Змеиное гнездо - читать онлайн книгу. Автор: Томас Гиффорд cтр.№ 56

– Так ты вернулся? – провозгласила она на весь зал, и все рассмеялись. – Помнится, последний раз я тебя видела года четыре назад. С каждым разом ты все больше походишь на тех бродяг с ковровыми саквояжами. – Она ничуть не стеснялась подкусывать его, и президент проглотил это как миленький. Камеры надвинулись, поглощая сцену.

Президент купил у Мэгги годичную лицензию на рыбную ловлю, потом попытался обменять свой старый перочинный ножик на антикварную жестянку леденцов «Некко».

– Шутишь? – воскликнула она. – Я за эту коробку пятнадцать лет назад отдала парню четыре пары толстых охотничьих гетр и пару теплых панталон! Смотри-ка лучше, вот что тебе нужно. – Она провела его в отдел одежды и выдала рыбацкую кепочку с длинным пластмассовым козырьком. Президент примерил, объявил, что ему идет, и расплатился. – Сдачу оставить себе? – спросила Мэгги.

– Теперь ты шутишь? – возмутился президент, снова рассмешив собравшихся.

Потом поднял глаза и увидел большой агитплакат на простенке у арки. Боб Хэзлитт в белом шарфе, картинно развевающемся на ветру, самоуверенно смотрел на него сверху вниз. Все наблюдали, как президент совершает хорошо рассчитанный, очень забавный маневр, в преувеличенном ужасе разглядывая плакат.

– Ой, Мэгги, кто это такое наклеил? Видно, ты не уследила?

Мэгги показала зубки и не подумав отступать.

– Представь, Чарли – то есть мистер президент, – признаюсь! Это сделала я.

Он придвинулся к ней, зажав кепочку в одной руке и обхватив за плечи другой:

– Доверься мне, Мэгги. Выражаешь недовольство, а?

Он улыбался. Камеры работали, общее напряжение мешалось с улыбками.

– Да, думаю, пора посадить в Белый дом человека из тех, кто ближе к земле, кто прорвется туда, сверкая оружием… Сам понимаешь, уличная преступность, вездесущее мошенничество, все эти заграничные проблемы, которые сами собой не решатся… Америка должна быть сильной.

Чарли развернулся к толпе.

– Слышали, люди? У этой жительницы Вермонта собственное дело, она далека от всего, что ее пугает, – она думает не о себе. Она – женщина мыслящая, я ее всю жизнь знаю. Она избирала меня губернатором и президентом, – верно, Мэгги?

– Точно, Чарли.

– А теперь она передумала, послушала моего друга Боба Хэзлитта и решила, что он говорит дело. Разве я могу ее винить? Да ни в коем случае. Но Боб Хэзлитт считает нужным избрать самый опасный путь – путь, на котором грудами лежат остывающие тела – не важно, чьи. Он блестящий оратор, отдаю ему должное. Он станет благожелательным тираном – следуйте за мной, скажет он, и мы напинаем кое-кому задницы… Но факт тот, что он диктатор, диктатор старого сорта, из тех людей, что возглавляют тайное правительство, о котором я говорил в докладе Конгрессу.

Боб Хэзлитт как человек, думаю, ничего себе. Шутки шутит не хуже других… Но я пытаюсь объяснить убеждения – его и мои – в том, как следует действовать. Он верит в старый образ действий. Считает, что Соединенные Штаты могут действовать с позиций силы, не задумываясь о морали, о совести. А я верю в преобладание совести. Наш прежний образ действий – все эти тайные войны и тайные сделки, подкуп, покушения, свержение неугодных нам правительств – привел к тому, что множество людей умирают от голода и болезней, из-за развала экономики и от бомб террористов, а мы способствовали всем этим ужасам. Черт возьми, тайное правительство все это оплачивало!

Ну так вот, вы все, – с этим покончено. Я не шучу. Новый день уже занялся. Думаете, генеральный прокурор Роуэн катается сегодня со мной, щелкает фотоаппаратом? Нет, черт возьми, она осталась в Вашингтоне и готовит величайшее потрясение за всю историю наших разведслужб – призывает их к отчету. Это потребует времени, такое за одну ночь не делается – вы люди достаточно сведущие, чтоб это понимать. И вы понимаете, что Боб Хэзлитт не отменит ни одну из тех секретных операций, которые наши люди вечно проваливают, выставляя нас на посмешище всему миру. Он не станет предпринимать широкомасштабных мирных инициатив – его состояние и власть слишком зависят от тех, кто наживается на старом образе действий. Война им выгодна – понимаете? Но для всех нас в ней нет ничего хорошего. Отдельных наций больше не существует – мы все связаны между собой, взаимозависимы, и все мы желаем здорового и безопасного будущего для своих детей. Жизнь не так проста, как говорит старина Боб, как бы нам ни хотелось ему поверить. Хотел бы я, чтоб она была простой. – Боннер обвел глазами горожан. – Но она не проста. А теперь хватит на сегодня торжественных речей. Мэгги, ты голосуй за кого тебе вздумается, но сегодня, ложась спать, вспомни, что я твой президент и я стараюсь сделать мир лучше. А пока дай мне пару минут, подружка, и ты моя навеки!

Мэгги потянулась к нему, расцеловала в щеки и обняла, и он прижал ее к груди, и это оказалось самым сильным образом за всю кампанию: Чарли Боннер в полном цвете человечности привлекает к себе простую старомодную американку, улыбаясь так, словно переливает в нее свою силу.

И в этот исключительно театральный момент она протянула руку и сорвала со стены портрет Хэзлитта и, не утирая мокрых щек, позволила президенту Соединенных Штатов приколоть к лацкану своего жилета значок Боннера. Боннер… президент для всего человечества!

Настроение этой минуты так увлекло всех, что когда привычно собравшиеся в универмаге горожане начали аплодировать, многие репортеры поймали себя на том, что и они вместе со всеми бьют в ладоши. Устоять было невозможно. Это надо было видеть, и, благодаря видеокамерам, вся страна увидела это в вечерних новостях.

Уголком глаза Дрискилл увидел, как Эллен Торн смахивает слезу.

– Видит бог, Бен, я иногда от него без ума. Таких больше нет. Он прямо за сердце трогает. Да, я циник, но как же я рада почувствовать, что сквозь мой цинизм еще можно пробиться.

Они выходили и универмага, выбираясь из толпы, когда Бен спросил:

– Это была подстава? Нет, для телевидения лучше не придумаешь, но был ли это и вправду экспромт?

– Ты серьезно думаешь, что это подстава?

– Нет, наверно, нет. Просто у него неподражаемое политическое чутье.

Пресс-секретарь Александра Дэвидсон пристроилась рядом с ними.

– Бог мне свидетель, Бен Дрискилл, то, что мы сейчас видели, – редчайший случай в нынешней Америке. Неотрепетированная, чистейшая реальность.

Вместе с Чарли и Линдой они вернулись в автобус и выехали из Линкольна. Дрискилл в тысячный раз поразился жизненной силе президента. Для него оставалось непостижимым, как человек под таким давлением умудряется стряхнуть с себя уныние и усталость, перспективу унизительного поражения и изливать на окружающих ниагару обаяния. Все равно что следить за великим актером, собирающим все силы и опыт для одного потрясающего выступления. И уже не важно, реальность это или игра. Разве не все в политике – игра?

Дрискилл так и не поговорил с ним о Рэйчел Паттон и тайном канале, а для этого разговора одинаково годилась или не годилась любая минута. Он спросил Боба Макдермотта, какие у Чарли планы на остаток дня и нельзя ли с ним встретиться. Мак покосился на него и хихикнул.