Я - Шарлотта Симмонс - читать онлайн книгу. Автор: Том Вулф cтр.№ 257

Шарлотта подхватила Сэма на руки и прижала к себе, потом обняла Бадди, папу и маму. Она готова была разрыдаться, но слез не оказалось. Слезы, какими бы горькими они ни были, свидетельствуют о том, что у человека остались какие-то нормальные эмоции и что он способен чувствовать, переживать — в общем, функционировать как нормальное человеческое существо. Шарлотта же была в состоянии только проявлять ангельское терпение, выслушивая, как Сэм, Бадди и папа с истинно рождественским удовольствием объясняют ей, как работает произведение их инженерного мастерства. Никаких инструкций к «Каурго», естественно, не сохранилось. Приходилось учиться управлять этой редкой машиной прямо по рабочему меню. Папа признался, что Бадди и даже Сэм лучше него разбираются во всем, что касается программ и пользовательских навыков. Его, как старую собаку, уже не выучишь новым фокусам, а вот эта парочка чувствует себя возле компьютера как рыбы в воде. Нужно было видеть, какой гордостью преисполнились мальчишки, когда услышали эти слова! Шарлотта снова обняла братьев и сказала, что это лучший рождественский подарок за всю ее жизнь, что она сама не знает, как обходилась без компьютера там, в университете, и больше всего ей дорого то, что они собрали его своими руками. На самом деле именно это и было ценно в подарке, потому что Шарлотта не представляла, где можно будет установить его в комнате общежития. Ей было вполне достаточно тех компьютеров, которые имелись в библиотеке. От одной мысли об общежитии… о ее комнате… куда в любой момент может войти Беверли… у нее по коже пробежали мурашки. Сам факт, что придется возвращаться… туда… повергал девушку в ужас. Возвращение казалось таким далеким — почти что невозможным.

Тем не менее всему на свете бывает конец, и наступил день, когда мама, папа, Бадди и Сэм повезли Шарлотту обратно на автобусную станцию в Гэлакс. Папа лично проследил за тем, как в бездонное чрево грузового отсека автобуса погрузили драгоценный подарок, который еще дома не просто положили в коробку из-под ножей для газонокосилки, а упаковали по всем правилам: завернули в тряпки, проложили пенопластом, набили все свободное пространство скомканными газетами и закрыли экран монитора старым резиновым ковриком из ванной.

Шарлотте ужасно хотелось расплакаться, когда она прощалась со своими, но слезы так и не появились, а в горле пересохло от нервозности и страха перед тем, что ждало ее впереди. Этот страх не шел ни в какое сравнение с тем волнением, какое она испытывала в прошлый раз, когда впервые ехала через хребет Голубых гор… туда… в то самое место. Что ж, по крайней мере одну вещь эта поездка домой на каникулы помогла ей понять: больше никогда округ Аллегани не будет для нее домом; впрочем, не будет домом и любое другое место… а меньше всего Дью… колледж, куда Шарлотта возвращалась. Никакого дома, кроме автобуса. Пусть бы эта поездка никогда не кончалась.

Дьюпонтские студентки, едва поступив на первый курс, очень быстро усваивали правила протокола, принятые в Райлендском читальном зале Мемориальной библиотеки имени Чарльза Дьюпонта. Соблюдать этот неписаный протокол имело смысл: как-никак каждый вечер, за исключением субботы, читалка становилась тем местом, где наблюдалась самая высокая концентрация парней во всем кампусе. Большая часть зала была заставлена длинными, словно специально вытянутыми, массивными письменными столами, стилизованными под Средневековье. Противоположную входу торцевую стену рассекали на части узкие стрельчатые готические окна, уходившие в высоту Бог знает на сколько футов. Ближе к потолку они расширялись, отчего становились похожи на бутоны каких-то невиданных цветов. Сходство усиливалось тонкими, причудливо изогнутыми прожилками оконных переплетов и разноцветным витражным остеклением. Пожалуй, этот зал по роскоши и основательности интерьера уступал лишь главному читальному залу знаменитой Библиотеки Конгресса.

Практически каждый парень приходил в Райлендский читальный зал, чтобы заниматься. Девушки приходили, чтобы заниматься и охотиться на парней. Охотницы старались сесть поближе к центру зала и, естественно, лицом ко входу. Если девушка садилась спиной ко входу, это означало, что она пришла в читалку исключительно для того, чтобы позаниматься. Если же она устраивалась спиной ко входу и при этом где-нибудь в глубине зала, поблизости от витражных окон, да еще выбирала место не с краю, а посередине одного из длинных столов — то есть как можно дальше и от входа, и от боковых проходов, — это могло означать только одно: она не хочет попадаться никому на глаза. По крайней мере, так считала Шарлотта Симмонс, занявшая как раз одно из таких «отстойных» с точки зрения охоты на парней мест.

Длинный стол делили с ней еще всего два человека: худой, сутулый, явно «тормозной ботаник», сидевший также спиной ко входу и озабоченный, казалось, лишь тем, чтобы окружающие не заметили, как он сосредоточенно ковыряет мизинцем в носу, будто надеясь откопать там клад; с другой стороны стола, ближе к проходу и лицом к входным дверям, расположилась девушка, похожая на скунса. «Скунс», «вонючка» — эти слова Шарлотта за последнее время включила в свой внутренний лексикон под влиянием речи окружающих однокурсников. Что ж, порой нельзя было не признать образности и меткости таких сравнений; стоило только посмотреть на эту девушку: ну скунс скунсом. Тощая, бледная, прыщавая, черные вьющиеся волосы коротко подстрижены, но все равно торчат в разные стороны. Одета она была в футболку противного грязно-зеленого цвета, только подчеркивавшую отсутствие груди. Сходство с мальчишеской фигурой добавляла и «дьюпонтская ветровка». В общем, Шарлотта, едва взглянув на соседку, могла поспорить, что это такая же закоренелая одиночка и неудачница в личной жизни, как и она сама.

И Шарлотта бы проспорила. Буквально через несколько минут она услышала целый концерт из сдавленного хихиканья и шуршания пластиковых пакетов. Она посмотрела в сторону скунса…

Кашемировые пуловеры пастельных тонов! Три девушки — одна блондинка и две светлые шатенки — словно ниоткуда материализовались у того конца стола, где сидела «одинокий скунс», и начали весело с ней болтать притворно испуганным шепотом — но так, что все могли слышать всё, что нужно. На одной был кашемировый свитерок пастельного лимонно-кремового цвета; на другой свитерок сиреневатого оттенка — словно специально для желающих спрятаться среди зарослей цветущего вереска; наконец, на третьей — свитерок розово-маренового тона. Ни одну из этих девушек Шарлотта не знала, но пастельные кашемировые пуловеры в читальном зале ближе к вечеру были отличительным знаком, просто вопиющим о том, что их обладательницы — девушки из студенческих ассоциаций! О том же свидетельствовали и небольшие пластиковые пакеты у них в руках. Судя по всему, это были охотницы за парнями, вернувшиеся из «карамельного забега», по терминологии женских студенческих клубов, то есть с пробежки, призванной сжечь излишние калории.

Спрятавшаяся в вереске блондинка громко прошептала скунсу:

— Ну, блин, набегались, умаялись, твою мать!

— Боже мой, а это что — неужели жевательные конфеты? Кисленькие? И без сахара? — шепотом спросила скунс.