Мужской закон - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Срибный cтр.№ 30

Люба резко повернулась, и он увидел ее глаза, – широко распахнутые, удивленные и... полные слез.

Седой остановил машину около нее, уже не думая о том, что кто-то увидит их, что-то подумает, кому-то скажет... Ему сейчас было наплевать на всё. Он видел только Любашу, а весь остальной мир вдруг прекратил для него существование, закрылся.

Люба села в машину, и он сразу же отъехал от госпиталя. Свернув в какую-то боковую улочку, остановил машину и выключил зажигание.

Любаша упала ему на грудь...

– Я почувствовала, – всхлипывая, скороговоркой говорила она. – Мою спину словно обожгло... Я почувствовала твое присутствие где-то рядом... Я не могла идти... И не могла поверить в то, что ты здесь, рядом... Это было так нереально, что я не могла поверить... Ой, извини, я как идиотка... У тебя теперь вся майка мокрая...

Она как-то неловко, по-детски шмыгая носом, стала отряхивать его майку, мокрую от слез...

Седой сидел скованный, напряженный, прижав к себе Любашу правой рукой. Он был сейчас не в состоянии что-либо говорить...

Постепенно успокаиваясь, Любаша отстранилась от него и взглянула сияющими глазами.

– Ты, наверно, получил мое письмо, и только поэтому решил приехать? – грустно спросила она.

Седой молча кивнул.

– Я так надеялась на твой приезд, знала, чувствовала, что приедешь. С того дня, как я передала письмо в Ханкалу, я каждый день ждала тебя... Уже ведь больше двух недель прошло...

– Мы все время были на выходах. Почти не бывали в расположении. Я только вчера попал в Ханкалу, и мне передали письмо...

– Только вчера? – Люба не смогла скрыть радости. – И ты сразу приехал? Как же ты смог? Как тебя отпустили?!

– Так сложилось, что письмо начальник госпиталя передал начальнику разведки группировки. А мы вчера рано утром провели удачную операцию. Ну вот, а когда провели разбор операции у командующего, Влад, которому начальник госпиталя, видать, шепнул о нашей с тобой любви, попросил командующего отпустить меня на десять суток. Мало того, зная, что я буду сомневаться, ехать–не ехать, он сказал разведчикам, чтобы вечером во время ужина, который был заодно и завтраком, и обедом, они настояли на том, что мне нужно отдохнуть. Рано утром меня добросили до Моздока, а там я взял такси и приехал домой. Взял машину – и вот, я здесь... С тобой...

– Господи, это как же ты летел? Хорошо, что у тебя машина такая...

– Любовь моя, – перебил ее Седой. – Хватит о пустяках... Я ведь хочу увезти тебя на море. Ты сможешь отпроситься на несколько дней?

– Сейчас уже не смогу, – погрустнев, сказала Люба. – Только завтра. Начальник отделения уехал уже, я видела. Да и собраться мне нужно...

– Так ты согласна? – просиял Седой.

– А ты как думаешь, балда?! – Девушка еще теснее прижалась к нему. – Конечно, согласна! Вот только боюсь, что больше чем на три дня меня никто не отпустит. Раненых сейчас очень много…

– Ну да, – помрачнел Седой. – Под Курчалоем колонну «духи» раздолбали... Потерь много... А как ты...

– Легко! – вскричала девушка, догадавшись, о чем он хочет спросить. – Мои только вчера уехали на неделю к бабушке в Саратов… Постой-ка! Что же это я? Я сейчас сбегаю в госпиталь, возьму домашний телефон своего шефа. Он меня отпустит!

– А рапорт на отпуск? – забеспокоился Седой.

– Егор! – рассмеялась Любаша. – Здесь же не Ханкала. Здесь нет военных действий. Меня отпустят и без рапорта. Ты стой здесь, пожалуйста! Я быстро сбегаю!

Звонко чмокнув его в щеку, Любаша умчалась.

«На крыльях любви»! – вдруг подумал Седой, глядя ей вслед.

Ему было хорошо. На душе установился полный штиль... Он был рад этим нескольким дням простого человеческого счастья и понимал, что это подарок судьбы. И ему, и Любаше.

Он вышел из машины и потянулся, разминая затекшие в дороге члены.

Через полчаса прибежала Люба, радостно размахивая каким-то листком.

– Все, дорогой! – пролепетала она, не успев отдышаться. – Шеф дал мне адрес. Это пансионат Майкопского гарнизона в поселке Бетта. Прямо на берегу. Шеф позвонил начальнику пансионата, там уже готовят для нас комнату. Какие-то пустующие апартаменты... Поехали, поехали!

– Э-эй, ты же еще хотела собраться!

– А я о чем? Сейчас заедем ко мне домой. Я быстро соберусь и поедем. Только ты не будешь заезжать во двор ДОСа [18] , хорошо?

– А я и не собирался заезжать в твой двор, заходить в твою квартиру и помогать тебе собираться... – Седой сделал вид, что обиделся.

– Ну, не делай такое лицо, любимый! Пожалуйста! Я же знаю тебя, как... В общем, хорошо знаю. Когда ты сердишься, когда только делаешь вид...

В 21.20 они вошли в директорские апартаменты пансионата, предоставленные на трое суток в их полное распоряжение. И обалдели от роскоши...

– Твою мать! – не удержался Седой. – Это явно не Ханкала...

* * *

Они лежали на пляже на широком полотенце, взявшись за руки.

Утреннее солнце еще не раскалило голыши, и легкий бриз приятно холодил их тела. Людей на пляже было мало, поскольку пляж военного пансионата был закрытый. И их радовало это безлюдье, это тихое ласковое море, это солнце, еще не начавшее расточать предобеденный зной... Даже визгливые крики чаек не раздражали.

Люба вдруг резко повернулась к нему, внимательно глядя на его лицо сквозь солнцезащитные очки.

– Егор!

– Да? – Седой не повернул головы, лежа с закрытыми глазами, прикрытыми узкими полосками очков.

– Можно тебя спросить?

– Ничего не выйдет, – ответил Седой.

– Ты о чем? – Люба приподняла очки на лоб.

– О том, чтобы оставить службу. Ты же об этом хотела поговорить? – Он сел, схватив руками колени. – Я это уже проходил. Да и все разведчики группы проходили. Я ведь пытался начать новую жизнь. Гражданскую. Но... Минует какое-то время, и ты вдруг ощущаешь свою ненужность на гражданке. Резкая, непреодолимая черта отсекает ту жизнь от этой, и ты осознаешь полную свою оторванность, отчужденность от новой жизни. Наталкиваешься на глухую стену непонимания со стороны окружающих. Ну, конечно, как можно понять человека, добровольно лишающего себя всех жизненных благ и уходящего куда-то за грань... За грань, за которой только немыслимые лишения, ежедневный тяжкий труд, постоянный риск быть убитым... Это ведь только со стороны интересно. «Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя»! – помнишь? А когда такой человек находится рядом с тобой? Ты сразу же чувствуешь, насколько вы разные, насколько разнится ваше отношение к жизни. И к смерти... Как можно объяснить то, что ты добровольно, по зову сердца бросаешь мирную устроенную жизнь и уходишь за ту грань, за которую не ступит homo sapiens, который разумный? Он же разумный, ему претит уходить на смерть. А мы уходим...