Моя любимая дура - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Дышев cтр.№ 54

Меня резко подкинуло в воздух, как на трамплине. Опять полет! Я больше лечу, чем качусь. Еще одна огромная лощина, вогнутая к середине, отчего напоминает чашу космического локатора. Можно расслабиться и набрать скорость. Управлять доской я научился. Тормозить на крутых склонах тоже… Вера в себя крепла с каждым мгновением. Этот склон был обитаем. Здесь уже полно бордеров и лыжников. Не стать бы для кого-нибудь реактивным снарядом. Я крутил головой по сторонам, выбирая безопасный путь. Пришлось двигаться по большой дуге, огибая лощину сначала по одному краю, затем по другому… Слева от меня, раскорячившись, медленно катилась на лыжах женщина. Я увеличил скорость, чтобы проскочить перед ней, но тотчас с другой стороны меня подрезал болид на сноуборде в серебристом, с голубой полосой, костюме. Заложив крутой вираж, он обдал меня снежной пылью, которая тотчас залепила стекла моих очков…

Надо было, конечно, резко остановиться и сесть на снег, но я, не снижая скорости, машинально схватился за очки, пытаясь протереть их перчатками, и успел услышать совсем рядом хруст снежного наста и окрик: «Осторожнее!»

Что произошло потом, я помню очень смутно. Работа сознания оборвалась на короткой вспышке и оглушительном треске, и я – без страха и боли – успел осознать, что подчистую снес какую-то постройку.

После чего я погрузился во мрак небытия.

Раньше я воспринимал свою голову как нечто цельное, как пушечное ядро, водруженное мне на плечи. Теперь я точно знал, что мой череп состоит из множества кусочков, с сомнительной степенью надежности соединенных друг с другом, словно наспех склеенная разбитая керамическая ваза. Особенно вычленялись из общей конструкции затылочная кость и темечко. Они слабо и скучно ныли, как капризные детишки, которые точно знали, что мороженое не получат, но все равно продолжали донимать своих родителей.

Я лежал в сумрачной комнате, неуютно просторной, со стенами из мореного бруса. Темным был и высокий деревянный потолок, покрытый глубокими трещинами. Узкое окно, разделенное рейками на множество квадратов, едва пропускало свет. Снаружи, за ним, словно подглядывая за мной, склонилась покрытая снежными комками сосновая ветка. Она закрывала собой солнечный свет. Хотя, может быть, был уже поздний вечер.

Обо что же это я так звезданулся? В памяти в мельчайших подробностях сохранился мой замечательный спуск с горы. Помню, как падал, вставал, снова падал, как лицо обжигали ледяные крошки, как ревел ветер в ушах, а потом… Я снес трансформаторную будку или туалет?.. Как жарко! Кто накрыл меня одеялом? Какое чучело накрыло меня теплым верблюжьим одеялом, не вытряхнув меня из комбинезона? И вообще, где я?

Я приподнял голову, потом привстал, с удовлетворением отмечая, что, кроме легкой боли в затылке, не испытываю никакого дискомфорта. Тут я уловил легкий запах стеариновой свечи и даже услышал потрескивание фитиля. Обернувшись на мерцающий свет, я увидел, что нахожусь в комнате не один. У противоположной стены стоял крепкий, грубо сколоченный стол, в середине которого торчала горящая свеча. В ее непостоянном свете застыли две безмолвные фигуры в белых одеждах, которые при более внимательном рассмотрении оказались обыкновенными простынями, накинутыми на тело на манер тоги. Люди были неподвижны, как восковые фигуры, их руки, протянутые друг к другу, повисли над столом и крепко сплелись как раз над свечой. Я все более приходил в себя и уже мог различить, что за столом, лицом к лицу, сидят молодой мужчина и девушка. И не просто девушка, а Лера! Ее темные волосы, тщательно расчесанные, рассыпались по обнаженным плечам. Подбородок был приподнят, но без видимого напряжения, взгляд устремлен в глаза мужчине. Тот держал ее ладони и очень медленно, почти неуловимо, сводил и разводил их.

Его я видел впервые, и меня сразу впечатлило, насколько его лицо было необычным и красивым. Возможно, он был чуть постарше меня, но я не берусь судить, какие приметы подвели меня к такому выводу. Даже пламя свечи, способное создать тень на самой гладкой поверхности, не оттенило ни одной морщинки на лице незнакомца, ни одного изъяна. Кожа его была чистой и гладкой, как если бы я видел восковую маску, еще теплую, податливую, которую скульптор, добиваясь совершенства линий, много часов подряд гладил руками. Светло-золотистые волосы, открывая высокий прямой лоб, были зачесаны назад и волнами опускались на затылок и шею. Аккуратная бородка и усы придавали образу хорошо воспринимаемую породистую цельность, в которой сочетались мужество, мудрость и благородство.

Если бы моя голова работала на полную мощь, может быть, я бы и удивился некоторому налету нереальности происходящего. Но сумрачная комната, горящая свеча и двое людей в простынях так органически вписывались в состояние полусна, занимавшее меня последние полчаса, что мне было покойно и уютно, и нервы ничем не проявляли своего существования. Я опустил ноги с койки. Скрипнули пружины, но этот звук не отвлек пару, занимающуюся взаимным созерцанием. Лера была божественна. Казалось, тускло-оранжевый свет свечи проходит через нее насквозь, и она сама светится изнутри, словно японская ароматическая лампа из тонкого фарфора. Я нащупал пяткой ботинки для сноуборда, надел их и встал. Чуть кружилась голова, а во всем остальном был порядок – если иметь в виду только мое тело… Слышат ли они меня? Помнят ли о моем существовании?

Я подумал о том, что надо бы кашлянуть или издать еще какой-либо звук, дабы напомнить о себе, но деревянные полы дружно заскрипели, едва я сделал первый шаг. Однако никакой реакции со стороны стола не последовало. По мере того как приближался к свече, я замечал все больше интересного. Посреди стола, под свечой, лежал лист желтой, как пергамент, бумаги, на котором было нарисовано нечто отдаленно похожее на шахматную доску с замысловатыми фигурками. «Доска» внутри заполнялась окружностями различной окраски, а в самом центре, на зеленом фоне, уходили в бесконечность красные ромбики и треугольники. Но мое внимание больше привлекали руки. Мужчина, бережно сжимая пальцы Леры, словно держал в каждой ладони по одной грозди спелого винограда, медленно подводил их к пламени свечи, затем переворачивал свои ладони, и в итоге жар огня приходился на нежные ладони девушки. Лере эта пытка не доставляла никакого дискомфорта; ее лицо по-прежнему выражало восторг от переполняющих ее нежных чувств, и она не сводила влюбленного взгляда с лица мужчины. Я невольно стал принюхиваться – не пахнет ли горелым мясом?.. Пламя свечи заплясало – то ли от тихого движения воздуха, который я пригнал к столу, то ли от вздоха блаженства, вырвавшегося из губ Леры; мужчина медленно развел руки девушки… И тут я, не дожидаясь очередного сеанса подогрева, перестал красться, шагнул к столу, как часовой на пост, и, сам того не ожидая, произнес фразу, хорошо знакомую любителям советской кинокомедии:

– Вы не подскажете, как пройти в туалет?

Лера вздрогнула, будто проснулась, в то время как объект ее созерцания продолжал оставаться неподвижным. Живой ли он? Девушка медленно высвободила руки, встряхнула головой и поправила на себе простыню, край которой съехал и оголил маленькую, едва различимую грудь с коричневым соском, похожим на стартовую кнопку запуска ракеты.