Русский закал - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Дышев cтр.№ 92

– Я люблю тебя.

– Это пройдет.

– А у тебя уже прошло?

Она отрицательно покачала головой и крепко поцеловала меня.

Ночью мы почти не спали. Валери будто чувствовала, что мы вместе в последний раз.

Едва в окошке забрезжил рассвет, к нам в комнату вломился Глеб.

– Кирилл! – закричал он с порога. – Картавый свалил!

Он ожидал от меня иной реакции и потому не сразу понял, что я ему ответил:

– С чем тебя и поздравляю. Выйди, мне надо одеться.

Валери села в постели, потянулась за расческой, попыталась провести ею по волосам. Спутанные локоны намертво ухватили зубья. Валери швырнула расческу в угол комнаты.

– Господи, когда же это все кончится!

Я надевал брюки, прыгая по комнате, и едва сдерживался, чтобы не высказать ей все, что я думал про ее братца. Во дворе меня встретил Борис. Его подпухшее лицо ясно говорило о том, какой вид досуга предпочел высококвалифицированный врач вчера вечером.

– Невероятно, но факт, – сказал он, разведя руки в стороны.

Я кинулся к бане, зашел в раздевалку. Глеб сидел на скамейке и крутил в руке обрывок стальной проволоки, один конец которой был примотан к крюку, вмонтированному в потолок.

– Он ее перекусил.

– Кого?

– Проволоку. Посмотри сам.

Я взял в руки конец проволоки. Он был слегка расплющен, будто его перебивали зубилом.

– Руки у него были связаны за спиной. Развязать их он не мог.

– А проволока при чем?

– Я намотал ее ему на шею. Петлей. Причем внатяжку. Попытался бы сесть – придушил бы сам себя. А он, сволочь, ее перегрыз. Стальную проволоку, представляешь?

– Представляю. А как он из бани выбрался?

– Я думаю, что он перепилил веревку об эти края – видишь, кафельная плитка, как бритва, а затем разобрал булыжники для нагрева в парной и, вытолкнув форсунку, вылез через дыру наружу. Идем, покажу.

– Да ладно, и так все ясно.

Я повернулся и пошел к выходу. В дверях повернулся и добавил:

– Вот что, Глеб. Теперь твоя жизнь не только ничего не стоит, она стремительно подходит к концу, и каждая новая минута может стать последней. Главное, чтобы ты это хорошо понял.

Я в сердцах хлопнул за собой дверью и чуть не столкнулся нос к носу с Валери.

– Ну что еще?

– Там, – сказала она странным голосом, показывая в сторону калитки, – там менты. Они спрашивают тебя. Беги, если можешь…

Я огромными шагами шел к калитке. Валери пыталась меня удержать за локоть.

– Подожди! Давай что-нибудь придумаем!

– Все! – крикнул я. – Хватит! Что ты предлагаешь придумать? Залечь на дно бассейна? Открыть стрельбу? Прикинуться идиотом?

Я завернул за угол и увидел Бориса, который мирно беседовал с двумя молодыми сержантами.

– А может, чайку? – спрашивал он их, но сержанты вежливо отнекивались.

Я подошел к ним.

– Слушаю вас, – довольно грубо сказал я, даже не поздоровавшись.

Один из милиционеров козырнул, приветливо улыбнулся и спросил:

– Простите, вы Кирилл Вацура?

– Да, я.

Сержант полез в нагрудный карман и достал паспорт.

– Значит, это ваш. Вы забыли его в гостинице «Таджикистан».

– В самом деле, – кивнул я, и у меня с души свалился камень. – Я вынужден был срочно уехать и забыл его у администратора.

Не ожидая никакого подвоха, я протянул руку, как вдруг сержант молниеносно перехватил руку и защелкнул на моем запястье наручник. Я не успел опомниться, как «браслет» обжег холодком и вторую руку.

– Я не понял, – едва смог произнести я. – Что вы делаете?

Борис сделал какое-то нелепое движение, будто хотел кинуться мне на помощь, но так и застыл с протянутой в мою сторону рукой.

– Вы обвиняетесь в убийстве полковника Алексеева, – сказал сержант. – Пройдемте в машину.

Я повернул голову назад и поймал полный отчаяния, боли и любви взгляд Валери. Потом посмотрел на Бориса, на Глеба, который застыл посреди дорожки, ведущей к бассейну, снова на Бориса. Я чувствовал, как они стремительно удалялись от меня, закрываясь высокими бетонными стенами с колючей проволокой.

Милиционеры терпеливо ждали. Пойти с ними, значит, сделать первый шаг к тюрьме, как никогда ясно понял я.

Наверное, это был мой самый рискованный, но единственно верный шаг. Я кивнул, повернулся к калитке, будто собирался идти к ней, и с короткого размаха, обеими руками, скованными наручниками, ударил стоявшего рядом со мной сержанта в солнечное сплетение. Звякнули металлические пуговицы. Сержант охнул, согнулся, а я, толкнув плечом второго, рванул за угол дома, с треском преодолел кусты, цветник, взмыл вверх по сетке голубятника, оттуда прыгнул на забор, затем вниз, кубарем покатился по траве под откос, туда, где весенние бурные реки намыли овраги с рыхлыми отвесными стенами, с трещинами, ответвлениями и промоинами. Я сыпался вниз вместе с землей и камнями, как дерево, срубленное над обрывом, я бежал к свободе, к единственному шансу и как заклинание повторял имя: Мария Васильевна, Мария Васильевна…

Под ногами стало хлюпать: я бежал по мелкому ручью. Так было легче – дно ручья было присыпано галькой, и ноги не увязали в сырой глине. Я не оглядывался. Мои преследователи потеряли меня из виду, и потому не раздавалось за моей спиной ни криков, ни выстрелов. Я менял направление так, как подсказывала интуиция, кидаясь из стороны в сторону, но с каждой минутой удаляясь все дальше от дачи. Со всех сторон меня окружали холмы, одинаковые, симметрично расположенные, как пироги на противне, и я терялся среди них, запутывал следы, сразу сворачивал в сторону, если мне под ноги ложилась тропа. Как они меня нашли? – думал я. – Откуда они могли знать, что именно в этот день я появлюсь на даче… Может быть, картавый навел ментов на меня? Больше некому…

Через час я перешел на шаг. Пот градом катился по моему лицу, на куртке проступили темные пятна. Опять начала болеть голова: казалось, что в ней маятником качается гиря, и она все бьет и бьет по мозгам. Теперь я шел по лугу, спускаясь в долину, прикрытую дымкой. Мне надо было выйти на дорогу, поймать машину – о! сколько раз за последние месяцы я делал это! – и уговорами или угрозами заставить водителя довезти меня до Душанбе. Я должен добраться туда очень быстро. Намного быстрее картавого. Я должен опередить его и спасти единственного человека, который может доказать мою невиновность.

Я нашел подходящий камень и стал разбивать о него перемычку наручников. Я лупил по камню, натирая запястья браслетами до крови, и горько ухмылялся своей незавидной доле: второй раз за последние два месяца мне приходится делать и эту работу – освобождать руки из плена.