Субмарины уходят в вечность - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 89

Всем им казалось, что Гитлер явился с какой-то особой новостью, возможно, даже с долгожданным приказом об эвакуации его личного штаба и штаба сухопутных войск в Баварию, поэтому все напряглись, приняли стойку «смирно» и терпеливо ждали оглашения очередной воли фюрера.

— Геббельс, вы знакомы с телеграммой Геринга? — мгновенно развеял все их надежды раздосадованный голос «вождя арийского народа».

— Нет, мой фюрер, пока еще не знаком, — запинаясь, безнадежно дрожащим голосом проговорил Геббельс, сразу же вызывая подозрение в правдивости его слов. Тем более что даже самые преданные делу национал-социализма люди уже давно воспринимали его как штатного рейхслгуна. Причем многие даже не пытались скрывать этого своего убеждения.

— Что, действительно не знакомы? — повторил свой вопрос фюрер и недоверчиво оглянулся при этом на Бормана. — Разве рейхслейтер не дал вам возможности прочесть этот странный документ?

— Позвольте ознакомиться, — шагнул к нему обер-пропагандист рейха, однако тот уже успел протянуть бумажку Борману:

— Прочтите, Мартин, только вcлyx, вслух. А потом вместе подумаем, как быть дальше.

Читал Борман срывающимся голосом, путая ударения и сбиваясь, как нерадивый школьник на экзамене. Но, завершив чтение, не позволил Гитлеру и рта раскрыть:

— …Поэтому я и считаю, мой фюрер, — вновь обрел он актерский дар декламатора, — что мы не можем и дальше спокойно воспринимать подобные ультиматумы нашего, с позволения сказать, рейхсмаршала Геринга. Считаю, что реакция должна быть самой решительной. Мы не можем позволить ему самым наглым образом присваивать себе власть, данную вам как фюреру самим германским народом, самой историей, самими Высшими Посвященными! Да, и Высшими Посвященными — тоже! — уточнил он вспомнив при этом Человека в Зеленых Перчатках, который не давно встречался с ним в Потсдаме, на одной из чудом уцелевших конспиративных квартир.

Фюрер об этой встрече не знал. О ней вообще не знал никто кроме его, теперь уже единственного, но все еще довольно влиятельного союзника Геббельса.

Так вот, этот берлинский лама еще раз потребовал, чтобы фюрера окончательно локализовали в его бункере рейхсканцелярии. Нет-нет, с убийством вождя он не торопил: то ли понимал, что это крайне опасно для жизни Бормана и Геббельса, то ли решил продолжить игру, условия которой так до конца все еще не оглашал Возможно, стоявшие за ламой Высшие Посвященные опасались хаоса, в который может ввергнуть агонизирующий рейх несанкционированное исчезновение фюрера.

Словом, как бы там ни было, а речь шла только о надежной и окончательной локализации.

Борман прервал свою речь на самом высоком регистре и взглядом приговоренной к сожжению Кассандры осмотрел присутствующих. Кребс, Вейдлинг и Бургдорф стояли, опустив головы, словно в том, что здесь происходило, видели и свою собственную вину. Или попросту чувствовали себя неловко.

— Конечно же, это возмутительно, — первым нашелся Геббельс. — Именно сейчас, когда судьба Германии требует от нас наивысшего сплочения вокруг идей и личности фюрера!..

— Прекратите, Геббельс, — поморщился вождь и сам содрогнулся от осознания того, что ведь это первый случай в истории их взаимоотношений с «германским оракулом», когда он решился вот так вот, резко одернуть его.

Однако неожиданно ситуацию разрядил простаковатый генерал Вейдлинг, который в свойственной ему грубовато-солдафонской манере проворчал:

— Опять этот Геринг!.. Какого черта ломиться в такое время в бункер со своими дурацкими телеграммами?!

Вейдлинг уже не раз отличался подобными выходками во время оперативных совещаний и здесь, в бункере, и в «Вольфшанце», но всякий раз это сходило ему с рук.

— Давайте ответим, что вы, мой фюрер, не предоставляете ему права наместника; указ от 29 июня 1941 года отменяете как устаревший и утративший актуальность, и продолжаете исполнять свои обязанности главы государства, — предложил Кребс, стоя над разложенной на столе армейской картой части Германии, охватывающей берлинское направление от Одера до Эльбы.

Даже произнося эти слова, он косил взглядом в сторону города Людвигсфельда, в районе которого, по его сведениям, все еще сохранялся небольшой коридор — его единственное и последнее спасение, и, подобно азартному игроку, решающемуся идти ва-банк, нервно потирал кончиками пальцев свой заостренный «испанский» подбородок.

— Нет, действительно, какого черта ломиться?! — не унимался Вейдлинг. — Есть фюрер, и есть все мы! Что тут непонятного?! Если Германия в опасности, то спасать ее нужно вместе, а не сваливать вину на кого-то одного. Хотя Геринг виноват в провале войны больше всех нас…

Генералу никто не возражал, однако же никто и не поддерживал. На него вообще не обращали никакого внимания, как не обращают внимания на городского сумасшедшего, произносящего свои бредовые монологи на городской площади или соборной паперти.

Еще в течение какого-то времени фюрер стоял посреди комнаты с видом человека, провинившегося перед всеми остальными присутствующими, и, с этим же видом, неохотно возмутился:

— Понятно, что Геринг, как всегда, стремится к высшей власти. Это недопустимо. Мы не позволим ему создавать свое собственное правительство и вести переговоры от моего имени! Таких полномочий я ему не предоставлял.

— Вы слышали, господа? Геринг таких полномочий не получал! — заводил штабную братию Мартин.

— Так и ответьте ему, Борман, — наконец сдался Гитлер. Объясните ему, в конце концов, что сейчас не время для этих его дурацких выходок.

— Я готов. Уже иду отвечать.

— Впрочем, я сам, — заколебался вождь.

— Будет так, как вы решите.

— Однако все должны знать, что ответ мой будет жестким поучительным, — не очень уверенно, а потому недостаточно жестко заверил Гитлер и, еще немного поколебавшись, направился к выходу, намереваясь продиктовать телеграмму одной из своих личных секретарш.

— Я предлагаю, мой фюрер, — вновь взял инициативу в свои руки Борман, заставляя Гитлера остановиться уже у самой двери собственно в дверном проеме, — чтобы вы объявили Германа Ге ринга предателем, лишили всех чинов, постов и наград, а лучше всего — приказали казнить [76] .

— Ну, это уж слишком, — проворчал все тот же Вейдлинг, который, вместо того чтобы заниматься обороной Берлина, не упускал ни одной возможности встрять в очередную бункерную склоку.

— Если вы не замолчите, Вейдлинг, — угрожающе надвинулся на главного спасителя Берлина доселе державшийся в стороне от полемики Геббельс, — мы начнем выяснять, почему вы здесь, а не там, на баррикадах, в кругу защитников Берлина.