Стоять в огне - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 41

— Своих людей вы приучаете именно к лесным боям?

— Естественно. У нас два собственных лесных лагеря, в которых они обучаются ориентированию, психологически настраиваются на ночные рейды и всячески привыкают к лесу, к условиям боя в чащобах.

Штубер еще долго рассказывал об операциях своего отряда, которых никогда не было и которым едва ли суждено осуществиться. Но делал это вдохновенно. Денхоф был в восторге. Мог получиться блестящий репортаж из украинских лесов, главным героем которого станет фигура, способная увлечь не только мальчишек из гитлерюгенда, но и любого толстокожего бюргера, который все еще ворчит, недовольный налогами военного времени.

— Какую же, в таком случае, школу должны были пройти вы сами? — осторожно поинтересовался лейтенант от журналистики, торопливо записывая что-то в свой потрепанный блокнот.

— Вам, вероятно, приходилось слышать такое имя — Отто Скорцени?

— Скорцени? Тот, из Вены? Герой аншлюса? Мне даже посчастливилось побывать вместе с ним в одной берлинской компании. Помню, меня тогда неприятно поразили шрамы на его лице. Кажется, на левой щеке.

— Да, на левой. Два шрама, похожих на змеиное жало. Символично.

— Честно признаюсь, я почти не общался с ним. Человек он довольно замкнутый.

— Умеющий молчать — так будет точнее.

— И что, он действительно такой?… Ну, каким его пытаются изображать сторонники аншлюса в Австрии? Да и вообще, говорят, Скорцени — какая-то особенная личность. Один из тех немногих, кого уже сейчас действительно можно считать сверхчеловеком.

— Святая правда. К сожалению, мы пока еще недооцениваем заслуги таких людей. Но уверен: пока что недооцениваем. Придет время — и о них заговорят во весь голос. Появятся книги, фильмы…

— Вот как? Может быть, стоит упомянуть его имя в материале о вашем отряде?

— Даже советую сделать это. Тем более что ни он, ни я не забываем таких услуг. А когда мы — Скорцени и я — прочно осядем в Германии, то, несомненно, найдем возможность отблагодарить вас. Вы понимаете, что я имею в виду.

— Мне бы это не помешало, господин Штубер. Так же, как и блестящий репортаж с фронта. Вы ведь догадываетесь, что сюда, на фронт, посылают не только любимчиков редактора. Скорее, наоборот.

— Давайте-ка лучше уделим внимание коньяку и говядине. И дай Бог, чтобы следующая наша встреча состоялась в родовом имении Штуберов, куда я обязательно приглашу вас при первом же удобном случае. А материал, когда он появится в газете, перешлите Скорцени. Или вручите ему лично. Обязательно постарайтесь найти его. Поверьте: это в ваших интересах.

— О да, конечно…

— Кстати, вы еще будете видеться с подполковником Ранке?

— Не уверен, — замялся Денхоф. — Кажется, мы уже обо всем поговорили.

— Я тоже так считаю, — кивнул Штубер, подливая коньяку в его рюмку. — И небольшая просьба. Вы понимаете, что к подполковнику Ранке я отношусь с особым уважением. Но в репортаже о моем отряде… Подумайте, стоит ли называть его имя просто так, по случаю… Такой человек заслуживает, чтобы о нем писали отдельные статьи. Беглое упоминание может лишь обидеть его. Не так ли?

— Совершенно согласен с вами, господин гауптштурмфюрер.

На поиски лагеря лжепартизан под командованием Магистра Мазовецкий повел десять бойцов. Все они были одеты в форму солдат вермахта или полицаев. Мазовецкий, конечно, понимал, что этот маскарад вряд ли собьет с толку самого Лансберга. Но дозорные, которых он выставит, все-таки подумают, прежде чем откроют огонь без предупреждения. А это может подарить его бойцам несколько секунд. Хотя бы для того, чтобы залечь.

Добравшись до места, где Мазовецкий и Крамарчук захватили полицая, группа передохнула и дальше уже продвигалась с огромной осторожностью. Впереди шли трое бойцов в черной эсэсовской форме. Остальные пробирались поросшими кустарником склонами оврага. Сам Мазовецкий возглавлял первую тройку. В это чудесное июльское утро, теплое и торжественное, как солнечные праздники детства, ему не хотелось думать об опасности, о предстоящей операции и вообще верить, что этот нарядный лес тоже охвачен войной, а едва заметная тропинка, которой он вел своих людей, может оказаться последней в их жизни.

Минувшая зима припоминалась ему сейчас, как кошмарный сон. Десантирование, плен, расстрел товарищей, наконец немецкая шпионская школа… Владиславу и сейчас еще не верилось, что он прошел через все это, вырвался из сетей гестапо, преодолел столько километров вражеского тыла, сумел уцелеть в бесчисленных облавах и в конце концов обрел свободу.

Да, он был доволен своей удачливостью, а группа Беркута, где ему верили и где его уважали, казалась ему сейчас наисвятейшим человеческим братством, о котором можно лишь мечтать. Только это чувство братства и заставляло поручика Мазовецкого все еще оставаться здесь, в Украине, хотя до родной Польши было так близко. Во всяком случае, значительно ближе, чем до Англии.

Но все же в последнее время Владиславу часто виделся лес за его родным селом на Жешувщине, родовая усадьба под Соколиной горой, речка, усеянная кремневыми, похожими на изрубленные старинные шлемы, валунами… А всматриваясь в эти видения, он все чаще думал о том, что пора возвращаться в Польшу. Подобрать людей, организовать партизанский отряд, поднимать на борьбу все новые и новые села, налаживая при этом связи с городским подпольем… Много ли найдется сейчас в Польше людей, подготовленных к партизанской борьбе так, как он?

Раздумья прервала негромкая соловьиная трель одного из шедших впереди партизан. Внимательно присматриваясь к зарослям кустарника, через который пробивалась тропинка, Мазовецкий приблизился к бойцам.

— Вон, пожалуйста, — торжествующе показал один из них, Готванюк, на небрежно замаскированные в низине землянки. — Наверняка это и есть лагерь Лансберга.

— Был лагерем, — уточнил Федор Литвак. — Да только позабыт-позаброшен.

— Придется проверить, — вмешался Мазовецкий. — Ну-ка, Степан, — обратился он к Колодницкому, молодому парню из местных подпольщиков, специально оставленных для борьбы в тылу врага, — разведай. Осторожненько так… Ты в форме, сразу стрелять не станут. А в случае чего — прикроем.

Четыре тщательно замаскированные землянки были отрыты в небольшой чашеобразной ложбине между каменными глыбами. По краям этой чаши рыжели на солнце бурые каменистые холмы, на которых очень удобно было бы держать оборону. Да и обнаружить лагерь можно, только взойдя на этот вал.

Перебегая от дерева к дереву, Колодницкий добрался до первой землянки. Тем временем Крамарчук, Литвак, Бондарь и другие бойцы залегли за валом и следили за каждым шагом разведчика.

— А ведь знали, какое место выбрать для лагеря, — заметил Николай, поудобнее устраиваясь рядом с Мазовецким. — Здесь можно дать хороший бой…

— Но и западня тоже — отличная, — ответил поручик. — Попробуй отступить из такого лагеря, если его окружают. В ливень также несладко пришлось бы. Затопит. Для настоящего партизанского лагеря, в котором пришлось бы жить долгие месяцы, такую местность не выбирают.