Фельдмаршал должен умереть - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 77

Как коменданту этой странной крепости Марии-Виктории приходилось лишь сожалеть, что заводишко металлических изделий, существовавший в ближайшем городке, всё ещё оставался допотопным, а потому заказ её выполняли крайне медленно. Тем не менее, бург готовился к обороне.

— В любом случае вам лучше одеться и спуститься в подземелье, — посоветовала Кристина, вновь мельком оглядывая оголенное, разнеженное томной духотой ночи тело хозяйки «Орнезии». Однако на сей раз княгиня уловила в нем нечто более вызывающее, нежели обычные женская зависть или женское любопытство.

— Я не намерена прерывать свой ночной отдых из-за того, что где-то постреливают. Тем более что постреливают нынче чуть ли не каждую ночь.

— Мужественная вы женщина.

— И только? — с лесбийской игривостью огорчилась Сардони. — Вы, Кристина, меня явно недооцениваете.

— Боюсь выглядеть в ваших глазах льстицей.

— Напрасно. Единственное, чего никогда не следует опасаться, — так это лести. Даже самые убежденные враги будут признательны вам.

— Вы не только мужественны, но и красивы.

— Обойдите посты, Кристина, — внушающе приказала Сардони. — Жду вас через двадцать минут.

— Кстати, вы говорили о том, что сегодня или завтра должен прибыть со своими диверсант-курсантами некий русский полковник, — напомнила ей шведка, уже покидая спальню. — Так, может, это он и пробивается через партизанские заслоны?

«А ведь точно, — вспомнила княгиня о звонке из Берлина. — Адъютант Скорцени сообщил, что на виллу с группой коммандос должен прибыть некий русский супердиверсант, прошедший всю Россию, от Маньчжурии до Германии. Он попытается прочесать окрестности виллы и оттеснить партизан. Очевидно, он попал в засаду и теперь не может прорваться сюда. После разговора с гауптштурмфюрером Родлем Сардони потом еще долго блуждала взглядом по карте, пытаясь проследить маршрут рейда полковника Курбатова, и не поверила, что такой переход — по тылам, с боями — вообще, в принципе, возможен. Горные хребты, реки, таежные массивы… Преодолеть всё это, нападая на местные гарнизоны и охрану эшелонов, взрывая и уходя от погони… Всему есть предел.

«Всему есть предел», — повторила про себя княгиня, однако последовать совету шведки и, если не спуститься в бункер, откуда тайные ходы вели к пирсу и в сторону гор, то хотя бы одеться, не пожелала. Воспользоваться орнезийским убежищем она всегда успеет.

Раньше каждый вечер над заливом появлялись американские или английские самолеты. Но со временем пилоты перестали резвиться над её головой. Однажды звено англичан даже пыталось разнести в клочья виллу и яхту. После этого «бедному, вечно молящемуся монаху Тото» и капитану Грегори в одном лице пришлось усмирять этих вояк по своим каналам, через Лондон. Там извинились за небесных оболтусов, которым четко было приказано вообще избегать полетов над виллой и бухтой «Орнезия», облетая их чуть ли не по соседним параллелям и меридианам. Что, однако, не помешало летчикам уже дня через два вновь появиться над бухтой. Правда, на сей раз обошлось без бомбометаний. Пилоты всего лишь полюбовались загорающими на палубе «Мавритании» Марией-Викторией, Кристиной и недавно появившейся у них красавицей Гердой — ладно скроенной, мускулистой саксонкой. Да ещё с издевкой помахали крыльями Морскому Пехотинцу, пытавшемуся отпугнуть — именно отпугнуть, а не поразить их — двумя очередями из бортового пулемета.

— Это был всего лишь визит вежливости, по-английски, — объяснился потом вместо них Тото-Грегори. — Очевидно, до летчиков каким-то образом дошли слухи о скрывающемся здесь женском секс-интернационале.

— Если подобные визиты будут продолжаться, нам придется расстрелять вас как английского офицера на глазах у соотечественников, — предупредила его Сардони, и, зная суровость этой германской итальянки, Грегори не усомнился в том, что она и в самом деле обдумывает подобный вариант, воспользоваться которым ей не помешают никакие земные и небесные силы. — Причем сделаем это прямо на палубе яхты.

— В таком случае перед вами самая невинная и бессмысленная жертва Второй мировой, — кротко заметил Грегори. — На всякий случай вновь свяжусь с Центром, пусть лучше мои соотечественники развлекаются, расстреливая своих разболтавшихся пилотов.

— Судя по всему, у Тото действительно состоялся богоспасительный разговор со своим центром, поскольку на этом визиты вежливости «поднебесных томми» прекратились.

…К слову, перед Тото княгиня Мария-Виктория «пала» еще до появления их обоих на вилле. Но тогда это было сугубо платоническое падение. Симпатичный, подтянутый, холеный, время от времени артистично щеголяющий в своих монашеских одеяниях… Тото-Грегори представал перед ней в образе романтического ангела войны, эдакого странствующего рыцаря-крестоносца Второй мировой. Кто знает, может быть, виной всему и есть это его агентурно-разведывательное монашество?

В «Орнезии» княгиня повела себя с Тото так, словно «ничего такого» между ними никогда раньше не случалось. Это немало удивило англичанина, если только этого педанта вообще что-либо способно было по-настоящему удивить и заставило вновь, еще упорнее, изысканнее искать сближения с ней. И хотя хозяйка противилась, ему это всё же удалось.

Повторно она пала лишь несколько дней назад. Так уж случилось. При этом чувствовала, что с любым другим, пусть даже самым неприметным из мужчин «Орнезии», ложиться в постель ей было бы приятнее, чем с ним — красивым и убийственно благовоспитанным. В чем тут секрет, этого Мария-Виктория понять так и не смогла. Было в этом человеке нечто такое, что если и не отталкивало от него, то в значительной степени охлаждало — всякое чувство близости, чувство привязанности…

Однажды вечером Мария-Виктория устроила вечеринку, на которой легкомысленно позволила себе пофлиртовать с Тото. В общем-то, её куда больше привлекал Морской Пехотинец. Но тот держался замкнуто, отчужденно, безвольно уступая ее англичанину. А это оскорбляло. Тем временем полумонах-полуразведчик решил, что звездный час его пробил, и как только все разошлись по своим комнатам и двум флигелям, которые Морской Пехотинец называл «флигель-казармами», рискнул явиться к ней прямо сюда, в спальню.

Сколь ни странным казалось это самой княгине, ни с одним мужчиной в своей спальне она до сих пор не была. Так уж случалось, что любовные интриги её обычно завершались на яхте, на Скале Любви, в бассейне, в машине, наконец. Словом, где угодно, только не в спальне. Открыв для себя эту странность, Мария-Виктория решила, что за этим что-то скрывается, некий знак свыше, перст судьбы. Никогда раньше она не сознавала себя фаталисткой, а тут вдруг ее повело на принципы, святость и фетиши.

Так и получилось, что ложе, на котором она сейчас возлежала, представало теперь в фантазиях неким пока что не освященным кровью жертвенником, любовным табу, с ею же самою созданными легендами о порочной непорочности. Подчиняясь канонам этого табу, Мария-Виктория намеревалась разделить ложе только с тем, кого сможет назвать любимым.

Нет, Сардони, конечно, прекрасно понимала, что слишком уже предается романтике, что не ей — сто раз падшей и соблазненной — превращать свою спальню в келью девствующей монашенки, и тем не менее…