Костры амбиций - читать онлайн книгу. Автор: Том Вулф cтр.№ 10

Ближайшая станция метро, где можно сесть в поезд, идущий в Бронкс, находится на углу Восемьдесят первой улицы и Сентрал-Парк Вест. Крамер обычно ходил по Семьдесят седьмой до Сентрал-Парк, сворачивал за угол и еще четыре квартала до Восемьдесят первой. Он любил этот путь, потому что так проходишь мимо Музея естественной истории. На его взгляд, там самый красивый квартал во всем Вест-Энде, напоминает виды Парижа, хотя в Париже он, конечно, не был. Семьдесят седьмая улица расширяется, по одну сторону, чуть отступя, стоит музей, великолепное здание в псевдороманском стиле из рыжего камня, перед фасадом — несколько деревьев. Молодая листва даже в такой пасмурный день, как сегодня, словно испускала сияние; «вешние изумруды» — мелькнула в голове невесть откуда взявшаяся фраза. А на противоположной стороне, по которой он шел, высятся богатые кооперативные дома, у них там швейцары в дверях и мраморные вестибюли виднеются в полутемной глубине. Крамер снова вспомнил девушку, у которой коричневая губная помада… Представил ее себе гораздо отчетливее, чем во сне. И сжал кулак. Нет, черт возьми, он так и сделает! Он позвонит ей. Надо будет подождать, конечно, пока не кончится суд. Но тогда уж он воспользуется этим номером телефона. Надоело смотреть, как другие ведут настоящую жизнь. Он и эта девушка, у которой коричневая помада… они вдвоем, сидят, глядя в глаза друг другу, за столиком какого-нибудь ресторана, где стойки светлого дерева, и открытая кирпичная кладка, и разные висячие растения, и начищенная медь, и стекла в узорах, а в меню значатся раки по-индейски, телятина, печеные бананы, кукурузные лепешки с кайенпским перцем!

Крамер уже представил себе все в подробностях, как вдруг впереди, из подъезда шикарного дома номер 44 по Семьдесят седьмой улице появилась фигура, вид которой заставил его вздрогнуть.

Это был молодой мужчина, похожий даже на мальчика, круглолицый, с гладко зачесанными назад темными волосами, в длинном просторном пальто с золотистым бархатным воротником. В руке он держал темно-вишневый кожаный портфель-«дипломат», какие покупаются у Мэдлера или у Т. Антони на Парк авеню и своими лоснящимися боками недвусмысленно провозглашают: «Мне цена — 500 долларов». Рука со швейцарским галуном придержала перед ним дверь. Мелкими энергичными шажками он засеменил под тентом к краю тротуара, где его ждал седан «ауди», за рулем — шофер, на заднем боковом стекле — номер: 271, частная автокомпания. Меж тем швейцар выскочил из двери, молодой человек подождал, пока тот его обгонит и откроет ему заднюю дверцу «ауди».

Этот молодой человек был не кто иной, как Энди Хеллер! Он самый, ни малейшего сомнения. Они с Крамером учились в одном классе в Юридической школе, и с каким презрением Крамер смотрел на хитроумного коротышку Хеллера, когда тот, как и следовало от такого ожидать, поступил на работу в юридическую контору Ангстрома и Молнера на Уолл-стрит! Будет теперь, как и сотни ему подобных, год за годом и десятилетие за десятилетием горбиться над бумагами, выверяя запятые, ссылки, формулировки, чтобы, боже упаси, не было ни прорехи в законной броне всяких там процентщиков, залоговых маклеров, фармакологов-косметологов, арбитражеров, дисконтеров, перестраховщиков. А вот Крамер пойдет туда, где бьется пульс жизни, где обитают отверженные и несчастные, и будет стоя и высоко держа голову сражаться в суде за справедливость.

И ведь так оно все, собственно, и вышло. Почему же Крамер переминается с ноги на ногу и не подходит? Не крикнет: «Эй, здорово, Энди!» Между ними всего каких-то пятнадцать шагов. Но Крамер остановился, отвернулся, загородил лицо ладонью, будто соринка попала в глаз. Нет уж, больно ему надо, чтобы Энди Хеллер — да еще на глазах у швейцара, придерживающего дверцу автомобиля, и шофера, готового рвануть с места по первому знаку, — больно ему надо, чтобы Хеллер узнал его и сказал: «Ларри Крамер! Как живешь? Чем занимаешься?» И чтобы он, Ларри, должен был ему ответить: «Да вот, работаю помощником окружного прокурора в Бронксе». Не придется даже добавлять: «За 36 600 в год», — это и без него всем известно. А Энди Хеллер будет тем временем разглядывать его старый плащ и поношенный костюм, тесноватый в шагу, и белые кроссовки «Найк», и целлофановый пакет в руке… Крамер стоял отвернув лицо и делая вид, будто трет засорившийся глаз, покуда дверца «ауди» не захлопнулась ватно, как дверца банковского сейфа. И только успел оглянуться и дыхнуть нежным выхлопом роскошного немецкого автомобиля, уносящего Энди Хеллера на работу. А что там у него на работе за «контора», об этом Крамеру даже подумать было невмоготу… Ну его к черту.

Вагон метропоезда «Д», едущего в Бронкс, дергался, кренился и скрипел. Крамер стоял и держался за блестящую металлическую стойку. Лицом к нему на пластиковом сиденье, похожий на нарост на расписанной стенке вагона, горбился старичок с газетой. Крамер разобрал газетный заголовок: «В ГАРЛЕМЕ МИТИНГУЮЩИЕ ИЗГОНЯЮТ МЭРА» — огромными буквами, чуть не во всю полосу. А сверху шрифтом помельче: «Убирайся к себе в Хаимтаун!» На ногах у старичка бело-лиловые кроссовки. Казалось бы, диковатая обувь для человека его возраста. Но на самом деле здесь, в поезде «Д», в ней нет ничего странного. Крамер посмотрел понизу вдоль вагона, — половина пассажиров были в разноцветных кроссовках на выгнутых подошвах, напоминающих большие соусницы. И молодежь, и старики, и мамаши с детьми на руках, да и сами дети тоже. И дело здесь вовсе не в молодежной спортивной моде, как в центре города, где по утрам можно встретить много хорошо одетых белых мужчин и женщин, вышагивающих по тротуарам в таких же кроссовках. Нет, в поезде «Д» причина другая: здесь имеет значение, что они дешевы. Здесь кроссовки на ногах прочитывались как знак «я из трущоб» или «я из испанского квартала».

По какой причине сам он носит кроссовки, Крамеру не хотелось додумывать. Он повел взглядом по ряду сидящих пассажиров. У некоторых в руках были газеты с заголовками про сорванный митинг в Гарлеме, но вообще-то публика в поезде «Д» нельзя сказать чтобы читающая… Отнюдь… Что бы там такое ни произошло в Гарлеме, Бронксу до этого дела нет. Каждый в вагоне смотрел на мир с равнодушием побежденного, стараясь ни с кем не встречаться взглядом.

Внезапно шум мчащегося поезда резко снизился, словно бы разорвался, образовалась короткая пауза, как бывает всегда, когда раскрываются двери между вагонами. Вошли трое — подростки лет по пятнадцать-шестнадцать, черные, в огромных кроссовках с незавязанными толстыми шнурками, замысловато уложенными петлями поверху, и в дутых черных куртках. Крамер расправил плечи и придал лицу скучающее выражение, хотя слегка набычился, чтобы грудинно-ключичные мышцы вздулись как у борца. Один бы на один… один на один он любого из них на кусочки бы разорвал… Но в том-то и дело, что с ними никогда не бываешь один на один… Он каждый день видит таких молодцов в суде… Троица неспешно продвигалась по проходу, вихляясь и перекатываясь с пятки на носок «сутенерской развалочкой». На «сутенерскую развалочку» он тоже вдоволь насмотрелся в суде. В хорошую погоду по Бронксу расхаживают такой походкой столько подростков, кажется, будто колышутся целые улицы. Вот приблизились к нему… Лица, как полагается, равнодушные, без выражения… Ну, хорошо, что они могут сделать?.. Но они обошли его с двух сторон и повихляли дальше… Ничего не случилось. Понятное дело, что ничего. Такой бык, такой здоровый жеребец, как он… Уж с кем, с кем, а с ним они бы никогда не рискнули задираться. Но все равно, когда поезд наконец остановился на станции «161-я улица», Крамер, как всегда, с облегчением перевел дух.