Всемирная история без цензуры. В циничных фактах и щекотливых мифах - читать онлайн книгу. Автор: Мария Баганова cтр.№ 21

«Спартанские юноши держатся с теми, кто в них влюблен, без гордости и заносчивости, наоборот, их обращение противоположно обычному в таких случаях поведению юных красавцев — они сами просят, чтобы влюбленные „вдохновили их“; в переводе это значит, что мальчиков надо полюбить. Однако эта любовь не содержит ничего постыдного. Если же мальчик посмеет допустить по отношению к себе нескромность или влюбленный на нее отважится, обоим небезопасно оставаться в Спарте: их приговорят к изгнанию, а в иных случаях даже к смерти».

Пожалуй, стоит прояснить вопрос в отношении гомосексуализма в античном мире. Однополая любовь была нормой! Практически все греки и позднее римляне были бисексуальны. Только проявлялась эта бисексуальность по-разному. Вызывая осуждение и нарекания от сторонников иных обычаев.

В Спарте, например, каждому подростку просто полагалось иметь «наставника», который отвечал за его воспитание и штрафовался за его провинности. Юноши и девушки воспитывались раздельно, жениться до двадцати пяти или даже до тридцати лет было запрещено и само собой, что здоровая юношеская сексуальность находила выход во влечении к своему же полу.

Результатом такого воспитания даже стала демографическая проблема! Спартанцы вынуждены были принять закон, заставлявший граждан обязательно жениться и плодить детей. Несмотря на принятое в обществе почтение к старшим, юноша мог отказаться вставать перед бездетным человеком, мотивируя это тем, что тот «не породил никого, кто бы встал перед ним».

Однако, несмотря на то, что мужественные спартанские воины поголовно были мужеложцами, эти отношения были скрыты. Приличия требовали от юношей соблюдать внешнюю скромность. Так один афинянин, засмотревшись на сидевших на песке спартанских юношей, заметил, что те стыдливо одергивали хитоны, дабы не показать стороннему наблюдателю лишнее, а поднявшись, заровняли отпечатки своих тел на песке.

Иными были нравы в Афинах. Там любовь к юношам была распространена не менее широко, нежели в Спарте, но лишь до периода их возмужания, «до того, как у юноши на ногах начнут расти волосы». Но в отличие от спартанцев, афиняне не прятали свои чувства. Напротив, они воспевали их в стихах, считая это чувство изысканным и достойным. До нас дошли многие стихи древних поэтов, обращенные к юношам.

Феогнид из Мегар:

«Счастлив, кто страстью горя, из гимнасия возвращался

К дому; кто ложе и днем с юношей милым делил».

Симонид Кеосский:

«Стоит увидеть мне раз златокудрого Эхекратида,

Взор насыщая красой, за руку милую взяв,

Кожи цветущей его аромат вбирая глубоко,

Полнятся очи мои сладостной негой любви».

Стратон:

«Я наслаждался с двенадцатилетним мальчонкой. Тринадцать

Лет наступило ему — он вожделеннее стал.

Годом позднее пришел еще более сладостный возраст,

И привлекательней всех был он пятнадцати лет.

Шестнадцать лет — это возраст богов, а семнадцатилетний

Юноша не для меня: создан для Зевса лишь он.

Если тебе и постарше милей — то уже не забава:

Время настало, и долг твой — за него отвечать».

Понятия педофилия, осуждения этого явления не существовало. В надписи с Крита, относящейся примерно к 700 году до н. э., даже зафиксировано личное имя Педофил. Напротив, запреты касались любви к уже взрослым юношам и мужчинам. Такие отношения не могли более рассматриваться как развлечение или легкомысленная интрижка, они обязательно предполагали глубокое взаимное чувство. Подобные узы связывали мифических Геракла и Иолая, на могиле которого подобные пары часто приносили друг другу клятвы верности; Ахилла и Патрокла, героев «Иллиады» Гомера («О, бёдер друга близость благодатная!» — восклицал Ахилл, оплакивая друга в трагедии Эсхила); и вполне реальных фиванских полководцев Пелопида и Эпаминонда, членов знаменитого «Священного отряда».

Плутарх:

«Большинство полагает, что их неразрывная дружба началась при Мантинее, где оба сражались в рядах вспомогательного войска, посланного фиванцами лакедемонянам, тогдашним их друзьям и союзникам. Стоя плечом к плечу в строю гоплитов, они бились с аркадянами, а когда соседнее с фиванцами крыло лакедемонян дрогнуло и большая их часть обратилась в бегство, они сомкнули щиты и продолжали защищаться. Пелопид, получив семь ран в грудь и лицо, рухнул на груду трупов своих и вражеских воинов, а Эпаминонд, хоть и считал его раненным смертельно, шагнув вперед, закрыл неприятелю путь к телу и доспехам товарища, один сдерживая целую толпу и твердо решившись скорее умереть, чем оставить поверженного Пелопида. Уже и ему самому приходилось совсем плохо (он был ранен копьем в грудь и мечом в руку), когда с другого крыла подоспел на помощь спартанский царь Агесиполид и вопреки всем ожиданиям спас обоих».

Плутарх:

«Священный отряд… впервые был создан Горгидом: в него входили триста отборных мужей, получавших от города все необходимое для их обучения и содержания и стоявших лагерем в Кадмее; по этой причине они носили имя „городского отряда“, так как в ту пору крепость обычно называли „городом“. Некоторые утверждают, что отряд был составлен из любовников и возлюбленных. Сохранилось шутливое изречение Паммена, который говорил, что гомеровский Нестор оказал себя неискусным полководцем, требуя, чтобы греки соединялись для боя по коленам и племенам: „Пусть помогает колену колено и племени племя“, — вместо того, чтобы поставить любовника рядом с возлюбленным. Ведь родичи и единоплеменники мало тревожатся друг о друге в беде, тогда как строй, сплоченный взаимной любовью, нерасторжим и несокрушим, поскольку любящие, стыдясь обнаружить свою трусость, в случае опасности неизменно остаются друг подле друга. И это неудивительно, если вспомнить, что такие люди даже перед отсутствующим любимым страшатся опозориться в большей мере, нежели перед чужим человеком, находящимся рядом, — как, например, тот раненый воин, который, видя, что враг готов его добить, молил: „Рази в грудь, чтобы моему возлюбленному не пришлось краснеть, видя меня убитым ударом в спину“. Говорят, что Иолай, возлюбленный Геракла, помогал ему в трудах и битвах. Аристотель сообщает, что даже в его время влюбленные перед могилой Иолая приносили друг другу клятву в верности. Вполне возможно, что отряд получил наименование „священного“ по той же причине, по какой Платон зовет любовника „боговдохновенным другом“. Существует рассказ, что вплоть до битвы при Херонее он оставался непобедимым; когда же после битвы Филипп, осматривая трупы, оказался на том месте, где в полном вооружении, грудью встретив удары македонских копий, лежали все триста мужей, и на его вопрос ему ответили, что это отряд любовников и возлюбленных, он заплакал и промолвил: „Да погибнут злою смертью подозревающие их в том, что они были виновниками или соучастниками чего бы то ни было позорного“».

Бойцов, священного отряда Горгид распределял по всему строю гоплитов, ставя их в первых рядах; таким образом доблесть этих людей не особенно бросалась в глаза, а их мощь не была направлена на исполнение определенного задания, поскольку они были разъединены и по большей части смешаны с воинами похуже и послабее. Лишь Пелопид, после того как они столь блистательно отличились при Тегирах, сражаясь у него на глазах, больше не разделял и не расчленял их, но использовал как единое целое, посылая вперед в самые опасные и решительные минуты боя. Подобно тому, как кони, запряженные в колесницу, бегут быстрее, нежели поодиночке, — не потому, что общими усилиями они легче рассекают воздух, но потому, что их разжигает соревнование и соперничество друг с другом, — так, полагал он, храбрые люди, внушая друг другу рвение к славе и подвигам, оказываются особенно пригодны и полезны для совместных действий.