Плацдарм непокоренных - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 23

— Жди, сниму! Мне их вручила Родина, понял? А все эти ваши разговоры об офицерской чести…

— …попахивают белогвардейщиной, — сдержанно завершил за него Беркут. — Это мы уже слышали. Продолжим дискуссию после окончания войны. А пока слушайте приказ: лейтенант Кремнев, вернуть бойцов с вала. Оставить там десять добровольцев. Задача: придержать немцев на полчаса, сбить спесь. Остальных бойцов заслона отправить в штольню. Вы со своим взводом займете оборону здесь, на пространстве от руин до танка.

— Есть, вернуть и занять! — Конец приказа Кремнев дослушивал, уже выбежав из руин. У него оставалось слишком мало времени.

— Знаю, мне на косу, — опередил капитана Глодов. — Только с теми силами, которыми мне поручено командовать, больше часа не продержаться. Мы должны были уйти из этого каменного мешка еще ночью. Можете считать, капитан, что жизнь полсотни людей — на вашей совести. Если, конечно, вам самому удастся уцелеть. Честь имею, — козырнул он, язвительно улыбнувшись.

«В общем-то, он прав. Когда противник блокирует нас в штольнях, счет пойдет на минуты, — подумал Беркут, глядя вслед прихрамывавшему Глодову. — Но все же существуют символы, предавать которые не имеет права ни один офицер. Белый флаг переговоров, перемирия и сдачи на милость врага — один из них, и, возможно, один из самых древних и уважаемых. Нет, на такую "хитрость" я пойти не смогу».

Но отношения с Глодовым обострялись — это Громов чувствовал.

Без пяти двенадцать немецкий офицер вновь прокричал свои условия сдачи, однако переводчик был другой. Тот, что переводил раньше, говорил с заметным украинским акцентом. Этот же явно был русским. С таким «аканьем» и таким твердым, вызванивающим медью, «г» могли говорить только где-нибудь в Москве или во Владимире, да еще в некоторых местах в Сибири. Но самое странное, что голос… голос показался ему знакомым. Он не мог вспомнить, где и когда слышал его, но знакомый. Этого ощущения не снимал даже слегка искажавшие его рупор и расстояние.

— Все в укрытие! — зычно скомандовал он бойцам, занимавшим позиции у самой кромки каменоломен. — Сразу же после обстрела занять позиции и приготовиться к бою!

«Двенадцать десять…». Беркут еще успел подумать: «Что-то они сегодня не пунктуальны», как в ту же минуту грянул артиллерийско-минометный залп. Стволов двадцать. Андрей был поражен меткостью, с которой он накрыл каменоломню, карниз над ней и пятачок между входом, карьером и южным валом.

Только после третьего залпа, когда уже были обстреляны и вход в штольню на конце косы, и руины хутора, орудия начали бить вразнобой, по всей площади, которую должны были занимать бойцы гарнизона. Прямо на глазах у Беркута взрывной волной сбросило с карниза на острые камни чуть поотставшего гвардейца, из тех, что прибыли со старшим сержантом Акудиновым. В госпитальной катакомбе от взрыва снаряда обвалился пласт крыши, под которым погибло двое раненых. А тут еще старшина Кобзач сообщил по телефону, что осколком рассекло предплечье бойцу, пытавшемуся засечь батарею, бьющую с того берега.

— Убрать всех с поверхности! — еще раз жестко напомнил ему Беркут, стараясь перекричать эхо взрывов. — Всех до единого — в катакомбы!

— И напрасно мы оставили у вала тех десятерых, — напомнил Кремнев, когда капитан повесил трубку. — Может, попытаться увести их сюда? Или уже поздно? — он решил, что Андрей оставил заслон, не предполагая, что обстрел может быть настолько интенсивным. И был удивлен резким ответом капитана:

— А кто вам сказал, лейтенант, что на войне все жертвы напрасны? Я говорил о бессмысленных жертвах. Только немцы знают, когда кончится этот ад. И пока мы убедимся, что он действительно кончился, они успеют пройти последний вал и начнут отплясывать чечетку над нашими головами. Вы передали бойцам приказ: «держаться до последней возможности?»

— Так точно.

— Божественно. В противном случае, вам пришлось бы сделать это сейчас. — Беркут взглянул на часы и уже совершенно иным, невозмутимым тоном добавил: — Через две минуты все закончится. Соберите людей на выходах из штолен.

Едва он произнес это, мощный взрыв качнул их с такой силой, словно они находились на лодке посреди океана. А когда крошево камня и едкая желтая пыль улеглись, оба увидели, что в конце этого подземного блиндажа, на развилке штолен, появилась дыра, сквозь которую, вместе с дневным светом, уже пробивались клубы морозного тумана. Кремнев снова зажег погасший керосиновый фонарь, и оба офицера молитвенно посмотрели на треснувший потолок.

Окажись он чуть «понежнее», и спор о том, какие жертвы на войне бессмысленны, а какие — нет, завершился бы сам собой.

— Вы ранены, капитан? — встревоженно спросил лейтенант, наклоняясь над привалившимся к стене Беркутом.

Стоящая в глубокой нише «летучая мышь» вновь постепенно возгоралась, но все равно они едва различали силуэты друг друга.

Капитан медленно стащил налезшую на самые глаза шапку, стряхнул с нее целую гору каменного крошева и, осев еще ниже, вздохнул:

— Нет, просто я подумал, что все это уже было.

— Что именно?

— Да все: обстрелы, подземелье, смерть… Впрочем, это уже воспоминания.

— Которых вы все больше опасаетесь.

— Что в этом странного? Да, опасаюсь. Потому что слишком много в них такого, о чем лучше не вспоминать.

— Или же вспоминать как можно реже, — добавил Кремнев, думая при этом о чем-то своем. — И вообще нам воевать нужно, а не воспоминаниям предаваться.

Выслушав его, Кремнев ожесточенно потерся затылком о холодную, влажную стену и ухмыльнулся.

— Знаете, капитан, совершенно не представляю себе вас вне армии. А точнее, вне войны. Офицеров, которых даже посреди войны трудновато представлять себе военными, настолько в естестве своем они люди сугубо гражданские, приходилось встречать немало. Такого же, как вы, прирожденного фронтовика, встречаю впервые. Человек, рожденный для войны. В этом есть что-то такое, сатанинское.

— И сатанинское — тоже. Но все больше — солдатское. А потому: к бою, лейтенант, к бою…

* * *

Пока Беркут выбирался из штольни, Кремнев перехватывал выскакивающих из подземелья и укрытий бойцов, пытаясь наладить круговую оборону прямо у входа в катакомбы.

— Так, и что у нас здесь происходит, лейтенант? — довольно спокойно поинтересовался Андрей, мельком оглядывая строения усадьбы деда Брылы.

Все пристройки действительно были превращены в сплошную руину. Однако сам дом каким-то чудом уцелел. Хотя крышу потрепало довольно основательно.

Спас его все тот же каменный «навес», который не смогли пока сокрушить даже снаряды.

— Немцы — с того берега. Выходят на лед, — возбужденно объяснял и ему, и бойцам Кремнев. — Всем занять круговую оборону! Залегать по гребням и по валу!

— А что слышно оттуда, со степи?