Школа суперменов - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Гайдуков cтр.№ 7

И не брякнуть при этом ничего лишнего.

— Не знаю, — сказал Мезенцев. — Не понимаю, какие еще могут быть причины, кроме денег. Я и тогда, на войне, боялся, что с ума сойду, стану каким-нибудь психом. Зачем теперь снова в это лезть? Я уже не мальчик, мне все эти игры... — Мезенцев поморщился.

— Да, — кивнул Генерал. — Я понимаю. Меня тоже тянет писать мемуары и совсем не тянет ввязываться в какие-нибудь авантюры. Наверное, это называется «старость».

— Или мудрость, — подлез с комплиментом Мезенцев, довольный, что они все же соскочили с опасной темы. Генерал засмеялся и сказал, что когда двое мужиков начинают говорить не о бабах, не о машинах и не о деньгах, а о смысле жизни, то они или до чертиков нажрались, либо им пора на свалку...

Мезенцев тоже засмеялся. «Я мог бы это сделать...» — снова подумал он, но теперь уже совершенно точно знал, что мысль, зудевшая в его черепе все это время, так и останется неозвученной, невысказанной. Она останется с Мезенцевым.

А сказать он хотел вот что:

«Хреновая у тебя тут охрана».

И еще он хотел сказать:

«У тебя настолько хреновая охрана, что я бы смог это сделать. Я бы смог легко это сделать. А ведь есть люди и поспособнее меня».

Мезенцев мог навскидку назвать пяток маршрутов, которыми можно было незаметно пробраться на территорию санатория, мог назвать с пяток выгодных позиций, где можно было залечь, отдышаться, а потом влепить Генералу пламенный привет из снайперской винтовки на пару сантиметров ниже козырька бейсболки.

А пожелай какой-нибудь оголтелый глоткорез поквитаться с Генералом вручную, глаза в глаза — и это было реально, потому что два генеральских мордоворота могли лишь лениво нарезать круги по лужайке. Обстановку они совсем не держали.

Наверное, стоило сказать об этом Генералу, а Генералу стоило прислушаться, потому что даже Мезенцев, не слишком осведомленный в тонкостях генеральских дел, знал, что в трех странах выписаны ордера на арест Генерала, в одной он заочно приговорен к пожизненному заключению, а примерно дюжина государств никогда не выдаст ему въездной визы. Несколько заслуженных деятелей преступного мира уже давно грозились пустить Генералу кровь.

Поэтому в интересах Генерала, ей-богу, стоило выпустить мезенцевскую мысль наружу, но только делать этого Мезенцев не стал, и виной всему был сам Генерал, так некстати заведший речь о путевках.

Из таких речей, да из предупреждений о хреновой охране у Генерала могло сложиться впечатление, будто Мезенцев его пугает, а пугать Генерала было занятием неблагодарным и опасным для здоровья.

И Мезенцев промолчал, мысленно успокоив себя рассуждением, что раз Генерал жив до сих пор, то и впредь с ним ничего не случится. Он сам позаботится о себе, и получится это у него лучше, чем у большинства людей. На то он и Генерал.

Напоследок Мезенцев и Генерал обнялись, причем Генерал так треснул Евгения ладонью между лопаток, что у того исчезли последние сомнения в мощи генеральского тела и духа.

И, уже подходя к воротам санатория, Мезенцев осознал — он только что впервые соврал Генералу. Причем не в какой-то мелочи, а по-крупному. И Генерал этой лжи не заметил.

Это, по мнению Мезенцева, означало приход старости Генерала и наступление его самого, Евгения Мезенцева, мудрости.

Шесть часов спустя после душевного расставания с Генералом Мезенцев садился в самолет рейса Москва — Сочи. Из Сочи Мезенцев на такси доехал до Дагомыса, где для него уже было снято жилье.

Через два дня Мезенцев получил посылку из Москвы, отправителем которой являлся он сам. Помимо большого купального полотенца, пляжных шлепанцев и спортивного костюма, в посылке находилась пенопластовая коробка с наклейкой «Детский металлический конструктор». Из содержимого этой коробки при желании можно было в течение пяти минут собрать предмет, весьма похожий на пистолет.

У Мезенцева было такое желание. А его большая ложь Генералу заключалась в том, что Мезенцев увлекался путевками.

Самое пугающее заключалось в том, что это было именно увлечением. Деньги тут не играли большой роли.

Три верхних этажа серого высотного здания обычно именовались Чердак. Именно там собиралась и анализировалась информация, которую добывали люди с нижних этажей. Именно туда хотел сейчас подняться Бондарев и дать кому-нибудь в морду. Это было довольно необычное желание, потому что до сих пор у Бондарева не было претензий к Чердаку.

Но ничто не длится вечно.

— Они думают, я наврал? — спросил Бондарев, в мыслях представляя свой грядущий визит вежливости на Чердак. Он думал, что желательно было бы дать в морду не первому встречному, а именно тому дураку, который поставил под сомнение его, Бондарева, историю. Но если бы этот конкретный дурак оказался временно недоступен, Бондареву подошла бы и любая другая высоколобая физиономия с Чердака. — Я — наврал, да?

— Нет, они так не думают, — сказал Директор. К концу дня он достаточно наслушался вопросов, ответов, предложений, замечаний, согласий и отказов и теперь для душевного спокойствия покачивался в кресле, полуприкрыв глаза и подперев голову рукой.

— Тогда почему они считают, что моя история недостоверна?!

— Они считают, что врешь не ты, врал человек, который тебе все это рассказал.

— Еще лучше. То есть Черный Малик врал? Сидел передо мной и врал мне? Наврал, а потом застрелился. Очень логично.

— А логично, что он вдруг стал раскрывать тебе тайны своей жизни?

— Это логично, потому что он устал, разочаровался... Короче говоря, ему жить надоело.

— И его потянуло на откровенности, да?.. Это просто сказка какая-то.

— Сказка не сказка, а вы хотели получить от Малика ответы на вопросы. Я их получил. Теперь вы мне не верите. Тут тоже логики кот наплакал...

— А ты не мог взять Малика живым? Чтобы мы поговорили с ним более обстоятельно?

— Не мог. Он был не в настроении. У него был автомат. И я вообще не понимаю, что Чердаку не нравится в этой истории...

— Не понимаешь?

— Нет, ну сама по себе история мерзкая. Это я понимаю. Но...

— Ничего ты не понимаешь. Ничего, — сокрушенно вздохнул Директор. Бондарев только хотел брякнуть что-нибудь резкое, но Директор опередил его:

— И я ни черта не понимаю. И на Чердаке никто ни черта не понимает. Поэтому последняя надежда на тебя. Надежда, что тебе наврали. Потому что если тебе не наврали, если все это так и было... Если тебе сказали правду... Тогда...

— Что тогда?

Директор развел руками.

— Что?