Смерть мелким шрифтом - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Чехонадская cтр.№ 48

Онищенко пожимал плечами.

Убийство в состоянии аффекта? Застукал, скажем, Грибов свою любовницу с тренером по шейпингу, да и пристрелил… ее одну. И приходилось представлять его, ничего не подозревавшего, весело подходившего к заветному подъезду, нагло звонившего тем самым фирменным сигналом… с пистолетом под мышкой.

Допустим, состояние аффекта, которое объясняло бы и это, было длительным, но тогда ему должны были найтись свидетели, ведь все дни накануне убийства Грибов был на глазах у многих людей. Однако эти люди утверждали: он был в обычном состоянии, то есть спокоен, собран, деловит, и только болезнь жены, тянувшаяся, впрочем, несколько лет, и уже, если так можно выразиться, приучившая его к себе, немного омрачала взгляд главного редактора.

«Вот еще закавыка!» — огорченно думал Онищенко. У этого Грибова много настоящих проблем. Он ставит на карту миллионы и вполне может проиграть: он создает репутации и проворачивает опасные политические дела, скользя при этом по краю, он каждый день видит перед собой угасающую женщину, которую, говорят, давно не любит, но которую, несомненно, жалеет, и он, этот человек, срывается из-за такой ерунды?! Онищенко неоднократно разговаривал со всеми свидетелями грибовского служебного романа и не видел в этом романе ни ревности, ни страсти. «Страсть у нашего Виктора Сергеевича только одна, но зато пламенная — это газета, — недавно сказала ему молодая сотрудница „Без цензуры“. — А насчет любовницы… Ему сорок скоро. Давайте откровенно: нужна мужчине в этом возрасте любовница?» Онищенко было тридцать три, и он оскорбился. Но про себя подумал, что Грибов как раз и производит впечатление человека, который имеет любовниц только потому, что они сами настаивают. Ну, смешно же отказываться?

Так буксовала личная версия. Точно так же застопорилась и версия политическая.

Конечно, было соблазнительно предположить, что Грибова специально подставляли. Тогда находило объяснение и время, и место (убийца знал, что Грибов придет вечером к любовнице), и фирменный сигнал. Это могло быть сделано по личным мотивам. Онищенко без особой надежды намекнул Грибову, что хотел бы встретиться с его женой. Глаза редактора расширились до неприличных размеров. «Это зачем?» — спросил он. «У нее есть алиби? Ведь могла быть ревность». Грибов даже не нашел слов. Впрочем, алиби у его жены было — в виде двух врачей из медицинского центра на Каширском шоссе.

Вообще следователю казалось, что сам Грибов тоже считает: его подставляли. Но было видно также, что редактор подозревает в этом деле политическую подоплеку и его страх перед причинами убийства куда сильнее страха перед обвинением в убийстве. К тому же он был абсолютно уверен: убийцу не найдут. Во время допросов Онищенко читал это в глазах Грибова, в которых не было ни радости, ни злорадства, а лишь глубоко спрятанная тоска.

«Вы ничего не хотите рассказать?» — спросил Онищенко во время последней беседы. Редактор покачал головой. «Мне кажется, у вас есть своя версия», — эта настойчивость следователя шла от раздражения: он так не любил выражение обреченности в глазах свидетелей, мол, ну что милиция может! Все равно вы все купленные! Он даже ждал, что Грибов так и скажет, и тогда он, Онищенко, такое скажет Грибову про журналистов!.. Но редактор не подставился. Он снова покачал головой.

Онищенко смутно тревожил пистолет. Оружие было неудобное, устаревшее. Зачем киллеру понадобилось создавать себе дополнительные трудности? Ответа опять не было.

Еще фигурировала статья, откопанная старым следователем… Возможно, некая Марина Леонидова догадалась о виновности Грибова и сообщила об этом таким вот способом, а затем уехала и умерла. И получалось, что ее догадка верная, что ей отомстили за эту догадку, и опять был виновен Грибов, и… и все надо было начинать сначала.

Онищенко был въедливый парень. Не имея возможности заниматься и Марининым делом, он тем не менее сделал зарубку на своей памяти. И когда одна из молодых работниц бухгалтерии обмолвилась о том, что Марина звонила ей с юга, он насторожился.

— Когда это было? — спросил Онищенко.

— В субботу.

— Когда статья вышла?

— Да нет, вы что! Намного позже. Через неделю после выхода статьи.

— Зачем она вам звонила?

— Ну, она же исчезла в самый разгар событий… Наверное, интересно ей было, как дела развиваются. —

Сотрудница захихикала. — Напакостила, хотела узнать, какая волна пошла.

— Вы рассказали, какая?

— Сказала, что Грибов рвет и мечет. Она засмеялась. А я, наоборот, психанула: выпускающего редактора-то из-за ее шуточек уволили! Но ее не прошибешь, дура конченая. Она считала, что мы дружим, но я не знала, как от нее отвязаться. Да над ней все смеялись!

— Значит, это было в субботу… — задумчиво произнес Онищенко. Если этот факт и не нужен ему, то старому следователю позвонить не помешает.

— Ну, или в воскресенье, — легкомысленно сказала сотрудница. — Хотя нет, не в воскресенье. Я с работы пришла… Но я и по субботам не работаю. — Она удивленно посмотрела на следователя, часто моргая.

— Значит, и не в субботу.

— Дайте соображу… Алену убили…

— В четверг.

— Да. В субботу появилась статья… Но Грибов начал разнос только в середине следующей недели…

— Разнос?

— Ну, кто статью пропустил да все такое. В общем, выпускающего уволили только во вторник.

— Вы же сказали…

— Подождите! Вы мне мешаете! Во вторник следующей недели. Уже следующей, понимаете? То есть второй недели.

— То есть дней через десять.

— Да. В пятницу он пришел в бухгалтерию за расчетом. А в субботу я не работала…

— Получается, Марина звонила в пятницу?

— Нет. В тот день, когда она звонила, я рано пришла домой… А в пятницу я даже с парнем своим на девятичасовой фильм не пошла — задержалась в редакции.

— Остается понедельник, — резюмировал Онищенко, просматривая свои записи, оставшиеся после разговора со старым следователем.

— Или вторник.

— Во вторник она уже была мертва. Правда, ее убили почти в десять…

— Нет, точно в понедельник! Я все вспомнила! У меня голова болела, мы в воскресенье немножко зависли в гостях. Я пришла с работы часа в четыре, и вскоре она позвонила. Спросила: «Как там дела?» Я рассказала. Намекнула, что нормальные люди так не делают, ну и все такое. А, вот еще! Я, чтобы ее позлить, рассказала, что наша бухгалтер дала показания про их ссору с Лапчинской. Ну, еще прибавила от себя немного лапши. — Девушка на всякий случай посмотрела на Онищенко с вызовом. — Ну, не тянуло меня дружить с ней, понимаете? У нее крыша была ненадежная.

— Крыша?

— Башка в смысле. И так поступают, скажите? Тебя взяли в газету после твоих «Малых городов», так сиди и не вякай.

— Вы знаете, где она раньше работала?