Плацдарм непокоренных - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 44

— Но матерятся-то по-русски.

— Полицаи тоже все еще предпочитают по-русски. И власовцы. Полицаи это, понял, ефрейтор, полицаи!

— …Провинциальные мерзавцы, — неожиданно послышалось сверху. — Теперь они еще хотят превратить нас в собак-ищеек. Что ты увидел там, Романов?

— Щель. Небольшая, на вход не похожа, но…

— И все?

Беркут отступил от трещины и потянул за собой Хомутова, предупредительно зажав ему при этом рот.

— Полицаи обнаружили щель, — предупредил ефрейтора, хотя тот и сам должен был понять это.

— Может, здесь они и сидят, — донеслось с поверхности плато. Лица Андрей не видел, только полу шинели. Кончик ее опустился прямо в трещину. — Граната у тебя еще есть?

— Не сметь обращаться ко мне на «ты»! Я что, непонятно объяснил вам всем, провинциальные мерзавцы?!

— А кто ты теперь такой? Ты и есть «ты», — с наглым спокойствием ответил тот, кого назвали Романовым, отступая от щели. — Впрочем, гранату сюда не протолкнуть. Мину бы какую-нибудь заложить, или тротиловую шашку.

«Провинциальные мерзавцы»?! — только теперь вдруг Андрей понял, что так поразило его. Он знал только одного человека, который любил повторять эту фразу, — им был поручик Белой гвардии Розданов. Вот именно, поручик Розданов. А что, тот же цинично-жесткий тон, та же неподражаемая интонация.

Однако знал Беркут и то, что бывший поручик Белой гвардии, а затем начальник районной полиции, отказавшийся сжигать хутор вместе с его жителями (да, как это ни странно, отказавшийся!) застрелился в тюремной камере. На его глазах.

— Все-таки дай гранату, ты, «ваше благородие»! И с «мерзавцами» своими поосторожнее. Пока тебя только разжаловали. Но скоро и вздернут. С фанерной дощечкой на груди: «Он продался коммунистам».

— Своей гранатой я распоряжусь сам. И вообще пшел вон! Пшел-пшел! — рявкнул Розданов. Теперь Беркут окончательно признал его, хотя и отказывался верить. — Романов, видите ли! Святая для Руси, императорского рода, фамилия, и вдруг такому быдлу! Провинциальный мерзавец!

Выслушав это, обладатель императорской фамилии зло выругался и, судя по наступившей вслед за этим тишине, ушел от щели.

Розданов же, наоборот, загорелся идеей проникнуть в подземелье: достал гранату, попытался протолкнуть ее в щель, но, убедившись, что она не пройдет, вынул.

— Уж не вы ли это, поручик Розданов?! — наконец решился Беркут, поняв, что обладатель императорской фамилии в самом деле ушел.

Розданов на какое-то мгновение замер, но, довольно быстро придя в себя, метнулся в сторону и упал в двух шагах от щели.

— Да не стану я стрелять, поручик! — как можно громче заметил капитан. — Хотя давно мог бы пристрелить.

— Ты-то, провинциальный мерзавец, кто такой?

— Он самый и есть — провинциальный мерзавец.

— Всерьез спрашиваю. Откуда знаешь меня? Отвечай, а то и в самом деле рвану!

— Лейтенант Беркут. Камера следственной тюрьмы гестапо и полиции в Подольске, на Днестре.

— Лейтенант? Беркут?! Неужели тот самый Беркут?! Лжешь!

— Ты же видишь, что, произнося это, на икону перекрестился.

— Но ведь тебя расстреляли. В госпитале мне сообщили…

— А я уже с того света. Разве не понятно? Кстати, в чине меня повысили, теперь я уже капитан.

Андрей слышал, как, шурша каменным крошевом, Розданов медленно возвращается к щели.

«Какая удача, что Хомутов заманил меня сюда, — подумал он. — Ведь так никогда и не встретились бы. Неужели действительно всем этим скоротечным балом жизни правит некая Судьба?»

— Неужто и в самом деле вы, лейтенант?! Изумлению моему нет пределов.

— Вообще-то я должен изумляться куда больше, нежели вы. Стрелялись-то вы, поручик, в моем присутствии.

— До сих пор не могу простить себе этого выстрела, лейтенант, пардон, капитан. Слово офицера. Нет, я не играл, не юлил. Будь я проклят. Стрелял в сердце. Но пуля вошла куда-то в предплечье и в спину. А эти провинциальные мерзавцы… вы ведь видели: из камеры меня выволокли, как мертвеца. Это фельдшер… фельдшер все понял, сообразил. И немцам, святая душа, сказал не сразу, а велел оттащить меня в санитарный блок. Я стрелялся, будь я проклят! Однако эти провинциальные мерзавцы…

— Верю, поручик, верю. Всякое в этом мире бывает. Судьба, одним словом. Подползайте поближе. Трудно выкрикивать каждое слово. — И, подождав, пока Розданов приблизится вплотную, спросил: — Если я верно понял, вас разжаловали и отправили на фронт, рядовым?

— Вроде бы еще не на фронт. Но все остальное — верно. Стрелять не будете?

— Слово чести офицера.

— Бросьте, лейтенант, у красноармейцев его никогда не существовало — «слова чести офицера», как и самих офицеров, — простуженно прохрипел Розданов.

— Неудачное время мы выбрали для такой полемики.

— Не полемики, а констатации, — проворчал поручик. И все же поднялся, присел на камень у самой щели.

— Так служите вы сейчас в полиции?

— В некоем охранном батальоне. Сегодня вот нас перебросили сюда, «выкуривать и добивать русских крыс», как гласил приказ, изданный этими провинциальными германскими мерзавцами.

— Похоже, что и вы их уже невзлюбили.

Беркут услышал запах сигаретного дыма и понял, что поручик закурил.

— И никогда не любил. Кстати, немцы уже знают, что русскими командует капитан Беркут. Я слышал вашу фамилию.

— Почему же тогда разыгрывали удивление?

— Было сказано «капитан». А со мной сидел лейтенант, которого к тому же давно расстреляли.

— Пытались расстрелять. Ваши же провинциальные мерзавцы.

— Никак знакомого встретили? — несмело тронул Андрея за рукав приумолкнувший было Хомутов.

— Еще какого… знакомого! — вполголоса ответил капитан. — Потерпи пока, ефрейтор.

— Кто бы мог предсказать нам такую встречу, а, лейтенант? Пардон, капитан, — вновь заговорил Розданов. — Неужто в самом деле в чине повысили?

— Оказывается, в то время, когда вы стрелялись, а меня расстреливали, я уже был старшим лейтенантом. Только забыли объявить об этом на офицерском собрании.

— Ясно. В любом случае рад за вас.

— О, да! Еще немного, и с удовольствием рванули бы меня гранатой.

— Что поделаешь, война. А вокруг нас — это дикое скопище провинциальных мерзавцев!… — воскликнул Розданов, вкладывая в этот возглас все, что только можно было высказать по этому поводу. — Вы-то как бежали?

— С эшелона. Сначала выбрался из ямы с мертвецами, затем — из эшелона. Тоже есть что вспомнить, поручик.

— Все еще называете меня «поручиком», — хмыкнул Розданов.