Жестокое милосердие - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 21

— Слово чести.

— Вот это — убедительно. Немецкий язык давно изучил?

— Начал в тот день, когда Германия напала на Польшу. Чтобы знать язык врага.

— Считай, что в тот день ты принял по-настоящему серьезное решение. Единственное из всего, что успел накрутить вокруг «орлов Полонии», монархической династии и всего прочего. В гимназии, конечно, учил французский?

— Как все. Но в позапрошлом году начал изучать английский. Уже свободно слушаю Лондон. У меня способности к языкам. Нет-нет, — убоялся он собственной нескромности, — так говорили учителя. Русский тоже понимаю свободно.

— В вещмешке Корбача есть запасной вермахтовский мундир. Примерь. Если не подойдет, попытаемся экипировать тебя при первой же возможности. И еще задание тебе: пока будем отмокать здесь, поучи немецкому языку ефрейтора Арзамасцева. Вдруг у тебя проявятся способности и к педагогике.

— А если он не пожелает?

— Можешь не сомневаться, что не пожелает. Но постарайся убедить его. Поэтому я и заговорил о твоих способностях к педагогике.

— Я, понятное дело, попытаюсь, — без особого энтузиазма согласился Сигизмунд.

— А сейчас готовься, пойдешь в деревню.

— На разведку? — романтически загорелись глаза обладателя королевской крови.

— И в разведку тоже.

— Один?

— Вместе с Корбачем и нашей прекрасной полькой Анной, в которую ты уже успел влюбиться.

Услышав это, Сигизмунд потупил взгляд и едва заметно покраснел.

— Как вы догадались, что влюбился?

— Извини, однако ни командирского, ни партизанского опыта для этого не понадобилось. Банальная мужская интуиция.

— Но ведь вы, наверное, тоже влюблены в нее? — угрюмо предположил предводитель полонийских орлов.

Беркут немного поколебался, улыбнулся какому-то своему воспоминанию и произнес:

— Вот видишь, и с мужской интуицией у тебя тоже пока еще не все в порядке. — А когда Сигизмунд внутренне возликовал, вновь по-командирски нахмурил брови: — Только ты не о том думаешь сейчас, солдат! И это плохо.

— Разве мысли о любимой женщине?…

— Ты мне еще стихи Адама Мицкевича начни читать! Только что ты получил первое боевое задание, а мысли твои заняты черт знает чем!

— А вот теперь, — вновь ехидно возрадовался Арзамасцев, услышав этот вердикт лейтенанта, — мы начнем «делать из тебя настоящего солдата»!

В эти предвечерние часы замок Фриденталь напоминал крепость, ворота которой вбирали в себя остатки гарнизона, возвращающиеся после удачно сделанной вылазки.

— Общебалканский диверсионный взвод, взвод русских монархистов, взвод Русской Освободительной Армии, — по каким-то лишь ему известным признакам определял барон фон Штубер подразделения этого «гарнизона». — Отдельный черногорско-македонский взвод, скандинавская рота «Викинг», украинский гетманский взвод «Атаман», белорусский взвод «Белый Орел», рота прибалтийских волонтеров…

Ни одной шутки, ни одного звука в строю, никакого проблеска улыбки. Суровые взгляды, посеревшие от пыли худощавые лица, подтянутые спортивные фигуры, жилистые, впивающиеся в оружейную сталь руки…

Даже беглого взгляда Курбатову было достаточно, чтобы уяснить для себя, что люди эти возвращаются с лесного полигона, на котором проходили основы полевой выучки. И что, не обремененные ни излишним весом, ни крутизной мышц, тела их таили в себе взрывной заряд зрелой мужской силы, надежный запас трудолюбия и непоколебимую веру в избранную цель.

— Новички диверсионного дела в эту обитель риска и азарта, как правило, не попадают, — прокомментировал Штубер, провожая взглядом арьергардный взвод, лишь недавно сформированный из афроазиатов, названия которого он не знал.

— Это нетрудно предположить.

— За каждым из них — солидный разведывательно-диверсионный послужной список, каждого предварительно пропустили через одну-две диверсионные школы, каждый освятил себя кровью врагов и прошел свой путь до ворот Фриденталя, обучаясь убивать и самому смотреть в глаза смерти.

— Значит, это и есть диверсионная элита Евразии? — сказал Курбатов, возвращаясь вместе со Штубером к машине, чтобы въехать на огромную, охваченную высокой крепостной стеной территорию «диверсионного замка» Третьего рейха. — Приятно осознавать, что и тебе выпадает право стать причастным к ней.

— Вынужден вас огорчить, полковник. Курсанты, которые только что прошли перед вами, действительно лучшие из лучших в Европе, а может быть, и в мире, но… Вам известно, по какому принципу устроены «Охранные отряды партии», то есть СС? — провел барон большим пальцем по предплечью своего мундира.

— Во всяком случае, мне кажется, что известно.

— Для внешнего мира каждый, кто прошел посвящение в члены СС, уже принадлежит к тайному Черному Ордену, к элите рейха. На самом же деле не все так просто. Основная масса эсэсовцев составляет ваффен-СС, то есть войска СС, а значит, они являются «зелеными», или «полевыми» СС. Затем идут «черные СС», которые составляют офицерский корпус СД, гестапо, Главное управление имперской безопасности [4] , штаб рейхсфюрера СС. Однако настоящую элиту Черного Ордена составляют «высшие посвященные», к которым принадлежит высшее руководство СС и различных его структур, идеологи СС и адепты исследовательского института «Аненербе».

Машина остановилась у подьезда величественного, возведенного в рыцарском духе особняка, составлявшего историческую основу замка и располагавшегося в центре старинного парка, каждое дерево которого давно стало частью «фридентальской легенды».

Узнав, что Штубер прибыл в Управление имперской безопасности с казачьим полковником Курбатовым, первый диверсант рейха Отто Скорцени приказал выделить ему машину; «исключительно от щедрот своих», отвел ему и «диверсанту-маньчжуру» час на экскурсию по Берлину, после чего приказал немедленно добираться до Фриденталя.

— И запомните, барон, — громыхал он в телефонную трубку своим камнедробильным басом, — что каждый час, проведенный вами вне замка Фриденталя, — это время, утерянное для вас и для рейха. Поэтому я не позволю транжирить его, бездельничая по берлинским пивным.

— Мы просто-таки преисполнены ответственностью перед рейхом, — иронично заверил его Штубер.

— И почему вы привезли только этого Маньчжура? — сразу же определил он новую диверсионную кличку Курбатова.