Семь смертей - читать онлайн книгу. Автор: Мила Серебрякова cтр.№ 10

Оставшись в одиночестве, Катарина скорчила гримасу. Так, первый этап ее плана прошел без сучка без задоринки – она сняла комнатку у дамы, которая может поделиться необходимой информацией. Катарина изначально знала, что с посторонним человеком Мария Евгеньевна не будет откровенничать и вести доверительные беседы, а вот с женщиной, которая числится в квартирантках, бабулька запросто посплетничает о делах насущных. Например, за чашечкой ароматного чая. Да и Катарина сможет хотя бы три дня отдохнуть от непрекращающихся криков Розалии.

В кухне Ката положила на стол коробку конфет и упаковку эклеров. Памятуя, что пенсионерка любит побаловать себя, любимую, сладостями, она по меньшей мере планировала услышать банальное спасибо. Но Мария Евгеньевна, увидев конфеты, скривилась. Повертев в руках коробку, бабулька досадливо протянула:

– Сколько ж такая коробочка стоит?

– Сто девяносто рублей, – ответила Катка, поражаясь способности бабки все и вся переводить в деньги.

– Сто девяносто, – повторила старушенция. – Эх, надо было тебе у меня заранее поинтересоваться.

– Чем?

– Каким конфеткам я отдаю предпочтение. Я за двести сорок рублей конфеты люблю, а эти мне не нравятся. Горькие. Ну да ладно, чего уж тут, обратно в магазин ведь не отнесешь. Садись, чай готов.

Эклеры также были подвергнуты нещадной критике.

– Тесто суховато и крема совсем нет. Я другие люблю. Подороже.

Десять минут спустя, расправившись с третьим эклером и десятой конфетой, Мария Евгеньевна разомлела.

– Ох, хорошо чаек пошел.

Ката решила действовать. Изобразив на лице отчаяние, она проговорила:

– Когда за вещами приезжала, опять с соседями поругалась.

– Чего так?

– Жалуются на шум. А что я могу поделать, ремонт ведь в квартире.

– Да-а, ремонт штука сложная.

– Не повезло мне с соседями, – сокрушалась Катарина. – Они и без ремонта ко мне постоянно придирались. Говорят, что я слишком шумно перемещаюсь по квартире, мол, топаю, как слониха.

– Бывает, – кивнула пенсионерка, потянувшись за четвертым эклером.

– Надеюсь, ваши соседи снизу не станут жаловаться на мою походку?

Лицо Марии Евгеньевны сделалось суровым.

– А некому жаловаться, пустует сейчас квартирка. Не живет там никто.

– Как? Я же звонила в субботу, и женщина ясно дала мне понять, что комнату сдает соседка, живущая над ней.

– Правильно Нюрка тебе сказала, не обманула. Да только несчастье с Нюрой случилось, умерла она.

– Да вы что?!

– В субботу вечером и преставилась.

– Ни с того ни с сего или болела?

– В том-то и дело, что здоровой Нюрка была, а тут вдруг на тебе – взяла и померла.

– Ужасно. А она одна жила?

– С жиличкой. Студенточка у нее одна комнату снимала. Дай бог памяти, как же ее звали... кажется, Татьяна.

– А где она сейчас? – как бы невзначай спросила Ката.

– Сама гадаю, пропала Танька. Который день ее не замечаю. Наверное, срок аренды закончился, и они с Нюркой распрощались, другого варианта не вижу.

Мария Евгеньевна ошибалась: Ката лично видела днем в субботу Татьяну. И она готова поклясться, девушка продолжала снимать комнату у Анны Дмитриевны и не планировала подыскивать новое местечко. Тогда где она сейчас? Почему скрылась в неизвестном направлении? Неясно.

– Теперь Валька здесь поселится, – заявила Мария Евгеньевна. – Правда, на похоронах ее не было, небось еще не в курсе, что мать померла.

Ката подпрыгнула:

– Мать?!

– Ну да, Валька – дочка Нюркина.

Вот это номер. Помнится, когда Ката спросила у Анны Дмитриевны про родню, последняя ответила, что, кроме сестры и Персика, у нее нет близких. Откуда взялась дочь?

– Но они друг друга не жаловали, не общались лет пять. Валька к матери ни ногой, осерчала на что-то. А ведь раньше такая дружная семья была. Потом все рухнуло: сначала Сашка от матери отстранился, потом Валька сгинула, и осталась Нюрка со своим Персиком. Персик – это кот, он сейчас у соседей по этажу живет.

– А кто такой Сашка?

– Сын Нюркин, – спокойно ответила Мария Евгеньевна.

У Катарины закружилась голова. Дочь, сын, Сашка, Валька... Определенно здесь что-то не то.

– Неужели они даже не навещали мать? Такого просто не может быть.

– Представь себе, не навещали. Но, думается мне, Нюрка не сильно-то и расстраивалась по этому поводу. Ей вполне хватало компании Персика.

– Вы преувеличиваете, – выпалила Ката, пытаясь раззадорить пенсионерку, дабы та пустилась в воспоминания.

– Я? Преувеличиваю? Еще чего! Говорю, как есть. Ты же подробностей не знаешь, а выводы делаешь. Неправильно это.

– Может, тогда расскажете?

Мария Евгеньевна зевнула:

– А тебе интересно?

Катарина пожала плечами:

– Все равно делать нечего, так хоть историю чью-нибудь послушаю.

– История интересная, – загадочно молвила Мария Евгеньевна. – Интересная и непонятная.

Овдовев в сорок четыре года, Анна Дмитриевна с Валентиной остались одни в просторных апартаментах. Валя заканчивала восьмой класс, Фурманова работала старшим товароведом, деньги в семье водились, поэтому с потерей кормильца ни мать, ни дочь не стали жить хуже в материальном плане.

Валентина росла тихой, даже немного застенчивой девочкой, про таких, как она, принято говорить, что они никогда и ни при каких обстоятельствах не доставляют хлопот родителям. Из школы Валя шла прямиком домой, игнорируя походы с одноклассниками в кино или кафе, обедала, мыла посуду и, уединившись в своей комнате, погружалась в чтение детективов мастера жанра Агаты Кристи. У Фурмановых имелись практически все увидевшие свет романы и сборники рассказов знаменитой Кристи. Зная, как Валентина любит детективную литературу, преимущественно зарубежных авторов, Анна Дмитриевна частенько приносила дочери в подарок редкие в те времена издания, о которых другие подростки могли лишь грезить как о неосуществимой мечте.

Валя запоем читала книги, а потом в один прекрасный день заявила матери, что решила попробовать написать роман. Анна Дмитриевна только посмеялась. Ну какой роман может написать четырнадцатилетний подросток? Смешно. Но дабы не огорчать дочурку, Фурманова театрально всплеснула руками и воскликнула:

– Доча, это замечательно, я целиком и полностью тебя поддерживаю. Пиши, только не в ущерб учебе.

Анна Дмитриевна рассуждала просто, пусть лучше дочь все свободное время проводит за пишущей машинкой, которую ей презентовала любящая мама, чем шатается с ровесниками по подворотням, пробуя портвейн и балуясь сигаретками.