Проклятие Дейнов - читать онлайн книгу. Автор: Дэшил Хэммет cтр.№ 22

– Вы с ними в доле? – спросил я и осторожно шагнул к кровати.

– Делаю что приказано и держу язык за зубами, а в бандиты к ним не нанималась.

– Хорошо. – Я сделал еще несколько шагов к кровати, уже быстрее. – Если связать простыни, смогу я опуститься из окна на следующий этаж?

– Не знаю. Ой! Что вы делаете!

Я держал ее пистолет – автоматический, калибра 8, 13 – одной рукой, а запястье – другой и выворачивал.

– Отпустите, – приказал я, и она отпустила.

Я отошел назад, поднял кинжал, который бросил возле спинки кровати.

Потом на цыпочках подкрался к двери и прислушался. Тишина. Я тихо открыл дверь и ничего не услышал, ничего не увидел в сумерках. Дверь Минни была открыта, наверное, с тех пор, как я вывалился из комнаты. Того, с чем я боролся, там не было. Я вошел к Минни и включил свет. Она лежала, как прежде, забывшись тяжелым сном. Я спрятал пистолет в карман, стянул одеяло, поднял Минни, перенес в комнату служанки, свалил к ней на кровать и сказал:

– Попробуйте привести ее в чувство.

– Проснется немного погодя: они все просыпаются.

– Вон что? – сказал я и пошел вниз, на пятый этаж, к Габриэле.

Комната Габриэлы была пуста. Шляпа и пальто Коллинсона исчезли, исчезла одежда, которую она унесла в ванную, и окровавленная ночная рубашка тоже.

Я стал осыпать эту парочку проклятьями, и хоть старался не обделить ни того, ни другого, больше все-таки досталось Коллинсону; потом выключил свет и побежал вниз по парадной лестнице – избитый, изодранный, растерзанный, с окровавленным кинжалом в одной руке, с пистолетом в другой – и на лице у меня, наверное, было такое же осатанение, как в душе. До второго этажа я ничего не слышал. А тут снизу донесся звук, напоминавший отдаленный гром. Сбежав по последнему маршу, я понял, что кто-то ломится в парадную дверь. Хорошо бы этот кто-то был в синем мундире. Я подошел к двери, отпер ее и распахнул.

С ошалелыми глазами, встрепанный и бледный, передо мной стоял Эрик Коллинсон.

– Где Габи? – задыхаясь, спросил он.

– Кретин, – сказал я и ударил его по лицу пистолетом.

Он согнулся, уперся руками в стены передней, постоял так и медленно выпрямился. Из угла рта у него текла кровь.

– Где Габи? – упрямо повторил он.

– Где вы ее оставили?

– Здесь. Я собирался ее увезти. Она просила. Послала меня разведать, нет ли кого на улице. Вернулся – дверь заперта.

– Чем вы думаете? – прорычал я. – Она вас обманула – все хочет спасти от идиотского проклятия. Я вам что велел делать? Ну ладно, надо искать ее.

Ни в одной из комнат, прилегавших к вестибюлю, ее не оказалось. Не погасив в них свет, мы побежали по главному коридору.

Из двери сбоку выскочил кто-то маленький в белой пижаме и повис у меня на поясе, чуть не опрокинув. Он издавал нечленораздельные звуки. Я оторвал его от себя и увидел, что это мальчик Мануэль. Слезы текли по его испуганному лицу и мешали ему говорить.

– Успокойся, – сказал я. – А то я не пойму ни слова.

Я разобрал:

– Он убить ее хочет.

– Кто кого хочет убить? – спросил я. – Говори медленнее.

Медленнее он говорить не стал, но я расслышал: «папа» и «мама».

– Папа хочет убить маму? – спросил я, потому что такая расстановка казалась более вероятной.

Он кивнул.

– Где?

Дрожащей рукой он показал на железную дверь в конце коридора. Я пошел туда, но остановился.

– Слушай, мальчик, – стал торговаться я. – Я хочу помочь твоей маме, но сперва мне надо узнать, где мисс Леггет. Ты знаешь, где она?

– Там, с ними, – крикнул он. – Скорей, скорей.

– Так. Пошли, Коллинсон. – И мы кинулись к железной двери.

Дверь была закрыта, но не заперта. Белый алтарь сверкал хрусталем и серебром под ярким лучом голубого света, протянувшимся наискось от карниза здания. С одной стороны на корточках сидела Габриэла, подняв лицо кверху. В этом резком свете ее лицо было мертвенно-белым и застывшим. На ступеньке, где мы нашли Риза, лежала теперь Арония Холдорн. На лбу у нее был кровоподтек. Руки и ноги спутаны широкой белой лентой, локти примотаны к телу. Одежды на ней почти никакой не осталось.

Рядом с ней, перед алтарем, стоял Джозеф в белом балахоне. Он стоял, раскинув руки и задрав к небу бородатое лицо. В правой руке у него был обыкновенный нож для мяса, с роговой ручкой и длинным изогнутым лезвием. Джозеф говорил в небо, но он стоял к нам спиной, и мы не могли разобрать слова. Когда мы вошли в железную дверь, он опустил руки и наклонился над женой. Нас разделяло метров десять. Я заорал:

– Джозеф!

Он выпрямился, обернулся, и я увидел, что нож у него в руке еще блестит, не испачкан.

– Кто рек «Джозеф», имя, которого больше нет? – спросил он, и, признаюсь честно, когда я глядел на него и слышал его голос – а остановились мы с Коллинсоном метрах в трех от алтаря, – у меня возникло чувство, что ничего особенно страшного произойти, наверное, не должно. – Здесь нет Джозефа, – продолжал он, не дожидаясь ответа на свой вопрос. – Знайте, ибо весь мир скоро узнает, что тот, кого вы звали Джозефом, был не Джозеф, а сам Бог. Теперь вы знаете и ступайте прочь.

Мне бы сказать: «Чушь» – и броситься на него. С любым другим я так и поступил бы. А тут не смог. Я сказал:

– Мне придется взять мисс Леггет и миссис Холдорн с собой, – и сказал нерешительно, чуть ли не виновато.

Он выпрямился во весь рост, лицо с белой бородой было сурово.

– Ступай, – велел он, – отыди от меня, пока дерзость не привела тебя к гибели.

Связанная на алтаре Арония Холдорн сказала мне:

– Стреляйте. Стреляйте скорее. Стреляйте.

Я обратился к Джозефу:

– Мне все равно, как тебя звать. Ты отправишься в кутузку. А ну брось нож.

– Богохульник, – загремел он и сделал шаг ко мне. – Сейчас ты умрешь.

Это должно было бы показаться смешным. Но мне не показалось.

Я завопил: «Стой!» Он шел ко мне. Я испугался. Я выстрелил. Пуля попала ему в щеку. Я видел отверстие. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он даже не моргнул. Он шел твердо, не торопясь, на меня. Я нажимал и нажимал спуск; еще шесть пуль попали ему в лицо и тело. Я видел раны. А он все шел и как будто не замечал их. Лицо и взгляд у него были суровые, но не злые. Подойдя ко мне, он поднял нож высоко над головой. Так ножом не дерутся; но он и не дрался: он намерен был обрушить на меня кару и на мои попытки помешать ему обращал так же мало внимания, как родитель, наказывающий ребенка.