышляли.

— Ну, таковы правила большой торговли. Одним все, другим ничего, разве что убытки.

— Для честной торговли эти правила не самые лучшие, надо сказать. От души надеюсь, что биржевые бесчинства не надолго.

— Чего это вы так невзлюбили биржу?

— Вот сядем с вами завтракать, я и объясню.

Катон потащил меня в какую-то харчевню неподалеку от рыбного рынка, где мы уселись за стоявший в отдаленном углу стол. После того как нам подали хлеб, масло, сельдь крепкого посола и по кружке дельфтского пива, Катон заговорил:

— Помните нашу знаменитую «тюльпанную лихорадку», Зюйтхоф? Разумеется, вы знаете о ней лишь понаслышке, поскольку мы с вами слишком молоды, чтобы помнить, опираясь на собственный опыт. Но слышать-то наверняка слышали.

Я действительно слышал об этом феномене.

— Это было лет эдак тридцать назад. Тогда очень многие купцы потеряли на бирже состояние, ударившись в безрассудные биржевые спекуляции.

Катон кивнул:

— Это произошло в 1637 году, когда рухнула конструкция, которую пытались возвести на столь ненадежном фундаменте, как купля-продажа-перепродажа. Крах коснулся не только крупных купцов. «Тюльпанная лихорадка» охватила тогда буквально всех — случалось, простые люди лишались враз всех своих кровью и потом добытых сбережений.

— Почему вы заговорили об этом? — недоумевал я, собираясь вонзить зубы в ломоть хлеба с селедкой.

— Чтобы еще раз убедиться, насколько опасной может стать игра на бирже. И дело не в том, что спекуляции луковицами тюльпанов противозаконны, нет, в целом это не так. Просто жажда наживы толкает людей бог знает на какие поступки.

— Вы, оказывается, моралист, — не скрывая иронии, констатировал я.

— Не будь я им, я не занимал бы свой пост. Но я избрал биржу, чтобы вам легче было понять то, о чем я сейчас собираюсь говорить. Небывалый размах биржевых спекуляций говорит о том, что люди по непонятным причинам впадают в самое настоящее безумие, если речь вдруг заходит о торговле товарами или же просто о заключении всякого рода пари. По самому ничтожному поводу они готовы поставить на карту все свое состояние. Я помню одного нашего соотечественника, который на спор прошел по заливу Зейдер-Зе от острова Тексельдо самого Вирингена — и на чем, как вы думаете? На корыте, в котором замешивают тесто! Был и владелец харчевни, он жил в Блийсвике — человек вполне достойный, — потерявший дом по причине того, что с кем-то поспорил: к какому стилю относится колонна — к дорическому или же ионическому, — и проиграл!

— Но согласитесь, подобных примеров не так уж и много.

Катон очень серьезно взглянул на меня:

— Заблуждаетесь, это безумие распространяется все больше и больше. В разных ипостасях. И лучшее тому доказательство — пари на жизнь.

— На что?

— Пари на жизнь, — мрачно повторил Катон. — Вас удивило, что я так нянчусь с вами. Все дело, как нетрудно догадаться, в этой роковой картине, бесследно исчезнувшей. Картине, приносящей смерть, как вы ее окрестили. Мы предполагаем, что она каким-то образом связана с запрещенными законом пари, неофициально заключаемыми на торговой бирже и затрагивающими наиболее известных купцов.

— Поясните, что вы имеете в виду! — От волнения я даже перестал жевать.

— За минувшие несколько месяцев нам пришлось столкнуться с несколькими случаями гибели. И все они имели место в кругах купечества или мастеров-ремесленников. Вспомните хотя бы о безумном преступлении владельца красильной мастерской Гисберта Мельхерса. У нас есть сведения, что на так называемой черной бирже заключаются странные пари. Пари, ставкой в которых гибель самых именитых горожан, причем людей вполне здоровых, не отягощенных недугами. Нам непонятно, как вообще можно делать ставкой в игре человеческую жизнь — ведь жизнь определена судьбой. До сей поры никакими конкретными доказательствами подобных пари мы не располагали, разве что слухами. Но после случаев с Мельхерсом и Юкеном, после того, как вы поведали нам об этой непонятной и страшной картине, все вдруг стало обретать целостность.